My December

Иногда Грейнджер задумывалась о том, насколько проще ей было бы с Роном или Гарри. Как бы они ходили по Хогсмиду, крепко держась за руку, кушая огромные леденцы из “Сладкого королевства”, и смеялись бы, вспоминая былые времена. Но это было бы слишком просто, слишком правильно.

Драко вздрогнул от звука открывающейся двери. В проеме виднелось очертание Блейза. Слегка уставший, в идеально выглаженной рубашке и дорогих джинсах, Забини удивлено поглядывал в сторону Гермионы.

В глазах Малфоя закипела злость — обычно люди под таким взглядом сжимаются до размеров теннисного мячика и предпочитают не высовываться, но Блейз спокойно смотрел на бывшего друга, сложив руки на груди. И было между ними то, чего никогда не было прежде — холода и отдаленности.

Драко перегородил собой девушку, будто бы закрывая ее от назойливых глаз Забини. Он смотрел на парня так, будто бы он покушался на его собственность, будто бы он хотел отобрать что-то бесценное. Никто не имел права смотреть на нее такую — это была их общая проблема, не предназначенная для чужаков, а сейчас мулат для Малфоя был врагом.

— Что ты здесь делаешь? — прошипел Драко, заставив Блейза закатить глаза.

— Нужно поговорить, — сказал слизеринец с нотками раздражения в голосе.

Малфой не знал, стоит ли ему идти за Забини — ведь сейчас они были, мягко говоря, не в самых теплых отношениях. Но, с другой стороны, Драко вовсе не хотелось отвечать что-то на вопрос, заданный Грейнджер.

Нехотя, Малфой неспешно направился в сторону выхода, высоко подняв голову. Он специально двигался медленно, растягивая каждое движение. Мерлин, как же хотелось насолить “другу”, вывести его из себя, да так, чтобы он орал от злости. Чтобы его гребано-спокойные глаза горели от ярости.

Воздуха катастрофически не хватало, и эта, казалось бы, большая гостиная была слишком маленькой для них троих. Чувства переполняли Драко, а голова начинала ходить ходуном то ли от духоты, то ли от злости. Он схватился за металлическую ручку, демонстративно резко дернув за нее. Блейз громко выдохнул, пробурчав себе под нос парочку отборных слов.

Они остановились друг перед другом. Малфою казалось, что перед ним стоит не тот человек, которого он знал всю жизнь. Все было, блядь, не так.

Не так, как он помнил. И от этого хотелось наброситься на кого-то, разбив костяшки пальцев в мясо. Вроде, все так же, как и год назад, но чувствуется по-другому. Он сам чувствует себя по-другому.

— Я жду, — выплюнул Драко, делая вид, что присутствие Блейза весьма его утомляет. Но сейчас он каждой клеточкой ощущал то пустое место в сердце, где раньше находился слизеринец. Да он вообще был, сука, пустым, как пробка. Абсолютно, убийственно пустым.

Тело дрожало от напряжения, мышцы лица словно окаменели, а серые глаза были презрительно сощурены.

— Ты вел себя, как мудак сегодня утром.

Да, блядь, как мудак! И что теперь? Извиниться? Станцевать чечетку?

— Сочту за комплимент, — протянул Драко, накинув на себя кривую улыбочку.

Он совершенно не жалел о том, что произошло. Ему надо было выплюнуть весь накопившийся яд. Забини сам виноват, пусть теперь получает.

— Черт… — простонал Блейз, качая головой. — Как же ты достал!

— Тогда зачем ты пришел? — холодно спросил Драко, недовольный таким вольным провидением слизеринца. В Малфое жили затаенные обиды, которые только и ждали своего часа, а сейчас они вырвались на свободу, падая тяжелыми глыбами на Блейза.

Почему он не был с ним, когда это было нужно?! Почему он, мать твою, носился везде с Паркинсон, совершено забыв о своем лучшем друге?

Почему, Забини? Почему, блин? Ты все, черт возьми, разрушил.

— Я все понимаю, но, Драко, ты не имеешь права разговаривать так со мной. Ты прекрасно знаешь, что у меня есть девушка. И ее имя Астория, а не Пэнси. Показать, как пишется, или сам разберешься? — сказал парень, и в его голосе прозвучали яростные нотки, еле различимые, но все же прозвучали.

Ах, так вот что он хотел спросить?

Малфой знал, что личная жизнь Блейза совершено его не касается, не теперь. И ему было плевать на то, что у него с Паркинсон, да хоть с гипогрифом! Просто… Черт, он был так зол на слизеринца, так чертовски зол! И эта обида, поселившаяся где-то в груди, не давала покоя. И Драко хотелось орать, оскорблять, выкидывать саркастические шуточки — лишь бы стало легче. За все эти дни ему было не с кем поговорить. Надо было просто банально выговориться, но он молчал. И это молчание откликалось сумасшедшей бурей эмоций в груди, сводило с ума, заставляло говорить совершено неуместные вещи не тем людям. И он, черт возьми, ничего не мог сделать.

— Мне плевать, Блейз, честно. И своих проблем хватает, — равнодушно, холодно, но глаза говорят о другом. И Блейз это видит, видит такую блядскибесконечную боль в его взгляде, такую глубокую, почти осязаемую. Он было открыл рот, чтобы сказать то, о чем может вскоре пожалеть, но замирает на полуслове.

Взгляд Забини опустился на плотно сжатые кулаки Драко — ссадины на костяшках, затем выше — порванная рубашка. Малфой никогда не ходит в порванной одежде.

— Почему Гермиона плачет? — и этот вопрос прозвучал на удивление так отчетливо, так громко, что губы слизеринца скривились.

Почему она плачет, Блейз? Ох, если бы была только лишь одна причина…

— Страцкий заебал, — слова его прозвучали, как глухой рык, голова налилась кровью, а глаза помутнели. — Эта идиотка пошла с ним на “прогулочку”. И, если бы не я, то закончилась бы она летально. Гребанный урод.

Сполз по стене, обхватив голову руками, чувствуя, какой бешеный ритм отплясывает сердце. И зачем он говорит это парню, стоящему напротив? Зачем? Они же больше не друзья…

Но только Блейз, блядь, поймет. Только Блейз — никто больше. Между ними была связь, доверие, которое не могло разрушить даже время.

— Что, хрупкое сердце грязнокровки не выдержало? — приглушенный смешок и надменная улыбка у Блейза, животный гнев и убийственный взгляд у Драко. Он смотрел на сокурсника так, как смотрят на смертельного врага или на того, кого искренне ненавидишь. То, что произошло с Грейнджер — не шутки, черт возьми!

И улыбка тут же слезла с лица слизеринца, уступая место удивлению. Он смотрел на Драко, вылупив глаза, осознавая то, чего не видел раньше. И эти чертовы слова срываются с губ, прежде чем прокручиваются на языке: