Мы, аристократы - 4

Чем дальше Невилл говорил, тем больше он нервничал и запинался, судорожно тиская свои пальцы.

– Ну и как?
– подбодрил его я.
– Что сказали врачи?

– Сказали, что если бы мы сразу направили родителей на лечение, удалось бы восстановить их память полностью, а сейчас у них закрепились неверные ментальные связи. Поэтому восстановят только рассудок, а память - сколько получится. Обещали, что калеками родители не будут и что провалы в памяти не помешают им жить нормально. Ведь люди и так забывают прошлое, пока живут. Их начали лечить почти сразу, и уже через неделю мой отец узнал бабушку. Мне не велели говорить, что я их сын, пока они не утвердятся в рассудке, поэтому они считают меня дальним родственником.

– Значит, твои родители скоро поправятся? Поздравляю.

Невилл неуверенно улыбнулся и закивал.

– Поправятся, хоть и не скоро. Когда мы уезжали сюда, нам сказали, что понадобится ещё несколько коррекций и длительный период реабилитации. Это полгода или год в клинике, а затем они смогут жить самостоятельно. Смогут ли они опять работать, врачи не уверены, но я всё равно очень рад. Бабушка отправила меня в Хогвартс, а сама туда вернулась. Будет писать, как и что.

– Рад за вас. А жабу она тебе простила?

– Поругала, что я ей сразу про неудачу с Тревором не сказал - хотя я думал, хуже будет. А как ей скажешь, Поттер, ведь она такая строгая. Помнишь Снейпа в её одежде - мне тогда было совсем не до смеха, не такая у меня бабушка, чтобы это было смешно. Богарт тогда испугался чужого смеха, не моего. Но теперь... после Швеции... теперь я знаю, что я ей дороже Тревора. И, может, даже дороже моей магии, за которую она меня столько бранила.

Такая вот бабушка, у которой внук безусловно уверен, что безмозглая жаба или старая отцовская палочка ей дороже, чем он. Что для неё он - никчёмный придаток к выроненной чашке или случайно порванным штанам, которые и являются настоящей ценностью, в отличие от него. И если бы не чрезвычайное событие, он прожил бы с этим убеждением всю жизнь. Строгая, бережливая бабушка...

Может, и неплохо, что у меня нет никого из близких родственников. Дурсли не в счёт. Уже не в счёт.

– Значит, жизнь налаживается?
– я выдал жизнеутверждающую улыбку.

– Дома - да, - подтвердил Невилл.

Точно, здесь у него новый декан. Даже если не считать всего остального.

– Ну как там у вас Снейп?
– полюбопытствовал я.

Лонгботтом сразу поскучнел.

– Как на зельеварении. Вчера на собрании он сказал, что на наши баллы за учёбу он и в страшном сне надеяться не будет, а квиддича в этом году нет. Значит, если с кого-то из нас снимут баллы за нарушение дисциплины, он займётся этим несчастным лично. Когда Снейп говорил о школьном распорядке, я отвлёкся - думал, это для первокурсников, я-то распорядок знаю - так он мгновенно заметил и прицепился ко мне. Сказал, что у меня всё летит мимо ушей и что я такой же мямля и подкаблучник, как мой отец.
– Он со вздохом добавил: - И что мне никогда не стать хорошим зельеваром. Я, в общем-то, никогда и не собирался.

Я хмыкнул.

– Не могу себе представить, как близнецы Уизли станут обходиться без нарушений дисциплины.

– А они не станут. В этом году они притащили кучу каких-то подозрительных конфеток и угощают ими всех подряд. Натали МакДональд вчера уже попадала в медпункт, потому что взяла у них помадку, от которой обросла жёлтыми перьями. Она первокурсница, не знает еще, что у них брать ничего нельзя. Мадам Помфри их отругала, а они только похлопали глазами, переглянулись и сказали, что над нейтрализатором еще надо работать. Снейп для них - прямой вызов, раз он что-то запретил, они обязательно это сделают.

