Мы, Николай II

— Надёжней, от слова — надежда, — поправил я и совсем тихо напел: — Надежда — мой компас земной, а удача — награда за смелость…

— Какая приятная мелодия, — заинтересовалась Аликс, всегда неравнодушная к музыке, — Кто это написал? Глинка или Римский-Корсаков?

Глава 5 ОТ ПУЛЕМЕТА МАКСИМ К ПЕТРУ СТОЛЫПИНУ

Военный министр Пётр Семёнович Ванновский, с которым я познакомился утром следующего дня, был, пожалуй, всем хорош, за исключением своего почтенного возраста. Близкий друг Александра III, герой Турецкой войны, автор бессмертной фразы: «У России только два союзника: её армия и военно-морской флот».

Беседуя с Ванновским, одновременно я размышлял — кем его заменить. В своё время я много читал о графе Дмитрии Алексеевиче Милютине, министре-реформаторе времён моего деда Александра II. Ого, уже моего деда! Быстро, однако же, Вы освоились, уважаемый новоявленный Ники. Нет, Милютин не вариант, ему уже 80, и хоть впереди у него ещё 16 лет довольно активной жизни, ставку явно нужно делать на молодых. Мария Фёдоровна настоятельно советует присмотреться к Алексею Николаевичу Куропаткину — всего сорок восемь лет, прогрессивен, амбициозен, правда не в ладах с Николаем Николаевичем, ещё одним моим теперешним двоюродным дядей, из-за чего и был направлен из Генерального штаба сначала командующим войсками в Закаспийскую область, а потом и того дальше — в Тегеран, главой чрезвычайного посольства.

— Пётр Семёнович, — вернулся я мыслями к нашей беседе, — а как Вы относитесь к изобретению Хайрема Максима?

— А кто это, простите? — Ванновский был искренен в своём неведении.

— Американский, правда теперь уже английский изобретатель пулемёта. 600 выстрелов в минуту, начальная скорость пули 740 метров в секунду.

— Страсть то какая. При таком вооружении и войны смысл теряют, с этакой-то скорострельностью за неделю всех врагов перебить можно.

Я, — дитя ядерного века, грустно улыбнулся. Долгий путь от палки до водородной бомбы и каждое новое изобретение казалось верхом эволюции вооружений, средством сдерживания, способным априори предотвратить бессмысленные войны. Ах, если бы…

— Пётр Семёнович, вы человек военный и разрешите говорить с Вами напрямую, без экивоков, — в глубине души мне было жалко расставаться с добродушным генералом, но дело этого требовало. — 74 годочка Вам…

— Намёк понял, место просиживать не обучен, сам чувствую — хватку теряю, в молодости куда резвее был, читал, интересовался, — на удивление генерал казался даже довольным моим предложением. — Куропаткина рекомендую. С ним эти самые пулемёты, лодки подводные, прочие новинки. Я только за, пусть пашет. А наше дело стариковское — чаи распивать, да про подвиги внукам заливать. Честь имею!

Часом позже 34-летний, буквально пышущий энергией Пётр Аркадьевич Столыпин ворвался в мой рабочий кабинет. Внук Светлейшего князя Александра Михайловича Горчакова до глубины души поразил меня свободой личного общения. Быстро подойдя ко мне, он внезапно схватил и начал крепко сжимать мою руку. Меду нами говоря, и в прежней жизни мало кто себе позволял подобное, что говорить, насколько удивительно это было в данных обстоятельствах.

— Здравствуйте, Ваше Величество. Рад, очень рад, — тон был действительно очень радостным, но внимательные умные глаза были спокойными и оценивающими. — Такая честь, такая честь. Слов нет. Но позвольте вопрос — как Вы вообще обо мне узнали?

— Внуки Горчакова на дороге не валяются, к тому же я слышал, что у Вас довольно много идей государственного переустройства…

— Много идей, очень много. Нам нужна Великая Россия, потому и с радостью дам согласие возглавить Комитет министров!

