Мы, аристократы 5

– Правда, что ли?
– физиономия Джастина была смущённой, но довольной.
– Может, тогда мне вообще не стоит торопиться с покровительством?

– Стоит. Люциус нужен, чтобы вести переговоры с родителями, а для меня он за такое не возьмётся, это всё-таки огромнейшая ответственность. Только для Драко.

– Поразительно, - он посмотрел на меня с самым мечтательным видом.
– Я не знал, как к этому приступиться, а тут вдруг так сразу...

– Такие дела у нас в одиночку не делаются. Если мы с этим разобрались, у тебя ещё вопросы есть? А то у меня невеста скучает.

Джастин понял намёк и ушёл. Ромильда появилась буквально минуту спустя. Я поднялся ей навстречу и слегка развёл руки, раскрывая объятия. Она мгновенно оказалась в них.

– Привыкай, - шепнул я ей в волосы.
– У меня всегда будут дела, и очень часто они будут приоритетными.

– Я знаю, - отозвалась она.
– Ты такой же, как папа. Он и на работе может про ужин забыть, и в выходные уйти в свою клинику, но всё равно он очень любит и маму, и Берта, и меня. Мама говорит, что так заведено, что у мужчины главное - дела, а у женщины - дети, а остальное выходит вперёд, когда человек проваливается в главном. Она урожденная Бёрк, её так воспитывали.

– У твоей мамы чудесные дети, особенно дочка, - ласково усмехнулся я.

– Это ты замечательный, - вернула она комплимент.
– Я еще до школы знала, что либо ты, либо никто.

– Наслушалась сказок о Мальчике-Который-Выжил...
– протянул я с шутливым упрёком.

– Нет, не поэтому, - она отрицательно мотнула головой, пощекотав волосами мой нос.
– Когда я была маленькая, папа при мне говорил маме, что вокруг тебя идёт подозрительный крутёж. Он тогда сказал, что о тебе уже через год забыли бы, если бы не постоянная накачка в прессе. И ещё он сказал, что свидетелей события не было, а все судят о нём так, словно видели своими глазами. Поэтому я о тебе вообще не думала, пока не увидела твою колдографию в газете.

– Это когда?
– я не помнил, чтобы на первом курсе мои портреты появлялись в прессе.

– За полгода до Хогвартса, с твоего судебного процесса об опекунстве. Папа тогда смеялся, как я собираю газеты с твоими колдографиями.
– Ромильда хихикнула.
– Думал, дочка еще маленькая.

– А дочка-то уже выросла...
– я прикоснулся губами к её виску.
– Сознавайся, ты слышала всё, о чём говорили мы с Джастином?

Она подняла на меня смеющийся взгляд, в котором полностью отсутствовали угрызения совести.

– Но ведь если бы ты хотел тайны, ты поставил бы защиту, верно?

Персональные внутрихогвартские портключи для нашей компании я привязывал накануне учёбы. Люциус наделал заготовок, но встроить портключи в защитную магию Хогвартса мог только я. Если для слизеринских привязок всё было очевидно, потому что я знал все уголки в нашем общежитии, то у равенкловцев я не представлял, в каких комнатах живут Россет с Диасом и куда у них удобнее привязывать портальный выход. Проще всего оказалось взять их с собой, чтобы они сами указали подходящее место.

Как и у нас, в равенкловском общежитии имелись комнаты на одного, двоих и троих человек. Эрни жил в трёхместной комнате с двумя однокурсниками, а Дирку сразу досталась одиночная. Но сначала мы задержались в гостиной, потому что парни сразу же заметили мои попытки улучшить цветовую гамму и стали осматриваться вокруг с возгласами "ого, ремонт!".

Если Дирка такая перемена полностью устраивала, то Эрни заявил, что можно было сделать и лучше. Я не считал себя великим дизайнером и стал выспрашивать, что, как и почему. Уловив общую картину в его "здесь посветлее, здесь потемнее, здесь другой оттенок, а здесь вообще перекрасить в бежевый", я попросил минуточку тишины и отдал Хогвартсу команду на изменения.

