Мятежные ангелы

Пьяницы. Увлекающиеся наркотиками. Я сразу думаю о своем отце. Но нет, я ведь спасла его… Ему ничто не грозит.

— Если духи способны проникать в умы душевнобольных, то разве мы можем быть уверенными в Нелл Хокинс? — спрашивает Энн. — Что, если они уже ее используют в своих дурных целях?

Фелисити соглашается с ней:

— Да, мысль тревожная.

Темные духи говорили со мной устами мистера Кари, зловеще предостерегая… но в Нелл Хокинс не было ничего устрашающего. Она была просто напугана. Я качаю головой:

— Я уверена, Нелл изо всех сил борется, чтобы не позволить темным духам завладеть ею. Именно поэтому до нее так трудно дотянуться, я думаю.

— Как долго она может сопротивляться? — спрашивает Энн.

На это у меня ответа нет.

— Ладно, давайте я еще немного прочту, — говорит Фелисити.

Достоверно то, что Орден продолжает существовать и в наши дни, хотя иные считают его мудрость безрассудством или безумием. Члены Ордена вынуждены скрываться. Они узнают друг друга по разнообразным символам, известным только посвященным. Среди этих символов — Око Полумесяца, двойной цветок лотоса, роза, две переплетенные змеи…

— Точно как кольцо мисс Мак-Клити! Мисс Мур говорила, что это какой-то символ, — говорю я. — И я видела такое же кольцо в видении с тремя девушками.

У Энн округляются глаза.

— Ты видела?..

Фелисити очень не нравится, когда ее перебивают, вне зависимости от причины. Она громко продолжает читать.

Но это еще не все. Жрицы Ордена обычно использовали анаграммы. Этот способ был в особенности эффективен тогда, когда нужно было что-то скрыть от преследователей. Таким образом Джин Сноу могла превратиться в Нидж Уонс, и никто, кроме ее сестер, не знал ее настоящего имени.

Фелисити умолкает и хватает листок бумаги.

— Давайте придумаем собственные анаграммы! Мне хочется посмотреть, какое может получиться тайное имя для меня.

Фелисити возбуждена. В обычной домашней обстановке она может держаться совсем просто, ничего из себя не воображая. И она ничуть не боится выглядеть глупо.

— Отлично, — соглашаюсь я.

Фелисити пишет свое имя в верхней части листа: «Фелисити Уортингтон». Мы все вместе смотрим на буквы, ожидая, что в них проявится новое, мистическое имя.

Энн что-то пишет на другом листе.

— Из «Фелисити Уортингтон» получается «Филин ест ортони и гутит».

Фелисити кривится:

— Но это же бессмыслица!

— Верно, ерунда какая-то, — соглашаюсь я.

— Попробуй еще раз, Энн, — приказывает Фелисити.

Энн, держа карандаш над бумагой, сосредотачивается, как хирург над больным, лежащим на операционном столе.

— «Сито и филин — гроту нет», — неуверенно произносит она.

— В этом тоже нет никакого смысла! — жалобно говорит Фелисити.

— Я стараюсь.

Я тоже стараюсь, но продвинулась ненамного дальше. Я так и эдак складываю буквы имени «Джемма Дойл», но получается одно и то же.

— Что там у тебя, Джемма? — спрашивает Фелисити.

— А, и говорить не о чем!

Я сминаю лист. Но Фелисити выхватывает его из моей руки, расправляет.

— «Мол мёда джи»!

Они обе заливисто хохочут, а я начинаю злиться.

— Ох, это просто великолепно! — весело восклицает Фелисити. — Значит, отныне и навсегда ты будешь известна под твоим тайным именем-анаграммой: Мол Мёда Джи!

Восхитительно.

— Я лучше еще разок попробую, — говорю я.

— Пробуй, если хочется, — говорит Фелисити, ухмыляясь с видом кошки, загнавшей мышь в угол. — Но лично я буду называть тебя только Мол Мёда Джи!

Энн коротко фыркает, и от этого у нее опять начинает течь из носа. Она сморкается, бормоча: «Мол Мёда Джи», и Фелисити снова хихикает. Я раздражена, что стала объектом насмешек.

— Ладно, а какое у тебя будет тайное имя, Энн? — спрашиваю я.

Энн показывает аккуратные буквы, написанные на белом листе:

— Нэн Шодбрэу.

— Это нечестно! — возражаю я. — Это слишком похоже на твое настоящее имя!

Энн пожимает плечами.

— Нам ведь нужны просто другие имена, и притом не слишком броские?

Она победоносно улыбается, и за наступившим молчанием я как бы слышу: «Мол Мёда Джи».

Фелисити сосредоточенно постукивает кончиком карандаша по листу бумаги. Она даже стонет от разочарования.

— Я ничего не могу соорудить из букв своего имени! Ничего в голову не приходит!

— А у тебя есть второе имя? — спрашивает Энн. — Может, оно поможет? Букв будет больше.

— Вряд ли от него будет польза, — слишком быстро возражает Фелисити.

— Почему нет? — недоверчиво спрашивает Энн.

— Потому что нет.

Фелисити краснеет. Это совсем не похоже на нее — краснеть из-за чего бы то ни было.

— Ну, тогда ладно. Ты можешь остаться «Филин Ест Ортони и Гутит», — говорю я, наслаждаясь тем, что Фелисити в кои-то веки попала в затруднительное положение.

— Ну, если вам так уж нужно это знать, мое второе имя — Милдред.

Фелисити мрачно глядит на лист, как будто придавленная самым худшим вторым именем в истории человечества.

Энн морщит нос.

— Милдред? Что это за имя?

— Наше старое семейное имя. — Фелисити фыркает. — Оно происходит от саксонцев.

— А… — тянет Энн.

— Чудесно, — говорю я, безуспешно пытаясь сдержать улыбку.

Фелисити обхватывает голову ладонями.

— Ох, оно просто ужасное, правда? Я его ненавижу!

Вряд ли тут можно сказать что-то вежливое и вполне нейтральное.

— Да вроде оно ничего…

Я не могу удержаться от того, чтобы повторить вслух:

— Милдред.

Фелисити щурится:

— Мол Мёда Джи!

Это может затянуться на весь вечер.

— Может, перемирие? — предлагаю я.

Фелисити кивает:

— Перемирие.

Энн начинает выстраивать буквы полного имени Фелисити так и эдак, написав их на маленьких квадратиках бумаги, рассчитывая в итоге получить из них нечто разумное. Работа весьма скучная, и через минуту я, глядя на буквы, начинаю думать о том, что бы мне хотелось съесть на ужин. Фелисити заявляет, что занятие бессмысленное, и устраивается на кушетке, чтобы продолжить чтение книги мисс Вьятт о тайных обществах. Но Энн полна решимости расшифровать код имени Фелисити. Она полностью сосредоточена, переписывая буквы то слева направо, то справа налево.