Мы, аристократы - 4

– Тем не менее, заклинанию подчинения можно противостоять, хотя это требует настоящей силы духа, которая есть не у каждого. Лучше избегайте ситуаций, в которых вы можете попасть под Империо. Постоянная бдительность!!!

Он кинул паука обратно в банку.

– Кто может назвать другие непростительные заклинания?

Руку вытянула Грейнджер - кто же ещё? Впрочем, вслед за ней поднялась и рука Лонгботтома. Обычно тот решался вызваться только на гербалистике, которую знал лучше всех на курсе.

– Да?
– кивнул на него Грюм.

– Круцио, - тихо, но отчётливо произнёс Невилл.

– Что ты о нём знаешь?

И тут Невилл удивил всех, кроме меня, подробно выложив всё, что ему известно про пыточное заклинание. Грюм тоже был удивлён.

– Откуда ты столько знаешь о Круцио... как тебя там?

– Лонгботтом, сэр. Согласно заключению лекарей Святого Мунго, от этого заклинания пострадали мои родители. Поэтому я... интересовался.

– Понятно, - буркнул Грюм.
– Садись. А теперь я продемонстрирую его в действии.

Он выловил из банка паука, поместил на стол и указал на него палочкой:

– Энгоржио. Круцио.

Паук, увеличившийся в несколько раз, перевернулся на спину и стал извиваться от боли. Потянулись мгновения, во время которых Уизли сделал попытку спрятаться за своим столом и выглядывал поверх его края. Паук корчился, дети смотрели на него, как завороженные. Лонгботтом весь побелел и болезненно сморщился. Неприятно было всем, разве только Грег наблюдал происходящее с анатомическим любопытством.

– Перестаньте же!
– вскричала наконец Грейнджер.

Грюм отменил оба заклинания и отправил обратно в банку акромантула, уменьшившегося до первоначальных размеров.

– Так...
– оглядел он класс.
– Кто мне назовёт последнее непростительное?

Побледневшая Грейнджер снова подняла руку, на этот раз едва заметно дрожащую. Нервы нервами, но баллы превыше всего.

– Слушаю, - повернулся к ней Грюм.

– Авада Кедавра, - прошептала она.

– Именно, - лицо Грюма перекосилось в отталкивающем выражении, означавшем у него улыбку.
– Да. Последнее и самое ужасное.

В силу магловского воспитания я никогда не понимал, что такого ужасного в Аваде. Пистолет гораздо хуже. Грюм вынул на стол следующего акромантула, направил на него палочку и проревел:

– Авада Кедавра!

Ядовито-зелёный луч вырвался из палочки и упёрся в паука. Тот ожидаемо сдох.

– Вот так, - хладнокровно сказал Грюм.
– И никакого контрзаклинания, защититься от Авады нельзя. Её пережил только один человек, и он сейчас сидит передо мной, - он, а вместе с ним и весь класс, уставился на меня.
– Авада Кедавра требует огромной колдовской силы. Даже если все вы направите на меня палочки и скажете это заклинание, самое большее, у меня пойдёт кровь из носа.

– Я бы так не зарекался...
– сквозь зубы прошипел Драко, сидевший за моей спиной. Грюм предпочёл его не услышать.

– Но я здесь не для того, чтобы обучать вас этому заклинанию, а для того, чтобы предупредить вас, - продолжал он, не сводя с меня обоих глаз, обычно живших каждый своей жизнью.
– Вы должны знать всё, вплоть до самого худшего. Постоянная бдительность!!!

Класс уже был на взводе после демонстрации непростительных, поэтому от его рёва всех подбросило на месте. Кроме нас с Тедом, потому что я оставался невозмутимым, а Тед рядом со мной не боялся ничего. Хотя я заметил, что наблюдать за пыткой паука мне было неприятно. Не потому, что жалко акромантула - мне было неприятно видеть старого урода, самозбвенно мучающего живое существо.

– Вопросы есть?
– обратился Грюм к классу. Запуганные ученики косились друг на друга и всячески старались выглядеть незаметными.

– У меня есть, - сказал я.

Отставной аврор посмотрел на меня с плохо скрываемым изумлением, словно я сделал нечто такое, чего он не ожидал.

– Ну?
– кивнул он мне.

– Почему все считают, что я пережил именно Аваду? Разве она оставляет шрам в виде молнии?

Грюм не сводил с меня глаз, на его лице отобразилось нечто вроде задумчивости.

– Потому что Авада отразилась от тебя в Вольдеморта и развоплотила его, - сообщил он после некоторого размышления.

Ответ феноменальный. Грюм вообще сколько-нибудь понял, о чём я спросил его? Или не захотел понимать?

– Но я никогда не слышал, чтобы Авада развоплощала. Это ментальное заклинание, отделяющее душу от тела, которое остаётся целым и невредимым. Мои родители были убиты Авадой и их тела остались на месте. Никаких молний на лбах у них не было. Да и пример у нас перед глазами демонстрирует именно это, - я указал на дохлого акромантула, всё еще лежащего на преподавательском столе.

Грюм издал сухое осуждающее хмыканье. Посмотрел на акромантула, затем снова на меня.

– Авада была отражённой, поэтому сработала необычно, - пояснил он мне терпеливо, как маленькому.
– Так сказал Дамблдор, а он в этих вещах разбирается.

– Но если в меня попала обычная Авада, с чего бы на мне она сработала необычно?

– А с того... с того, что это не твоего ума дело, Поттер. На то есть причины, которые нельзя разглашать и о которых известно только посвящённым. Другие вопросы имеются?

Так, он не только знает о пророчестве, но и верит в него. Значит, до его рассудка не достучаться, потому что тот сдался уже тогда, когда его потеснила вера.

– Имеются, сэр.

– Что там у тебя ещё?
– с очевидным недовольством выговорил он.

– Почему вы не сказали, что от Авады можно защититься любым твёрдым предметом подходящей толщины и размера?

– Я добавлю это, когда класс будет записывать за мной под диктовку. Вы еще дети и ваше дело - не подставляться под непростительные.

– Кстати, а почему они называются непростительными?

– Потому что это очень злые и тёмные заклинания. Чтобы исполнить их, колдун должен развивать и укреплять в себе самые дурные качества человеческой натуры. Он должен упиваться насилием над личностью, наслаждаться болью других существ и с удовольствием отнимать у них жизнь. Способность к непростительным напрямую зависит от жестокости и испорченности их исполнителя.

– Вы хотите сказать, что у добропорядочного колдуна они не получатся?