Ух, что тут началось, когда изменения проявились! Равенкловцы - творческие личности, им непременно нужно перепробовать всё и по-всякому. На меня с двух сторон посыпались вопросы - я только цвет могу менять или форму тоже, а можно ли переделать вон то и вон это вот так и вот эдак, и вообще мои возможности распространяются только на гостиную или на комнаты тоже? С огромным трудом я заткнул фонтан их идей и напомнил, что сначала дело, а потом уж всё остальное.

Насчёт портальных выходов они сразу же сошлись, что оба нужно устанавливать у Дирка, потому что у Эрни соседи. Я без возражений настроил портключи на центр комнаты Россета - один правее, другой левее, чтобы парни не наткнулись друг на друга, если будут портироваться одновременно - и добавил их в портальные браслеты каждого. На меня обрушился поток вопросов на тему, как это делается - пришлось взять с них слово, что без досконального знания теории и длительных тренировок под присмотром знающего колдуна они этого делать не будут, если не хотят прибыть в пункт назначения по кускам. Их возмущённые ссылки на меня были отклонены одной фразой, что я пространственник по родовому таланту и что меня долго натаскивал Люциус.

Парни огорчённо осознавали, как же они еще далеки от настоящего колдовства, и подозрительно переглядывались. Чтобы перекинуть их творческие порывы на что-нибудь менее опасное, я поинтересовался, не хочется ли им поменять ещё что-нибудь в гостиной, а заодно и в своих комнатах. Предложение было встречено с энтузиазмом, порталы были забыты, Эрни с Дирком стали оглядывать и обсуждать свои жилища, а я пошёл дожидаться их в гостиную.

Равенкловская гостиная занимала весь нижний этаж башни. По её периметру располагались высокие арочные окна, поэтому днём там всегда было много света. Жилые комнаты и прочие помещения находились выше, туда вели винтовые лестницы с обеих сторон от входа в общежитие. Пол в гостиной был выстлан узорным паркетом из светлых и тёмных пород дерева, большой круглый стол посредине был размещён на нём строго по узору. Вдоль стен стояли кресла, диваны и журнальные столики, в широкой нише на противоположной от входа стороне располагались книжные стеллажи до потолка, разделённые пополам каменной статуей Ровены Равенкло.

До того, как здесь поработали мы с Эрни, в оформлении гостиной преобладали синие тона с бронзовой отделкой. Сейчас она была оформлена в серо-голубых тонах с отделкой из синего и бежевого. Если мои исправления просто сделали обстановку теплее, то рекомендации Диаса внесли в неё значительную долю гармонии и изящества. У парня, безусловно, имелся художественный вкус.

По итогам осмотра я решил сегодня же сводить Эрни в остальные три общежития - может, он и там что-нибудь присоветует. Парни задерживались, я успел не только осмотреть гостиную, но и оценить богатое содержимое её книжных стеллажей, и наконец остановился перед статуей.

Статуя Ровены Равенкло, величиной примерно в полтора человеческих роста, была установлена на возвышении в виде полукруглой площадки с тремя ступенями по окружности, примыкающей к стене. Основательница, одетая в длинную робу, на которой была тщательно проработана каждая складочка, сидела на жёстком троне с высокой фигурной спинкой - очень прямо, в полной достоинства позе, как и полагалось на подобном сиденьи. Руки Ровены симметрично опирались на подлокотники трона, на коленях лежала раскрытая книга. Лицо Основательницы выглядело задумчивым и отстранённым, каменную корону её волос увенчивала каменная же копия диадемы, которую я нашёл в Выручай-комнате. Чем больше я разглядывал диадему, тем больше убеждался в сходстве - скульптор, несомненно, видел этот артефакт или хотя бы его объёмное изображение.

– Это работа самого Джабберта Гэмпа, великого колдоскульптора, - раздался у меня за спиной голос Диаса.
– Он был современником Ровены, статуя прижизненная.

Я никогда не увлекался искусством, в том числе и волшебным, но слова Эрни привлекли моё внимание.

– Странно, я не слышал, чтобы Ровена была тщеславной, - отозвался я, продолжая рассматривать статую.
– Но статуй других Основателей нет, а она таки сделала свою...
– я не забыл про статую Салазара в Тайной комнате, но та стояла не на виду, она была только входом в его личные покои.