– Да уж, весело живёте. Что-нибудь ещё, Лонгботтом?

– Нет, я только поблагодарить хотел. Ну, и пообщаться, у нас народ такой, что с ними не поговоришь. Любое моё слово для них - только повод, как они говорят, приколоться. Ты хоть нормально слушаешь...

– Невилл безнадёжно махнул рукой.

– Забей, они того не стоят.

– Если и так, всё равно никого больше нет.

– А чего ты хотел - на Гриффиндоре-то? Тебе надо было на Хаффлпафф, там народ простой и дружелюбный.

– Вот и Шляпа говорила то же самое. А я упёрся и сказал, что не сойду с табуретки, пока она не отправит меня на тот же факультет, что и моих родителей. Ради их памяти.

Я сказал бы на это, что память памятью, а жизнь жизнью, и что одно не должно вредить другому. Но такие слова говорятся вовремя, поэтому я промолчал.

– Ладно, Поттер, я пойду, - сказал он.
– Спасибо. За всё.

– Пустяки, не за что.

Мы разошлись по своим делам. Внеклассных заданий нам еще не задали, поэтому большую часть дня я провёл, штудируя магловские учебники за соответствующий год - магловская математика была хорошим подспорьем к нашей арифмантике, а физика к астрономии. Знания своей прошлой личности по хогвартским дисциплинам я обновил еще у Малфоев, перелистав только что купленные учебники. Всё-таки хорошо, что в прежней жизни я был отличником.

Вечером я по традиции заглянул к Филчу. Принёс конфет, попил с ним чаю, помог переправить в кладовки доставленные за день продукты. Карта всё еще была у него - видно, все, кто мог её хватиться, считали, что она у меня - и очень облегчала старику ловлю нарушителей. Тед с Дианой появились только к ужину, чтобы показаться ненадолго и снова исчезнуть. Драко, неописуемо довольный, весь вечер просидел в гостиной в окружении восхищённых слушательниц, рассказывая о своей поездке по странам Европы.

Обычно, если близнецы что-то задумывали, на следующий день об этом узнавали все. На этот раз получилось наоборот - затея близнецов оставалась неизвестной, зато о затее Гермионы узнал весь Хогвартс. Когда мы в воскресенье пошли на обед, у входа в Большой зал мы увидели Грейнджер, расположившуюся в коридоре на стуле. Она восседала там с видом председателя Визенгамота, выносящего обвинительный приговор, по бокам от неё стояли Лонгботтом и Уизли. Первый был с пером и пергаментом, второй - с консервной банкой в руках. Около них столпилось несколько учеников, разглядывавших что-то у Грейнджер на коленях. Рональд стоял ближе всех к нам, и Драко мгновенно прицепился к нему.

– Уизли!
– воскликнул он, уставясь на банку.
– Ты всё-таки вышел побираться! Я знал, я знал, что это случится!

Рональд, и без того красный, побагровел так, что сравнялся цветом со своим бордовым свитером-самовязкой.

– Не твоё дело, Малфой!
– огрызнулся он.
– Проваливай отсюда!

– Ты, Уизли, этот коридор еще не купил, чтобы гнать меня отсюда. Продолжай, может, к вечеру тебе накидают столько, что ты сможешь купить один камень от этого коридора. Честно, Уизли, я проникся, мне даже кната для тебя не жалко.

Драко демонстративно полез в карман школьной мантии. Я тем временем пытался догадаться, для чего эта троица устроилась в коридоре. Рональд набычился и, обнаружив, что консервная банка мешает махать кулаками, сунул её Гермионе, говорившей что-то ученикам.

– Что?!
– встрепенулась она, машинально принимая банку - и увидела нас.
– Рон! Стой!

Тот не слишком-то охотно, но подчинился. Драться с Грегом и Винсом было себе дороже, хотя честь семьи вроде как требовала этого.