Мы будем жить
Шрифт:
– Мы начали встречаться в октябре.
– В октябре? – искренне удивилась Марлин. – А я думала год или даже больше… Вы же друг друга без слов понимаете!
Лили тихонько рассмеялась:
– А до этого мы шесть лет не могли вообще ни о чем договориться. Еще на первом курсе…
На самом деле Марлин чуть ли не впервые в жизни вела откровенный разговор не с отцом или с матерью, а со своей сверстницей. Огромным минусом постоянных переездов было то, что Марлин не успевала заводить друзей. Она никогда не была угрюмой, с удовольствием принимала участие в любых шумных сборищах, легко сходилась с людьми, но все равно никогда не чувствовала себя так как сейчас. Лили, немного смущаясь, рассказывала, что сама не поняла, когда именно Джеймс начал ей нравиться, о своих переживаниях, что Джеймс не достаточно серьезен, о том, как беспокоили и беспокоят ее квиддичные
– Брось, Лили! Джеймсу наплевать на других. Он только на тебя одну и смотрит.
– Правда? Нет, ты не подумай, я ему верю, но…
– Правда, – Марлин шутливо приложила руку к груди.
Эванс оживилась. Видно, ей действительно было необходимо услышать это от кого-то со стороны.
– А у тебя кто-нибудь есть?
Откровенность располагала к откровенности, Марлин могла ожидать подобного вопроса, но все равно стушевалась.
Знакомые часто шутили, что у таких родителей дочь непременно вырастет красавицей. Мистер и миссис МакКиннон действительно были видной парой: отец, высокий и сероглазый (именно от него Марлин унаследовала необычный цвет глаз) и мама, стройная даже после рождения детей, черноволосая, улыбчивая… Ее часто принимали за старшую сестру Марлин, к тому же миссис МакКиннон всегда великолепно одевалась. Сама Марлин принимала такие разговоры за насмешки, а потом, когда ей исполнилось пятнадцать, она вдруг из худого, неуклюжего и губастого подростка превратилась в девушку, которой начали смотреть вслед. Скоро зажили царапины на руках и сбитые коленки, на смену кроссовкам пришли туфли, а огромные футболки уступили место платьям и коротким юбкам. Марлин великолепно чувствовала себя в мужской компании, а еще она плавала, бегала, могла отправиться с рюкзаком в горы и сражалась на дуэлях, ни на секунду не теряя своей броской красоты.
Папина любимица, она с раннего детства привыкла к мужскому вниманию и особенному отношению, за ней часто пытались ухаживать, но Марлин с улыбкой отказывалась от свиданий, оставляя своих кавалеров в недоумении. Правда, ей было о чем рассказать Лили в эту ночь их первых откровений, но Марлин только беспечно дернула плечом.
– Нет. Никого.
Эванс недоверчиво прищурилась, но затем снова зашептала:
– Знаешь, а кое-кто уже хочет пригласить тебя в Хогсмид в эти выходные, – Лили таинственно улыбнулась. – Только не выдавай меня, я обещала молчать! На дополнительные занятия по чарам со мной ходит Эван Тернер, такой симпатичный, с родинкой на щеке, помнишь? Так вот…
На какой-то жалкий миг Марлин вдруг подумала, что Лили заговорит об…
Из груди вырвался вздох разочарования, но Эванс не заметила.
– Он славный, – продолжала убеждать Лили. – Очень искренний и всегда такой джентльмен, соглашайся! Ой, – Эванс смутилась, – зря я проболталась, – даже в темноте было заметно, что ее щеки покраснели.
Марлин увела тему от себя.
– Значит, Алиса с Фрэнком? А Мэри сейчас безответно влюблена?
– Мэри всегда влюблена, – улыбнулась Лили. – Одно время мы думали, что у нее что-то получится с Хвостиком, но… Питеру нужно перестать стесняться и смущаться, сделать первый шаг, ну, ты понимаешь.
– Понятно. А у этого… ммм… Блэк встречается с кем-нибудь? – придав своему голосу безразличие и небрежность, все-таки спросила Марлин, не справившись с собой.
Во взгляде Лили тут же появилось столько понимания, что Марлин захотелось накрыться с головой одеялом. Лили помолчала, прежде чем с уверенностью кивнуть:
– Значит, все-таки Сириус.
Марлин, нахмурившись, разглядывала свои ногти, накрашенные светло-золотистым лаком, стараясь думать о чем угодно, только ни о Блэке, пусть даже об правом мизинце, ноготь на котором она сломала вчера утром.
– Сириус ни с кем не встречается сейчас, насколько я знаю. Но это вовсе не значит, что у него никого нет, – то ли осуждающе, то ли немного язвительно добавила Лили. – Только не дай ему понять, что он тебе нравится. Только этого Сириус и ждет. Ты здесь недавно появилась, и он наверняка собирается… – Лили тряхнула волосами. – Не слушай! Сириус очень смелый, сильный и интересный человек. Он по-своему добрый, внимательный, Сириуса все любят и…
– Ты так уверена? – Марлин не выдержала и перебила. – Вы, как мне показалось, не особо ладите.
