Из Одессы мчались на машине. Такс. ЗИМ. Доехали за два с половиной часа. Чуть-чуть устали. Долго рядились насчет гостиницы. Не хотели впускать нас. Нема мест. Проходит республиканский съезд учителей. И вся гостиница забита дядями и тетями с поучительно-снисходительным выражением лиц.
Вчера же осчастливили местных владельцев телевизоров. Появились на экранах. Читали стихи. Я, как и в Одессе, читал «Саган» и «Варну». Студия маленькая, помещается в бывшем гараже. Жара там такая, какая примерно была бы, если бы в центре пустыни Сахары какой-нибудь чудак развел костер и сел около него. Греться. В разгар лета. В полдень. Пока я прочел стихи, с меня сошло одна тысяча семьсот сорок восемь потов. Всем операторам студии я бы немедленно выдал звание Героев Советского Союза. Это ж не работа. Это ж адовы муки. Пекло. Но сейчас уже строится здоровенный домище. Будет новая студия. С января.
Сегодня у нас свободный день. Препремся осматривать местные достопримечательности. Домик Пушкина. Домик Щусева. И все такое прочее.
А завтра – конференция. Опять битых два часа слушать высказывания местных мыслителей. Опять нашего заслуженного фельетониста Л. Лиходеева окружит толпа гавриков, и каждый будет тянуть его за рукав. И говорить: «Знаете, у меня засорилась уборная…», «А у нас в квартире соседка стерва… Нельзя ли про все про это фельетончик тиснуть… Тема пропадает…».
Кстати, печатаю я на машинке прославленного фельетониста. Во живет, буржуй! Даже машинистку с собой таскает!!
А как ты там, хорошая моя?
Скучаешь? Я – очень!!
И люблю тебя до чертиков в глазах. И мечтаю о середине месяца. Когда я увижу тебя. Сам.
Собственными глазами! И собственными руками!!!!
Как там у вас погода? Правда, что есть такая штука – снег? И что он холодный? И что, когда его возьмешь в руку, он тает? Чудно все это! А мы, понимаешь, ходим в рубашечках, и нам еще – представь себе, жарко! Во. 20 градусов, как одна копейка.
тебе осталось тянуть свою вдовью лямку. Скоро, очень скоро «я к тебе приеду поездом…».
Целуй Катюшку. Передавай всем персональные приветы. Пиши мне. Люблю тебя. И целую сильно. Р-Р-Р
Перед расставанием
Я к тебе приеду поездом,так, чтобы не знала ты.На снегу весеннем пористомпроторчу до темноты.В дверь звонить не стану бешено,а, когда вокруг темно, —я тихонечко и бережностукну в низкое окно.Ты в окошко глянешь боязно,я сильнее постучу…Нет!Я не поеду поездом!Самолетом прилечу.Да!Конечно!И немедленно,ошалев от маяты,позвоню из Шереметьеваи в ответ услышу:«Ты?!Где?Откуда?Что ж ты мучаешь?!Как приехал?!Не пойму…»И тогда машину лучшуюя до города возьму.Полетит дорога по лесу,упадет к ногам твоим…Мне остался часдо поезда,а мы о встрече говорим.
Ночью
Как тихо в мире!Как тепло…А еслив этой тишинеты — мне назло,себеназло —усталадумать обо мне!И номер набрала рывком.И молча отворила дверь…Я, может, даже не знакомс ним — постучавшимся теперь.А если и знаком,так что ж:он – чуткий.У него — душа…И вотв ладони ты идешьк нему,белея и дрожа!Не понимаешь ничего…А простыни — как тонкий дым…И называешьтыего —забывшись —именем моим!И падаешь, полужива.И задыхаешься от слез.И шепчешь жаркие слова.Все те.Все самые.Всерьез!А сумрак — будто воспален.И очень пьяно голове…Телефонистка – о своем:«Алло!Кого позвать в Москве?..»«Кто подойдет…»Наверно, ты.А если он, тогда…Тогдапусть вычеркнется навсегдатвой телефон!..Из темнотыприходит медленная боль.А я уже над ней смеюсь!Смешно,что я вот так с тобойто ссорюсь,то опять мирюсь!И мысли пробую смягчить,весь — в ожидании грозы…Как долго телефон молчит!Как громко тикаютчасы!
Оттуда
На том материкетвоя звезда горит.На том материкеты тоже —материк!..Постукивает дождьпо синеве окна.А ты глядишь на дочь.А ты сидишь одна.Прохладно, как в лесув предутренней тиши…Тебя я знаю всю.(Не слушайте,ханжи!)Ты, как знакомый дом,не требуешьпохвал.Открыта, как ладонь,Понятна, как букварь…Но так уж суждено:и раз, и два подрядвзглянула ты,и взгляд, —как белоепятно!..Ты тоже материк!Разбуженная глубь…Я вечный твой должник.Я вечный твойКолумб.Мне вновь ночей не спать,ворчать на холода.Мне снова отплыватьневедомо куда.Надеяться, и ждать,и волноваться зря.И, вглядываясь в даль,вовсю вопить:«Земля!!»Намеренно грубя,от счастья разомлеть.И вновь открытьтебя!Открыть, как умереть.Блуждать без сна и компасав краяхтвоей земли…И никогда не кончатсяоткрытия мои.
