«Мы одной крови». Десант из будущего

Шведова принялась утираться чистой портянкой.

– Так точно, пушечное, товарищ старший лейтенант, – поправился Женька. – Вот, теперь и на ухе. Разрешите приступить к получению продуктового пайка?

– Да иди, иди, – пробурчал Коваленко, заглядывая в ствол новенького пистолета.

– А оно тама ведра воды не найтить? Отож очень полезно горячи головы остужать, – заметил Торчок.

– Если вы еще вглубь копнете, то брандспойт тянуть придется, – заметил Женька.

И Шведова, и старлей враз заскрипели зубами. Земляков, вытряхивая на ходу вещевые мешки, поспешно отступил под защиту стен Большого Дома.

Склад был открыт, правда, вместо копченой колбасы, значившейся в требовании, всучили сомнительный шпик. Женька намекал на санкции из центрального аппарата, но колбасы, по-видимому, действительно не было. Зато за финскую зажигалку удалось выменять три плитки шоколада «Кола». Продовольственный лейтенант клялся, что ценный продукт списан исключительно из-за помятой и подмоченной коробки, а так свежий и нормальный…

Следовало доложить начальству, что группа готова к любым свершениям. Женька, отягощенный набитыми «сидорами», в очередной раз двинулся по лестнице. Уже знакомый майор махнул в конец коридора – Попутный где-то там скрывался. Точно, курил командир у открытого окна в компании еще двух майоров и молодцеватого старшего лейтенанта с огромной лакированной кобурой на поясе. Надо сказать, смотрелся трофейный «парабеллум» в тылу довольно нелепо.

Навьюченного Женьку герои-контрразведчики встретили неожиданным взрывом хохота.

– Да вот он, наш Онегин, – улыбаясь, кивнул Попутный.

– Так точно, – Женька заставил себя смущенно улыбнуться. – Товарищ майор, я все получил…

– Ну, наконец-то, – Попутный начал прощаться, пожимая руки новым знакомым. Старлей, скалясь парой золотых фикс, неожиданно протянул крепкую ладонь Женьке:

– Ничего, Земляков. С кем не бывает. Втянешься.

– Так точно…

Когда уже сдали пропуска и миновали пост у огромных дверей, Женька не выдержал и спросил:

– Над чем ржали-то?

– Ты особенно не обижайся, – рассеянно сказал Попутный. – Я там рассказал, как ты удивился, впервые финна увидав. Ты ведь удивился?

– В общем, да.

– Ну вот, видишь. Они по-доброму смеялись. Собственные конфузы вспоминали. Теперь тебя и твои окуляры запомнят.

– А очень нужно, чтобы мои очки запомнили?

– Не помешает. Лучше, раз уж выдался случай, своим стать. Люди здесь опытные, недоверчивые, к стенке поставят, не моргнув глазом. А вот нас с тобой теперь будут ставить, смаргивая.

– Обаятельнейший вы человек, товарищ майор.

– Недобрая ирония? Или мне показалось? – удивился Попутный.

– Виноват. Но не могу не спросить: обязательно так Шведову мордовать?

– Думаешь, мне самому приятно? – Майор горестно всплеснул руками. – Ах, Евгений, да пусть она на мне, черте старом, сосредоточится. Зато вы, представители племени младого-незнакомого, куда понятнее девушке станете. А с меня, козла, какой спрос? Гад. У меня так и на лбу написано.

– Да вы в тридцать секунд любой лозунг на лбу вывесите, – пробормотал Женька. – Опять же вполне убедительный.

– Разговорчики, Земляков. Критиковать меня в мемуарах будешь. Вперед и с песней. Нечего здесь лишние минуты маячить, удачу гневить. У меня и так труселя мокрые. От пота, естественно. Все-таки иное поколение. Зубры, пообщаться с такими… Да-с, откровенно говоря, горжусь собой. Да и ты не сплоховал.

Покатили по городу. Майор вытребовал у Женьки флягу, сидел, прихлебывал, почему-то морщась. Оглядел молчащий личный состав:

– На чем остановились? Необходима чистка рядов? Наш ныряльщик-здоровяк – враг откровенный, да, Марина Дмитриевна?

Шведова промолчала, но лицо у нее было такое, будто плюнуть хочет. И не факт, что непременно за борт «диверсантки».

– Спокойствие, только спокойствие, – Попутный ухмыльнулся. Сидящий у борта, с флягой в мягкой лапе, он сейчас действительно походил на Карлсона, по недоразумению перетянутого ремнями с кобурой. – Вот, воспользовался личными связями. – Майор извлек из полевой сумки длинную мягкую штуковину – оказалось винтовочный чехол. – Гордитесь, специально шилось для спортсменов-разрядников. Назначаетесь на должность снайпера. Барские излишества в виде внештатного санинструктора нашей геройской группе не к лицу. Кстати, вы с ефрейтором под моей командой кататься не раздумали?

– Нет, – с трудом выговорила Шведова.

– Я так и думал, – Попутный извлек из сумки порядком измятую бумагу. – Вот – телефонограмма из штаба Приморской армии. – Официально откомандировываетесь в мое распоряжение.

Марина пыталась читать, взглянула с подозрением:

– Приказ приказом, но телефонограмма могла вас не найти, – объяснил майор. – Вы уже вполне могли быть на аэродроме, садиться в самолет. Севастополь никуда не делся, ждет. Решайте, Марина Дмитриевна.

Шведова все так же молча сложила телефонограмму, убрала в карман гимнастерки.

– Старшина, я вам еще полчаса вольной жизни даю, – вкрадчиво сказал Попутный. – По истечении, будьте любезны, разговаривать со старшим по званию как рекомендует устав. Или проваливайте на все четыре стороны. Ясно?

– Так точно.

Машина катила мимо сквера с какими-то проплешинами. Минные поля, что ли? Женька смотрел, потом догадался – огороды. Господи, что с городом стало. В смысле, было…

За спиной Торчок осторожно спросил:

– Товарищ майор, если не секрет, куда мы движемся?

– Объявлю перед строем, когда сочту нужным и возможным. Вы, Торчок, из роли не выходите. Как ботали по своей «фене» заскорузло-селянской, так и продолжайте, – отрезал Попутный, вновь глотнул воды, принялся полоскать рот. Ну да, он же не курит, а там сколько дымить пришлось. Тяжела клоунская жизнь.

Остановились у опустевшего дота: смотрели амбразуры в сторону Невы, зеленели старые гильзы. Дальше дорога была отремонтирована, спешили в обе стороны грузовики. Вроде тыл, но ближний…