Мы Бреннаны

Что правда, то правда: уверенности в том, что творилось той ночью, у Санди не было. Ни за что и никогда она не подумала бы приблизиться к Билли Уэлшу, но не было в ее памяти ни крика «нет!», ни попыток убежать, ни старания отбиться.

– У меня такое ощущение, будто я все время вру всем и каждому.

– Ты совершенно права. Это касается только тебя. – Мать постучала пальцем по столу. – Попомни мои слова. Если расскажешь Кейлу, он уже никогда на тебя по-прежнему смотреть не станет.

Если окончательное решение Санди уехать свелось к одному моменту, то им был этот. Ей нельзя рассказывать семье. Нельзя рассказывать Кейлу. Но и сдержаться, если бы она осталась, ей тоже было нельзя.

Когда Санди упомянула про Калифорнию, мать предложила оплатить ей билет на самолет.

Шесть лет спустя все встало на свои места. Судя по тому, как восприняла ее мать имя Уэлша, она скорее всего знала об увлечении отца и не желала скандала. Не желала, чтобы люди знали, что ее муж изменяет ей с матерью, а ее дочь изнасилована сыном. Мир требовал от Мавры Бреннан слишком многого, и она была к этому не готова. Вместо этого она замкнулась в себе, отгородилась ото всего, даже от своей семьи.

Какова мать – такова и дочь.

По всему парку гуляли спокойные люди. Родители с детьми, несколько бегунов и те, кто вышел выгулять собак. Стоял один из первых теплых дней в году. Санди подняла лицо навстречу теплу.

Впрочем, она отвлеклась, отогнав мысли о самом мучительном. Утро ее отъезда.

Вечером за ужином накануне вылета она сообщила Кейлу и семье, что получила неожиданное предложение из Лос-Анджелеса поработать составителем контента для блогов и интернет-сайтов. Сидевшие за столом прекратили есть, опустили приборы, пока она продолжала расписывать, какая возможность открывается перед ней благодаря удачно составленному резюме.

Помнится, как подгоняла она слова, стараясь вдохнуть в них взволнованность, желая, чтобы все они хотя бы вняли тому, что она говорит.

Через некоторое время Денни повернулся к Кейлу:

– Ты про это знал?

Кейл, казавшийся более смиренным, нежели пораженным, отрицательно помотал головой.

– Неожиданно как-то, – произнес отец.

– Тебе нельзя уезжать, Санди, – пробасил Шейн. – Пап, ей нельзя уезжать.

Помнится, она тогда глотнула воды, проталкивая комок, грозивший перекрыть ей горло.

– А я полагала, что все вы ее поддержите. – Все взгляды обратились на мать. – Разумеется, это всего лишь временно.

До этого момента Джеки не произнес ни слова, просто сидел на стуле, стискивая руки. Но потом он бросил пристальный взгляд на мать:

– Вдруг ты решила поддержать ее страсть к писательству?

– Если у нее появляется возможность заняться писательством, разумеется, ей следует попробовать. Не затем ли она училась в школе? Она вернется, вы и не заметите ее отсутствия.

И так получилось, что эта обманчивая поддержка с совершенно неожиданной стороны положила конец разговору.

На следующее утро Санди вызвала такси до аэропорта. Кейл зашел в дом попрощаться: к тому времени они много недель не спали в одной постели. Когда машина приехала, он положил ее сумки в багажник. Благодаря его за понимание, она боролась со слезами.

– Просто я хочу понять, гожусь ли для этого…

– Не то. – Он покачал головой. – Я знаю, что все это не из-за какой-то там работы.

– Мне нужно время, – сказала она, – чтобы… все продумать.

Он посмотрел на такси:

– По-моему, ты уже все обдумала.

Она наклонилась за рюкзачком, понимая: придется сесть в машину или у нее духу не хватит уехать. Разогнувшись, она сделала шаг вперед и обняла его.

Он замер на секунду, но потом ответил на объятия, сказав:

– Надеюсь, Санди, там ты найдешь то, что ищешь.

Отпустил ее и, не оглядываясь, пошел прочь.

Единственная причина, почему она смогла сесть в такси в тот день, – сумела уговорить себя, что скоро окажется дома. Она отправится в Калифорнию, наведет в голове порядок, может, в Лос-Анджелесе пойдет к психотерапевту. Разберется, как отделаться от памяти о той жуткой ночи. Мозги по новой отладит и чувства. И потом вернется к нему.

Она и сейчас не знала: то ли она и впрямь верила этому тогда, то ли этим просто уговаривала себя сесть в машину. Может, и не было никакой разницы.

Слабый ветерок прошелестел по парку, дунул в лицо, и она поняла, что у нее мокрые щеки. Санди полезла в сумку за салфеткой или платком, но, не найдя ничего, воспользовалась рукавом футболки и уставилась на небольшой внутренний карман. Его она не открывала с того вечера, когда сунула туда открытку, с вечера, когда Вивьен нашла ее и предположила, что открытка принадлежит Санди. Она закрыла карман на молнию и больше не взглянула на открытку.

Зато, похоже, сейчас самое для этого время – сидя на их с Кейлом скамейке в парке. Она уже вошла во вкус самобичевания, так чего стоит один лишний удар хлыста!

Она расстегнула карман и двумя пальцами вытащила открытку. Та с годами потерлась, размякла. Концы разлохматились, цвета поблекли, появились складки и вмятины. Зато вот он, пляж, вот они, волны, вот они, пальмы. Место, где два смеющихся человечка из палочек и кружочков предполагали начать свою взрослую совместную жизнь.

Она перевернула открытку: ей захотелось снова прочесть название. Магенс-Бэй. Она всегда помнила его наизусть, но ей захотелось увидеть напечатанные буквы.

Однако, перевернув открытку, она поняла: что-то не так. Появилась надпись, которой здесь быть не должно, и она разозлилась при мысли, что кому-то вздумалось упражняться в писанине на открытке.

Только потом она узнала почерк.

«Забронировано. Обещай! 2 мая 2012 года».

Столько мыслей накинулось на нее разом, что голова пошла кругом, пока она пыталась привести их хоть в какой-то порядок.

Кейл тогда забронировал их путешествие. И рассчитывал устроить ей сюрприз этой открыткой. Он вручил бы ее ей (или так подстроил, чтобы она нашла ее где-то) и ждал бы, когда она заметит, поймет. Когда Кейл был в Ирландии и открытку было не найти, он носил ее с собой: не хотел, чтобы она нашла ее без него. Поэтому он так злился, что она остается дома. Он намеревался вручить ее во время поездки. Она знала, что все это было по-настоящему: ну кто, кроме Кейла, смог бы все так придумать и устроить?

После его возвращения домой, когда она окунулась в такую грязь, когда вела себя как сумасбродка, ему приходилось ждать, и он ждал, не желая сходить с избранной дороги на пути к их женитьбе. В то последнее утро, когда она уезжала… Думал ли он о том, чтобы рассказать ей? Сомнительно. Ей тогда уже удалось убедить его, что ей нужно что-то иное.

Она склонилась вперед, положив руки на колени, не сводя глаз с открытки, и сделала, наконец, последнее сравнение, поразившее ее еще больше.

По плану Кейла, венчались бы они 2 мая. Она улетела из Нью-Йорка 18 апреля. Всего за две недели.