— Не горячитесь, голубчик, — напор Столыпина начал меня немного угнетать, его энергию явно требовалось направить в мирное русло. — Комитет министров возглавит на данный момент Сергей Юльевич Витте. Вы, простите, пока довольно молоды и неопытны. Освойтесь для начала в столичных сферах, а будете усердны и инициативны — обязательно придёт и Ваш черёд, а пока не поймут, не обессудьте. Хотя, как общеизвестно, молодость — это единственный недостаток, который всегда довольно быстро проходит. Так вот, к делу — Вам я предлагаю интереснейшую должность министра внутренних дел.

— Держиморд российских строить?

— Ну почему сразу держиморд? Неужели в огромной России не найдём мы людей одарённых, неравнодушных, талантливых в своём деле? Да и масштаб деятельности каков, как-никак первый министр. Помимо полиции на Вас будут местные суды, почта, телеграф, тюрьмы, ссылка, губернские и уездные администрации, земства, снабжение продовольствием при неурожае, страхование, медицина и даже пожарники. Самое оно для Вашей неуёмной энергии.

— Согласен, достойный пост. Министр Столыпин войдёт в историю.

Вот в этом я как раз и не сомневался. Хотелось бы только без «столыпинских галстуков» и череды бесконечных покушений.

— Только не горячитесь, уважаемый Пётр Аркадьевич, используя кнут, не забывайте про пряник.

— Пряник в России зачастую чёрствый и его также можно использовать, как и кнут для наказания, — расхохотался Столыпин.

— Ну уж нет, родной, — подумал я в этот момент. — Вешать налево и направо я тебе не дам. Поддержим полезное, отбросим ненужное! Классная формулировка. Прямо хоть записывай для будущих мемуаров. Кстати, помнится мне — Николай II регулярно вёл дневник, грех и мне в этом отставать.

— Хочу проинформировать, уважаемый Пётр Аркадьевич, что вчера на мою жизнь покушались. Задержан некто Пётр Владимирович Карпович. Прошу Вас приступить к делам, максимально быстро освоится на новом месте и расследование по делу Карповича считать приоритетным, мне жизненно важно знать — кто стоит за ним. Но, конкретно завтра у нас оперативная задача — безопасность людей во время народных гуляний на Ходынском поле. В четыре часа утра встречаемся там.

В этот же вечер, перед сном, я восполнил в дневнике записи за четыре последних сумасшедших дня, после чего мгновенно заснул сном праведника, с чувством выполненного долга.

Глава 6 ХОДЫНКА

Мне показалось я лишь моргнул и вот уже денщик вежливо будил меня. За окном было ещё темно, но первые признаки приближающего рассвета лёгкими намёками, крадучись, начинали появляться на восточном горизонте. Воздух был свежим и бодрящим, настроение приподнятым — сегодня я пойму — в состоянии ли я что-то изменить в ходе русской истории и к чему это всех нас приведёт?

Ходынское поле, первое упоминание о котором датируется 1389 годом, когда Дмитрий Донской завещал подмосковный Ходынский луг своему сыну Юрию Дмитриевичу располагалось на севере Москвы между современными Ленинградским проспектом, Беговой улицей и Хорошёвским шоссе. Кстати, «Ходынское поле» нашего времени, из которого я, так сказать, прибыл в дореволюционную Москву, являло собой отличный московский парк.

Ехать было совсем недалеко, однако, — чем ближе мы подъезжали к месту назначения, тем плотнее становилась толпа, спешащая за царскими подарками и угощениями. Людей было безумно много. Шли целыми семьями, дети изо всех сил старались не отпускать родительских рук, чтобы не потеряться. Толпа была поистине огромной, но пока, к счастью, управляемой. Две полицейские кареты, идущие впереди, создавали коридор для нашего дальнейшего движения. В какой-то момент части полицейских пришлось вылезти и идти впереди карет, буквально раздвигая и расталкивая зазевавшихся прохожих.