– Он не был бы лучшим другом Джеймса, если бы хоть что-то из этого было ложью, – немного резко ответила Лили. – Поверь, если Джим называет кого-то другом это многого стоит, Джим бы и руки не подал подлецу
или негодяю.А Марлин молчала и вспоминала, как «по-своему добрый человек» вчера вечером стоял у стенда в библиотеке с магловской литературой, листал какую-то книжку, а потом, заметив, что высокий неуклюжий парень с темными, неопрятными волосами забирается на стремянку, стараясь достать с верхней полки энциклопедию, взмахнул палочкой и прошептал заклинание. Ступенька под ногой слизеринца исчезла, он оступился, дернулся, упал на пол, а на его голову, плечи и спину, посыпались толстенные тома. Блэк зло усмехнулся. Лили отвлеклась от конспекта, на удивление быстро оценила ситуацию, вскочила, подошла к Блэку, начала что-то сердито выговаривать ему. Снова усмешка, одна единственная фразочка, брошенная сквозь зубы, и Лили так и застыла, словно приколоченная к полу. Спустя несколько минут Эванс вернулась к домашней работе, а Марлин сделала вид, что не заметила слез, капающих на пергамент с носа Лили прямо на свежие чернила.
– Ладно, уже скоро светать начнет, – Лили зевнула. – Я уже на полуслове засыпаю.
Пожелав ей спокойной ночи, Лили вернулась в свою постель, укуталась в одеяло и притихла. А Марлин все вспоминала и вспоминала, невольно прокручивая в голове каждый разговор с ним, досадуя, что тогда не сразу придумала остроумный ответ, что не так повела себя… Нужно будет узнать у кого-нибудь, откуда у Блэка твое прозвище – Бродяга. Наверняка фантазия Поттера подсказала. Или случай? Почему Блэк всем так нравится? Он сильный? Да, нет сомнений. Смелый? Говорят, гриффиндорцы все такие. Умный? Да уж точно не дурак! Красивый… Чертовски.
– Марлин… – снова позвала её Лили. – Это, конечно, не мое дело, и я вовсе не хочу говорить про Сириуса гадости, но… Сириус из тех, в кого лучше не влюбляться. Знала бы ты, сколько раз его пытались удержать рядом – слезами, угрозами, клятвами – ему все равно. Он вытирает о девчонок ноги, но те все равно продолжают бегать за ним, а любая бывшая подружка Сириуса бросится в его объятия, стоит ему только намекнуть. Не хочется, чтобы ты была сначала очередной, а потом просто одной из многих…
Лили говорила взволнованно, судя по всему опасаясь, что Марлин примет ее слова за клевету.
– Не переживай, – Марлин тряхнула волосами. – Я просто так спросила. Не так уж он мне и нравится. Ерунда.
«Лгунья», – беззвучно шепнула Марлин в подушку.
Даже слушая правильные и разумные вещи, она думала только о пронзительных синих глазах, которые преследовали ее повсюду. Как будто он ей Амортенцию в утренний кофе подлил!
Огонек, запущенный под полог, мигнул и погас, погружая комнату в сонную вязкую темноту. Марлин положила ладонь под щеку, опуская тяжелые веки. Все, что ей нужно – держаться от Блэка подальше. И помнить, что он наглый, самоуверенный, непонятно что возомнивший о себе придурок. Обрадовавшись этой мысли, Марлин снова взбила постель и уснула, едва коснувшись подушки головой.
http://fanficmar.tumblr.com/post/96973174826
====== Глава тридцать седьмая. Римус Люпин ======
... все ночные мысли оказываются негодными в свете зари
Марлин любила ночи. Темнота приглушала краски, загадочно меняла очертания предметов, по ночам голоса становились тише, а разговоры откровеннее. В спальне девочек-семикурсниц ночь полностью вступила в свои права. Свет давно погасили, опустив на кроватях легкие полупрозрачные пологи, мирно дышали Алиса и Мэри. Марлин, подсвечивая палочкой страницу, старательно зубрила параграф по Трансфигурации уже с первого урока уяснив, что с МакГонагалл шутки плохи. В окно заглядывала щербатая луна, которая через пару дней нальется серебром и превратится в огромный сияющий шар. Зевнув, Марлин захлопнула учебник, взбила подушку и с наслаждением вытянулась на постели. Какой же сложной выдалась эта неделя! Порой у Марлин голова шла кругом от обилия впечатлений, от новых эмоций, от необходимости запомнить десятки имен и сотни мелочей… Тысячелетние стены Хогвартса дышали древней магией, и Марлин не могла не проникнуться великолепием огромного замка, живописными окрестностями, а главное бурной, кипящей школьной жизнью. Она старалась вникнуть в вечные споры факультетов, понять, с кем нужно дружить, а от кого лучше держаться подальше, хотелось столько всего успеть, во всем поучаствовать, а времени катастрофически не хватало… Еще и каждый учитель считал своим долгом протестировать знания новой ученицы. Впрочем, здесь Марлин могла собой гордиться. Она нисколько не уступала в умениях большинству учеников, разве что ей плохо удавались зелья и трансфигурация, но эта же проблема беспокоила половину семикурсников.