Мы будем жить

====== Глава тридцать вторая. Джеймс Поттер и Лили Эванс ======

...Они разобрали море ..

по кубикам разнесли. Их было двое. Волны бросали в песок и жгли. По кубикам. Разбирали, в соль превращая пески. А море ... Оно – молчало И сахар брало с руки... Дарья Каманина

Джеймс любил Рождество больше других праздников. Ему нравился замок, покрытый серебристым инеем, нарядные ели в Большом Зале, смесь дразнящих пряных ароматов, которые повисали в воздухе задолго до сочельника. Хотелось вернуться в Годрикову Лощину, где из окон церкви доносятся рождественские гимны, где дома переливаются разноцветьем огней на крышах, а маглы, нацепив белые бороды, спешат за подарками на рождественские ярмарки. В их семье Рождество отмечали в тихом домашнем кругу: наряжали елку, жарко разжигали камин, мама готовила огромный шоколадный пудинг и запекала в нем серебряные сикли «на счастье», а папа заставлял пряничных человечков отплясывать прямо на столе. Предстоящие в этом году праздники обещали быть волнительными, но радостными. Джеймсу не терпелось представить Лили родителям. И кроме этого, он, не без помощи Сириуса, готовил для неё особенный подарок.

Лили временами все ещё грустила о том, что впервые не проведет Рождество с родителями. Письмо Петуньи оставило неприятный осадок, к тому же Лили пришлось потрудиться, прежде чем придумать подходящую версию для мамы и папы. Они всегда расстраивались, когда дочери ссорились, поэтому Лили постаралась убедить родителей, что она будет готовиться к экзаменам на каникулах. Все это здорово подпортило настроение, но Лили запретила себе раскисать. Дух Рождества – звенящий и радостный, проникал в спальни студентов, заглядывал в библиотеку, отвлекая от книг, и ученики, натягивая теплые носки, мантии и шапки, спешили в Хогсмид кататься на санях, трансфигурировали ботинки в коньки и рассекали лед Черного Озера, младшие курсы устраивали грандиозные снежные битвы… Из большого мира приходили хорошие новости: активизировалось Министерство и отряды мракоборцев, появились сообщения об успехах и первых арестах, и в морозном воздухе появилась надежда на лучшее. Лили не могла не замечать, как война начала медленно откладывать отпечатки на каждом. Алиса вновь стала улыбаться, но из смеха пропала детская беспечность и беззаботность. Фрэнк стал в два раза серьезнее и проводил целые часы, разучивая боевые заклинания. Лили тяжело приняла новость об их решении стать мракоборцами. Особенно с этой профессий не вязалась Алиса, которая даже оглушающее заклятие жалела в кого-нибудь выпустить. Уже трое студентов уехало домой на похороны, а Лили оставалось только молиться, чтобы с её родными ничего не случилось – нападения на семьи маглорожденных продолжались. Страха было много, но ещё больше было дружбы, надежды и веры. Еловые гирлянды тянулись по окнам и дверным косякам, с потолка Большого Зала свисали искрящиеся сосульки, под ветвями омелы целовались влюбленные парочки, а белый снег все падал и падал, продолжая кутать в шали деревья и кусты, заметать тропинки Запретного Леса.

Эванс складывала вещи в чемодан. На календаре было двадцать третье декабря, они с Джеймсом решили уехать на день раньше. Джеймс в последнее время ходил с загадочным видом и наотрез отказывался рассказывать, в чем же дело. Легкая радостная тревога не отступала ни на минуту, сердце то сжималось, то колотилось как сумасшедшее, что-то огромное и горячее продолжало распускаться в груди. Как она раньше жила без его рук, губ, улыбки, без его трогательной заботы и жарких взглядов?

Лили отлеветировала чемодан вниз. Джеймс, нахохлившись, сидел в кресле, до носа укутавшись в шерстяную зимнюю мантию, торчал только кончик покрасневшего носа – видимо, Поттер только что вернулся с мороза.

– Мы разве отправимся не через камин? – Лили с интересом рассматривал его теплую одежду. – Нет, – Джеймс заулыбался от уха до уха. – Оденься, мы немного пройдемся. Нужно выйти за ворота Хогвартса, там ждет портал. Джеймс шел, увязая в снегу по колено и продолжая игнорировать многочисленные вопросы Лили о том, зачем добираться до Годриковой Лощины таким необычным способом. Но сюрприз должен был оставаться сюрпризом до конца, Поттер только ухмылялся в ответ. Пусть немного понервничает! Лили забавно надувала губы и морщила хорошенький носик. Когда они вышли на окраину школы, Джеймс подвел её к большой ели, показывая на старый башмак. – Ты не против заглянуть в одно чудесное место? Я гарантирую, тебе понравится, – Джеймс мягко сжал её ладони. – Что за место? – Лили подозрительно сузила глаза. – Секрет, – Джеймс стянул с шеи шарф. – Завяжи глаза. Лили, все будет хорошо, – рассмеялся он, когда Эванс недоверчиво попятилась. – Поттер… – начала Лили. – Ничего преступного, – Джеймс осторожно потянул концы шарфа, затягивая узел. – На раз-два-три я коснусь портала, будь готова.

Он крепко обнял её за талию. Портал уже пульсировал синим, и Джеймс торопливо прижал к нему палец. Сильно рвануло в районе живота, их завертело в вихревом потоке, подбросило вверх, и через несколько секунд Джеймс вновь почувствовал под ногами твердую землю. Теплый южный ветер ласково погладил макушку, скользнул по щекам и подул на ресницы.

– Можно снять? – Лили нетерпеливо потянулась к повязке. – Почему так жарко? Джим, я…

– Подожди, – он усадил Эванс на камень и стянул с неё сапоги вместе с носками.

– Ещё немного, – Поттер подхватил Лили на руки и пошел к шумящему в десяти метрах от них морю. Прибой зашипел, а затем шаловливо лизнул босые ноги девушки. Лили взвизгнула от неожиданности и торопливо поджала их обратно, попыталась освободиться от объятий, дергаясь и изворачиваясь. – Я отпускаю, – Джеймс поставил Лили на песок и отошел в сторону. Она торопливо сорвала шарф. Зеленые глаза тут же сделались круглыми словно пуговицы, а губы приоткрылись. Эванс, кажется, даже забыла как нужно дышать. Впереди раскидывалось бесконечное синее море, встречающееся на горизонте с таким же синим, распахнутым настежь небом. Пропитанная солнечным соком вода с шорохом набегала на золотистый песок, тянула за собой длинные полоски морской капусты и обломки ракушек. После белизны зимней Англии буйные тропические краски резали глаза, поражали своей яркостью и насыщенностью. Пляж обнимали живописные каменистые горы, поросшие на верхушках какой-то зеленью, пахло солью и чем-то цветочным. Пронзительно кричали птицы. Лили повернулась и увидела небольшой белый домик с просторной террасой, стоящий чуть поодаль. – Ну, как? Она не могла подобрать нужных слов. Джеймс счастливо щурился и наслаждался происходящим, он уже снял верхнюю одежду и сейчас подставлял спину солнцу. Лили последовала его примеру, стягивая мантию и свитер. Горячий песок обжигал ступни, Лили подошла к кромке прибоя, все еще опасливо касаясь пальцами воды. Джеймс, подвернув края брюк, пошлепал за ней. – Почему мы здесь? И где здесь? – Ты же как-то сказала, что хочешь на море. Вот я и решил исполнить твое желание, – Джеймс вошел в воду по колено и обернулся, ожидая, что Лили последует за ним. – Ты с ума сошел! – Лили прижала ладонь к губам. – А где ты взял этот дом? – Купил, – Джеймс взъерошил волосы.

– Ты… купил? – Лили пережила еще одно изумление и уставилась на Поттера. Тот, казалось, был очень серьезен, но уже спустя секунду не сдержался. Лукавая улыбка дрогнула в уголках губ.

– Лили, – он расхохотался, – ты бы видела выражение своего лица! Этот дом мой папа подарил маме, когда я родился. Пока я был маленьким, мы часто ездили сюда отдыхать. Но в последнее время из-за папиной работы никак не получается, да и Министерство сейчас практически прикрыло выдачу длинных порталов. А здесь так здорово! Половина населения острова волшебники, целые деревни без единого магла, представляешь? Ну, скажи, скажи, что тебе нравится! – Джеймс вдруг забросил её на плечо, не обращая внимания на сопротивление, зашел в воду почти по пояс, не удержался и шлепнулся, поднимая веер брызг. Они барахтались на волнах, пока Лили не обняла Джеймса за шею, целуя в соленые губы. – Это невероятно! Просто невероятно! – хохотала Лили, пока волны снова и снова сбивали их с ног. Когда они выбрались на берег, Джеймс уселся на камень, а Лили стала отжимать волосы. С юбки стекала вода, а намокшая белая блузка плотно облепила тело и стала почти прозрачной. Сглотнув, Джеймс скользнул взглядом по изгибу талии, плечам Лили, а потом задержался на груди. Лили подняла голову, заметила, как он на неё смотрит, и залилась краской. – Но, Джеймс, мне даже надеть нечего, ты мог хоть намекнуть… – продолжая отчаянно краснеть, пробормотала Лили.

