Мы даже смерти выше...

в ослепительный опал:

в небе плыл закат огромный,

Перья желтые ронял.

1937

ЕГО ГЕРОИ

Здесь подлецы и казнокрады,

Свиные рыла и подлог.

Чинуши, ждущие награды,

царя владетельный сапог.

Здесь городничих легионы

Суды негласные вершат.

Здесь мелких тварей миллионы

Вприпрыжку в ведомства спешат.

Секут детей. Считают деньги.

Сбивают цены. Спорят. Лгут,

бород заржавленные веники

уткнув в свой приторный уют.

Здесь держиморды с их замашкой,

49 Ружина В.А. Революция, любовь, мужество. Кишинев: Картя

Молдовеняскэ. 184 с.1976 г.с. 153-157.

115

Здесь даже вор бывает прав.

Здесь сам Ноздрев играет в шашки

и шашки пичкает в рукав…

… И сколько их,

пустых святош,

среди отъявленных уродов,

один с другим, как капля, схож.

1938

НОЧЬ

То все знакомо и понятно.

Скрипнет дверь. Затем забрешут псы…

И от рам неровной тенью

пятна

упадут бесшумно на часы.

Стрелки медлят. Дразнят — не иначе,

и считают время — не проспи.

Так пересчитывает сдачу

скупой и недоверчивый кассир.

Но тебе вставать еще не скоро

и, наверно, слушать надоест,

как, не находя удобных мест,

чьи-то тени бродят коридором.

1938

АВГУСТ

Ты для меня и музыка, и сон,

Последний снег, осенняя прохлада,

И всплеск последний града,

И ночь, что подступает под балкон

Великолепьем августовским сада.

Я весь в тебе. Давай поговорим,

Пока мы здесь вдвоем, неотделимы.

Как дышим мы дыханием одним

116

И не живем, а медленно горим

И даже уловляем запах дыма.

Так навсегда меж нами повелось:

Считать обидой легкое участье,

Над чувствами не ставить выше власти,

С ума сходить от бронзовых волос

И шепотом рассказывать о счастье.

Будь для меня постылою простудой,

Будь горною тропою до небес.

Я не спрошу — зачем ты и откуда?

Будь для меня одним великим чудом

Из тех семи прославленных чудес!

Будь для меня и небом, и землей,

Пошли на смерть, корми тяжелым хлебом!

Я всем плачу тебе: собой,

Словами лучшими и славой ветровой

За эти руки, пахнущие небом!

ДЕТСТВО

Я был влюбленным в лес и в воду,

В простую радость, в игры во дворе.

Курил табак. Крал тайно из комода

Отцовский карабин, хранимый в кобуре.

Друзья мои, — владельцы птичьих клеток, —

Невинных снов, диковинных гвоздей, —

В часы нужды курили листья с веток,

Дрались у игрищ, крали голубей.

На все был спрос, к любой покупке повод.

Превыше всех коллекций старины

Ценились карабин и книжка «Овод»,

Для них, казалось, не было цены.

Мир был предельно прост и ясен.

117

И за пригоршню пятаков

Мы покупали мыслимое счастье,

Закованное в тяжести подков.

***

…Он для тебя украсит стены

И скажет: «Славой ослеплю!»

А я опять останусь с теми,

Которых вовсе не люблю.

И в смене встреч и длинных будней

Тебя я вспомню, изумлюсь!

Все тяжелей и безрассудней,

Все непонятней становлюсь.

Я не пойму, моя отрада,

Как можно в этакой стране

Всю жизнь пройти с тобою рядом

И все ж остаться в стороне.

ЗОВ ЖИЗНИ

Был долог бабий блуд на сеновале.

Пока чернело небо без стрижей, —

ворочались, потели, целовали

в тупые переносицы мужей.

А мужики лежали как пласты, —

дневная ноша плечи им растерла.

Тяжелые нательные кресты,

как тараканы, выбились на горло.

Сквозь крышу шел густой полынный запах,

и прежде чем отдаться вдоволь сну,

не торопясь, кузнец в тяжелых лапах

ласкал и тешил глупую жену.

Так мнет горшечник розовую глину,

крутя ее, как древний ворожей.

Так парни тащат за пальто к овину

бесстыжих хуторянок от мужей.

118

Дорога шла вразвалку от села

За рожь, в кусты, в душистые осины.

Там девка парня за руку вела,

в глаза глядела, за виски брала

и рассказать о звездах не просила.

Что услышишь в ночь такую?

То ли влага бьет в суку?

То ль тетерева токуют

в ночь такую на току?

Леонид Таганов

Ивановское братство поэтов-фронтовиков

(отрывок)

С ивановским краем связана целая плеяда поэтов

фронтового поколения, чьи имена вошли в историю советской

литературы. Самые известные из них: Алексей Лебедев (1912–

1941), Николай Майоров (1919–1942), Михаил Дудин (1916–

1993), Владимир Жуков (1920–1997). В советском Иванове их

жизнь и творчество всячески пропагандировалось в целях

придания городу имиджа не только трудовой, но и боевой

славы. А козырять», действительно, было чем: в крае, который

никогда не был театром военных действий, возникла группа