Мы, аристократы - 4

Я выпустил Ромильду из рук.

Убью Нотта.

– На тебя не угодишь - то целуйтесь, то не целуйтесь, - раздражённо проворчал я.

– Ну тогда не буду вам мешать...
– он сунул мне бокалы и мгновенно смылся в толпу. Хитрюга.

Ладно, пусть живёт.

Я отвлёкся от созерцания пустого места, где он только что стоял, и встретился взглядом с Ромильдой.

– Шутник...

Она ответила мне слабым растерянным кивком.

– Пить хочешь?

Она снова кивнула. Я протянул один из бокалов ей, к другому приложился сам. Как удачно, что у меня был этот лимонад. Мне тоже хотелось пить. И было душно. Какая же всё-таки в этом зале духота...

Это с эмоциями у меня так себе, а с инстинктами у меня полный порядок. И сейчас они настоятельно напоминали, что моя стихия - огонь и что я с этим еще намучаюсь. Дурацкая выходка Нотта столкнула их с обрыва, когда назад уже никак и когда закон всемирного тяготения неизбежно впечатает в конечную точку, как ни крутись по дороге.

Убью засранца. Или ладно уж, пусть живёт?

И ничего из прошлой жизни, что подсказало бы, как вывернуться. Неужели у меня было так мало такого опыта?

Мы допили лимонад, избегая глядеть друг на дружку, и я позвал домовика, чтобы тот забрал бокалы. Музыка визжала и резала по нервам, воздух был пыльным и тяжёлым из-за толпы танцующих. Я напомнил Ромильде про зимний сад, и она обрадованно встрепенулась. Ей тоже было не по себе.

Выход всё-таки нашёлся - говорить, говорить и говорить. Если хорошо повозить языком, в конце концов и самому покажется, что ничего не случилось. Каждое следующее слово давалось легче, и уже на парадной лестнице мы надёжно спрятались за пустой болтовнёй. Нам навстречу засияли китайские фонарики, запахло снегом и розами - всё тут было наколдованным, но фальшивые розы были так хороши, что легко было обмануться на вечер и принять их за настоящие.

Я наклонился, чтобы понюхать розу, и украдкой провёл губами по лепесткам. Да, то самое...

По укромным уголкам зимнего сада разбрелось немало парочек, неплохо проводивших время. Видно, как и мы, они направились сюда прямиком из-под омёлы. В одном из закоулков я заметил Флёр и Седрика - когда только успели - и, похоже, парень чувствовал себя здесь куда увереннее, чем за праздничным столом. Когда мы подходили к центральной парковой площади, я увидел на статуе Санта-Клауса две огромные тени, а ещё несколько шагов спустя услышал возмущённый вопль мадам Максим:

– Как ви смейт польагать обо мне такой?! Мьеня никогда еще так не оскорбляль!!! Польувельиканьша? У мьеня прьосто ширьокая кость!!!

Одна из теней сорвалась с места и устремилась в нашу сторону. Я едва успел оттащить Ромильду за кусты, чтобы нас не сшибла разъяренная французская директриса. Она промчалась мимо нас, но мы повременили возвращаться - мало ли, вдруг за ней погонится Хагрид. Чуть спустя мы одновременно взглянули друг на дружку, а затем выглянули по направлению статуи Санта-Клауса. На ней виднелась одинокая поникшая тень.

За поворотом, который мы недавно миновали, послышался знакомый голос Снейпа, в котором звучала нешуточная злоба. Он набрёл на одну из уединившихся парочек и с упоением распекал её. Мы снова переглянулись и попятились в кусты.

– Минус десять баллов с Хаффлпаффа, Фоссет! А также минус десять баллов с Равенкло, Стэббинс!
– завершил он свою нотацию о нравственности.

Снейп вылез в сад за этим? Интересно, он когда-нибудь целовался?

– Северус, подожди!
– окликнул его издали мужской голос, который я поначалу не узнал.

– Чего тебе, Игорь?
– с неутихшим раздражением отозвался Снейп.

Ясно, Игорь - это Каркаров. Кажется, они учились вместе, отсюда и фамильярность. Две длинные тени легли на дорожку перед нами, медленно приближаясь.

– Ты, случайно, не видел здесь Виктора? Его нет в зале.

– Нет, не видел. Увижу - отправлю к тебе.

– Северус, всё случая не было спросить... Неужели тебя не тревожит - это?

Из нашего укрытия было видно, как одна из двух тёмных фигур постучала себя по левому предплечью.

– Не вижу повода для беспокойства, Игорь, - по интонации Снейпа так и виделось, как он сардонически кривит губы. И какой смысл прятать беспокойство даже от себя, если оно всё равно просачивается наружу в придирках и издёвках?

– Северус, мы не можем делать вид, что ничего не происходит!

– А что мы можем делать?

Две фигуры прошли мимо нас и остановились, не доходя до площади.

– Если бы я знал... Надо как-то бежать, спасаться. Ты разговаривал об этом с остальными?

– Все сейчас на удивление неразговорчивы.

– А Люциус?

– Он - особенно. Похоже, ведёт свою игру.

– Вот как? Без тебя? Тогда кто же его партнёры?

– Не знаю, но ставку он сделал на младшего Поттера. И вот что, Игорь, эти знаки проявляются не у всех. До меня дошёл слух, что у некоторых они исчезают.

– Как такое возможно?!
– Каркаров невольно повысил голос.

– Я сам не поверил, но Дамблдор утверждает, что Роули проверяли на наличие знака перед тем, как утвердить верховным судьёй Визенгамота. У него не было ничего, даже отпечатка.

– А должен быть...

– Именно. А ничего, чистая рука.

17.

Нотту повезло, что он куда-то исчез на всю ночь и вернулся уже под утро, когда я наконец заснул. А проснувшись, я стал воспринимать вчерашний бал более отстранённо и решил обойтись без выволочки. Уверен, у Теда были заготовлены безукоризненные оправдания, зачем и почему он это сделал, и мне не захотелось выслушивать их, как когда-то оправдания Тома-из-дневника. Сделал - и неважно, зачем и почему.

Завтрак я благополучно проспал, но после вчерашних праздников есть всё равно не хотелось. В утренних газетах должны были появиться репортажи о хогвартском бале, и я вышел в гостиную просмотреть их. Не всё оказалось так плохо, моё пребывание под омёлой прошло почти незамеченным, если учесть, что там вчера перебывала добрая половина учеников. К этому времени празднование перевалило за пик интереса прессы, перешедшей от исполнения репортёрских обязанностей к блюдам и напиткам, вдобавок преподавательские столы были в другом конце зала, поэтому никто из журналистов не успел заснять мой поцелуй с Ромильдой. Только в 'Ведьмолитене' была опубликована колдография, где мы стояли под омёлой и пили лимонад.