Джеймс поднялся на ноги, почти заставил себя не пялится на девушку как маньяк и улыбнулся:

– Тогда бы сюрприза не получилось, – он чмокнул Лили в кончик носа. – В шкафах куча разных вещей, посмотри, тебе должно что-нибудь подойти, – Поттер сделал пригласительный жест, показывая на дом. – Пойдем, я тебе все покажу. Последний раз он был здесь года три назад. Апельсиновые деревья подросли, на них золотились круглые ярко-оранжевые плоды, дикий виноград заплел сетку и погрузил двор в легкую тень, а цветы выбрались за пределы клумб. У террасы благоухал жасмин, который мама просто обожала, она сама сажала эти кусты и ухаживала за ними. В доме было всего три комнаты, не считая небольшой кухни. Светлая гостиная, комната родителей с видом на залив, куда сейчас направилась Лили, и его собственная. Джеймс оставил чемоданы в прихожей и прошелся по дому, взмахивая палочкой, чтобы убрать пыль. Он распахнул настежь окна, позволяя морскому бризу проникнуть в помещение и подхватить легкие полувоздушные шторы. Поттер поправил покосившуюся картину – их с папой творение, кошмар, конечно, но маме почему-то понравилось, повертел в руках статуэтки, на пару минут присел в папино плетенное кресло. Сотни воспоминаний были связаны с этими стенами! Зашел в свою комнату, здесь ещё висели старые плакаты, пестрели фотографии, на полке громоздилась гора книг, на столе скучал забытый учебник и несколько пергаментов. Джеймс заглянул в гардероб и поморщился. Нужно было подумать, что старая одежда будет мала! Оставалось надеяться, что найдутся папины вещи. Лили уже успела переодеться и куда-то вышла. Поттер отыскал шорты и светлую рубашку, посмотрел в зеркало и расплылся в довольной улыбке. Оказалось, что со временем он стал одного роста и телосложения с отцом, а ведь когда-то папа казался настоящим великаном! Джеймс забирался к нему на плечи и прыгал в воду, словно с трамплина, а еще они рыбачили, ходили под парусом, плавали наперегонки…

Джеймс вышел на террасу, с удовольствием вдыхая воздух, смешанный с цветочными нотками. Райское местечко! Жаль, что у них всего лишь сутки… Этот день обязан стать волшебным! Джеймс посмотрел на пляж и залюбовался развернувшейся перед ним картиной. На берегу моря стояла девушка. Её распущенные рыжие волосы трепал ветер, она кружилась по кромке прибоя, пугая галдящих чаек, широко раскинув руки. Длинное белое платье почти касалось пяток, но открывало спину. Торчали лопатки – женственные, трогательные, острые, Джеймсу так и захотелось провести по ним кончиками пальцев, а затем поцеловать каждую веснушку, каждый сантиметр белой кожи, уткнуться в шею и зарыться лицом в сладко-пахнущие волосы. Какая же она… Черт, как же он влюблен!

– Сходим в город? – он подошел к ней, обнимая за талию. – Зачем? – беспечно спросила Лили. Хотелось навсегда остаться в этом чудесном месте. Больше всего она любила солнце, и сейчас старалась впитать в себя каждый, даже самый малюсенький лучик. – Я подумал, ты захочешь окунуться, а у тебя нет купальника. Но ты, конечно, всегда можешь просто раздеться, я не против… – в этот раз он смутил её нарочно, потому что одно удовольствие наблюдать за румянцем на щеках и за этой неуверенностью в зеленых глазах. Лили торопливо закивала: – Да, конечно, сходим, – она протянула руку, и Джеймс трансгрессировал.

Они стояли посреди большого рынка. Сотни разноцветных палаток убегали вдаль извилистыми рядами, черноглазые, загорелые до черноты торговцы кричали, перебивая друг друга, бродячий цирк водил за собой обезьяну на поводке, зазывая прохожих на представление. Толкались покупатели, красивым грудным голосом пела девушка, поставив у своих ног пустую шляпу, мимо проплывали продавцы фруктов с корзинами на головах. У Лили закружилась голова от шума, незнакомых говоров и детских криков. Джеймс коснулся палочкой виска девушки и что-то прошептал. Шум тут же приобрел осмысленность.