My December

Убить Гермиону Грейнджер.

Дышит тяжело, заглатывая воздух потоками. Не успевая правильно вздыхать, кашляет, давясь этим гребанным воздухом.

Новый оглушительный удар раздается около ее левого уха. Ресницы быстро моргают, и девушка от неожиданности даже подскакивает, врезавшись плечом в тяжелую руку.

Черт.

— Ты же знаешь… — его голос дрожит, мысли сбиваются. Ничего путного на ум не приходит, и он лишь сильнее злится. — Ты же слышала. Ты слышала. Слышала разговор?

Она молчит, смотрит на вздымающиеся вены. И понимает — он готов, готов убить. Прямо здесь, прямо сейчас. Той самой палочкой, что торчала из его кармана столь неаккуратно. И, в другой ситуации, она не обратила бы внимание на древко, но сейчас просто не смогла провести взгляд мимо.

Палочка была наготове, как и он сам.

Ужасный приступ паники ударил ей в голову железным молотом. Разбил остатки надежды, что поселилась в самом дальнем углу. Забилась, содрогаясь под, казалось, величественной фигурой Малфоя.

Осталось лишь неутолимое, как жажда, желание — жить.

— Нет…

Она сгибается всем телом, отягощённая болью в животе. Она тянет вниз, сдавливая все туловище, выворачивая органы наружу.

— Прошу тебя, нет…

Девушка произносит это тихо, еле слышно. Слабо доступно для ушей другого человека, однако он слышит, прекрасно, расчетливо. Словно эти предложения грохотом прозвучали в его голове, забивая туда гвозди.

Просит.

Она просит.

Рука быстро, повинуясь каким-то неоправданным действиям, опускается к ноге, ударяя ее. Выхватывает палочку, моментально.

— Нет…

Голос слегка подрагивает. Ее глаза непрерывно смотрят на черное древко, поднимающееся на уровень ее лица. Паника, которая до этого была сильная, уже душит горло, тяжелым кулаком бьет в живот. И Гермиона сгибается сильнее, крикнув при этом. Как утопающий, потеряв свою лодку посреди глубокого, бездонного океана.

Драко больно, почти до крови, впивается ногтями в ее кожу, подтягивая вверх. Зло смотрит, словно надеется, что она поймет — стой ровно. Если он убьет ее, то хочет, чтобы первая жертва смотрела прямо ему в глаза, своим умоляющим, наполненным страхом, взглядом.

Кричит на себя в голове. Какой же он кретин, что тянет так время! С каждой гребанной, убийственной для него, секундой решение о смертном грехе отменяется. Словно та решительность, с которой он пришел в гостиную, медленно испаряется с каждым вздохом грязнокровки. С каждым ее всхлипом, который уже сам по себе был просьбой.

Давай же, произноси эти два слова. Так просто, ты знаешь их с рождения.

Всего два слова.

Эта Грейнджер даже их не стоит по сравнению с твоей семьей.

Облик матери всплывает перед его глазами. Больная, с отекшим лицом, ласково смотрит на него. И во взгляде можно прочитать все — мольбу, страдания. Даже крик души о том, что Нарцисса хочет жить. Хочет продолжать жить рядом со своим мужем, Люциусом.

И для счастья матери всего лишь нужно убить эту дуру.

Эту тупую, блядотупую Грейнджер.

— Прошу… ты же не сможешь…

Пронизанный болью голос, обухом бьет его по голове. И образ матери исчезает из поля его зрения, растворяясь со всеми мыслями об убийстве. Словно этот жалкий писк был способен что-то изменить, поменять.

Хотя, поменять, наверное, нет. Но оттянуть время, сомневаться в будущем поступке, точно. Потому что одно только слово «прошу» проникало черным дымом в его сознание.

Твою мать!

Сделай же это, ради Нарциссы, ради нее. Сделай это, немедленно!

И он снова наставляет палочку. Слишком близко для простого заклинания, но слишком далеко для убийственного. Древко трясется, будто показывая степень уверенности хозяина — нулевая, она была нулевая.

— Прошу!..

Ни на что не надеется, просто инстинкты. Порывы к жизни, просьба. Если он не убьет ее, она сделает все, что угодно. Заплатит, как только ему вздумается.

Просто оставь в живых.

Но он не сделает этого, ни за что. Семья ему дороже, чем какая-то грязнокровка, к которой он и влюбленности не питал.

Все подобные мысли утраивались страхом в голове девушки, и она не могла ощущать ничего, кроме ужасного, бьющего по вискам, адреналина. Такого сильного, что голова кружилась, срывалась катушка. И одно желание — жить.

Слезы, одна за другой, катятся по щекам, огромными каплями попадая в рот. Смачивают пересохшие губы, больно протекая по горлу. Его все еще что-то стягивает, однако рвение к жизни заставит говорить и немого.

Древко - холодное, подрагивающее, медленно идет, плывет по воздуху. Останавливаясь около ее виска, словно даря последний шанс — ну же, скажи что-нибудь!

И она говорит. Сдавленно, хрипло. Уже не думая ни о чем, кроме прощения Малфоя. Кроме его чертововго прощения за все ее слова, за все взгляды.

— Прости меня, прости за все… Умоляю, я прошу тебя! Я прошу тебя, Драко, прошу!

И он снова убирает палочку в сторону, долгим, раскачивающимся движением. Показывая, как жизнь девушки висит на волоске — тонком, ужасно коротком. И этот самый волосок может оборваться в любой момент.

Не будь тяга к жизни столь сильной, Гермиона смогла бы понять, что следует просить у Драко, что угодно — лишь бы говорить, чтобы он слышал ее голос. Пропитанной действительным раскаянием, молитвой. Лишь бы только она тянула время, тем самым даря ему время на раздумья — а стоит ли это делать?

По правде говоря, он бы уже убил ее. Не посмотрев в эти карие глаза, как делают все великие волшебники, убивая своих жертв. Не глянув на опадающее, больше не наполненное жизнью тело. И только после секундной тишины понял бы, что сотворил, какой грех взял на душу. И упал бы на колени, сам уже моля о пощаде у Господа Бога. Вымаливая вернуть время назад, чтобы не сделать этого рокового шага — двинуться навстречу Пожирателям. Теперь по-настоящему сидя в их кругах почетным гостем. Принимая все задания Темного лорда, уже не дрожащей рукой убивая людей. Но каждый раз вспоминая опавшее тело на полу гостиной.

Вся жизнь мельком пробегает перед глазами Драко, и палочка выпадает из деревянных пальцев. Падает, грохотом отдаваясь в ушах каждого.

Не смог, нет.

Страдание, боль, угнетение — для него. Надежда, дрожь в руках, и усиленное сердцебиение — для нее.

На губах Гермионы: «Спасибо». Столько слов благодарности, но ни одно не вырывается из ее уст. Она лишь стоит, глотая свои соленые капли. Комья страха и ужаса, нахлынувших на нее.

А Драко падает на пол, сворачивается у стены. Плачет, громко, на всю гостиную. Громче, чем подверженная смерти девушка. Громче, чем кричали птицы за окном. Громче, чем грозовые тучи, в который раз за день сходившиеся над Хогвартсом.