Без тебя
Хотя б во сне давай увидимся с тобой.Пусть хоть во сне твой голос зазвучит…В окно — не то дождем, не то крупойс утра заладило.И вот стучит, стучит…Как ты необходима мне теперь!Увидеть бы.Запомнить все подряд…За стенкою о чем-то говорят.Не слышу. Но, наверно, – о тебе!..Наверное, я у тебя в долгу,любовь, наверно, плохо берегу:хочу услышать голос — не могу!лицо пытаюсь вспомнить —
не могу!..…Давай увидимся с тобой хотя б во сне!Ты только скажешь, как ты там. И все.И я проснусь.И легче станет мне…Наверно, завтра почта принесетписьмо твое.А что мне делать c ним?Ты слышишь?Ты должна понять меня —хоть авиа, хоть самым скоростным,а все равно пройдет четыре дня.Четыре дня!А что за эти днислучилось — разве в письмах я прочту?!Как эхо от грозы, придут они…Давай увидимся с тобой — я очень жду —хотя б во сне!А то я не стерплю,в ночь выбегу без шапки, без пальто…Увидимся давай с тобой, а то…А то тебя сильней я полюблю.
Ревность
Игру нашли смешную,и не проходит дня —ревнуешь,ревнуешь,ревнуешь ты меня.К едва знакомым девушкам,к танцам под баян,к аллеям опустевшим,к морю, к друзьям.Ревнуешь к любому,к серьезу, к пустякам.Ревнуешь к волейболу,ревнуешь к стихам…Я устаю от ревности,я сам себе смешон.Я ревностью,как крепостью,снова окружен…Глаза твои колются.В словах моих злость…«Когда все это кончится?!Надоело!Брось!!»Я начинаю фразув зыбкой тишине.Но почему-тострашноне тебе, а мне.Смолкаю запутаннои молча курю.Тревожно, испуганнона тебя смотрю…А вдруг ты перестанешьсовсем ревновать!Оставишь, отстанешь,скажешь:наплевать!Рухнут стены крепости, —зови не зови, —станет меньше ревностии меньшелюбви…Этим всем замотан, —у страха в плену, —я говорю:«Чего там…Ладно уж…Ревнуй…»
Стихи, написанные восьмого марта
Все равно что за снегом идти в Африку,а за новою книжкой стихов — в мебельныйи уныло просить со слезой в голосеадрес Господа Бога в бюро справочном,все равно что ругать океан с берегаза его невниманье к твоей личности,все равно что подснежник искать осеньюи, вздыхая, поминки справлять загодя,все равно что костер разводить в комнате,а гнедого коня в гараже требовать,и упорно пытаться обнять облако,и картошку варить в ледяной проруби,все равно что на суше учить плаванью,а увесистый камень считать яблоком,все равно что от курицы ждать лебедя —так однаждырешить, будто ты полностьюразбираешьсяв женскомхарактере!
Снег
Этой ночью первый снег летел в окно.Этим утром снег идти не перестал…Так идет он,будто кто-то озорно,как бутылку,все окрестности взболтал.И не знает снег, куда лететь ему,где найти ему местечко для жилья.И забыл он, где земля,зачем земля,почему трава и зелень почему.То идет он сверху вниз,то снизу вверх —озабоченный, растерянный, чудной…Я прекрасно понимаю первый снег,потому что так же было и со мной.Время встало.А потом пошло назад!Все часы на свете канули во тьму.И забыл я, что сказать.Зачем сказать.Почему смеяться,плакать почему.Шла за осенью весна,потом — зима.Позабыл я все слова,все имена.Позабыл я даже то, как ты нужна, —ты об этом мне напомниласама.Очень гордая, сама пришла ко мне,равнодушие обидное стерпя.На твоих ресницах тает первый снег…Что б я делал,если б не было тебя?!
«Наверно, ученый меня б опроверг…»
Наверно, ученый меня б опроверг.Но я,отвергая мудреные толки,верю:если погиб человек,от него продолжают идти биотоки.Они пронзают толщи глубин.И где-то у очень дальнего морята, которую он любил, —вздрогнети на часы посмотрит…Но это — о нем и о ней.А про нас?..Летят биотоки над Обью, над Волгой.Деревья вспыхивают,накренясь,от этой громадины тысячевольтной.Не спи! Я хочу так.Не спи!Не моги!..Ведь что-то случилось! Случилось! Я знаю…Понять не могу лишь, друзья иль враги —твои, —я их так отличаю, —сигналы.Я их, как свиданье с тобой, тороплю.Летят они!Ты их исправитьне можешь!..И если значат они:«Не люблю…» —ты вздрогнешь.И на часы посмотришь.