Мыс Доброй Надежды

Огоньки при ближайшем рассмотрении оказались деревней какого-то племени. Возле хижин Вася (или его блуждающая душа) разглядел черных воинов, вооруженных карабинами. Дверь одной из хижин отворилась, и из нее вышел вождь в леопардовой накидке — толстый негр с круглым лицом, обезображенным глубоким шрамом. За вождем вышел белый мужчина в рубашке и шортах. Его лицо, заросшее густой щетиной, и нечто во взгляде, на пару секунд обратившемся к звездному небу, показалось Васе знакомым. Но вспомнить, где он его видел, Рогов не смог.

Вождь злобно прокричал что-то белому, тот коротко ответил. Один из воинов вскочил с земли, подбежал к белому и, подталкивая его прикладом карабина, увел в темноту...

Вася очнулся рядом с Игорем и не сразу понял, проснулся он или все еще грезит, телепатически скитаясь по незнакомым племенам.

Плахов мечтательно улыбался и смотрел в небо. Судя по всему, он тоже где-то летал.

— Игорек, ты как? — Василий с трудом ворочал неповоротливым, словно окаменевшим языком.

— Нормально,— чужим голосом прошелестел Игорь.— Вася, а можно тебе один вопрос задать?

— Давай.

— Ты в милицию зачем пошел работать?

— Ну, так и не скажешь сразу,— протяжно, по слогам, будто иностранец, с трудом освоивший азы русского языка, выговорил Вася.— Но если честно, я пошел в милицию правду защищать. Ну и еще жилплощадь улучшить.

— Понятно,— так же медленно протянул Игорь.— Только ты больше никому об этом не рассказывай... Насчет правды.

Вася согласно кивнул и снова улегся на землю. Дробь тамтамов постепенно сходила на нет. Обряд посвящения в воины племени баквена подходил к концу.

Бутылки на столе в номере Рыбакова уже наполовину опустели, а кубики льда в металлической плошке превратились в холодную водичку. Закуска закончилась, но застолье продолжало набирать обороты. Уваров, подперев подбородок рукой, смотрел на Рыбакова влюбленными глазами. Нрав шпиона тоже смягчился под влиянием виски — он поймал себя на мысли, что ему нравится выпивать с Никитой. После успешного прохождения стадии «Ты меня уважаешь?» Рыбаков вновь попытался вернуть разговор в нужное ему русло.

— Так кто же этот полковник, Никита? — спросил он, слегка запинаясь на согласных,— Скажи мне наконец.

— Слушай, Андрюша,— Уваров полез за льдом, но только замочил пальцы и тут же аккуратно вытер их об обивку кресла,— ну чего ты привязался, а? Хрен-то с этим полковником. Мы ж с тобой нормальные мужики. Офицеры. Все вопросы решим. Согласен?

— Йес,— кивнул Рыбаков, покачнувшись.— Оф кос.

— Вот скажи, если родина прикажет нажраться — нажрешься?

— Йес!

— Тогда пей!

— А ты что, родина?

— Да, я — родина.

Еще по сотне граммов перетекли из бутылок в желудки офицеров.

— А хочешь, споем? — предложил Уваров.— Нашу. Боевую.

Он крепко ухватился правой рукой за столешницу, подался вперед, закатил глаза и уже был готов затянуть что-то щемящее и пронзительное, пахнущее березовыми, вениками, снегом и баней.

— Не надо песен.— Рыбаков отрицательно замотал лысой головой.— Давай лучше разговаривать, Никита.

— Ну, тогда говори мне как на духу— Уваров смачно ударил кулаком по столу так, что оставшаяся ото льда водичка залила дорогую полировку— Как на инквизи... Тьфу ты — как на исповеди. Йес?

— Йес,— покачнулся Рыбаков, окунув в лужицу манжет рубашки.— И ты мне.

— Шалишь, брателло,— рассмеялся Уваров и погрозил Рыбакову пальцем.— Я первым спросил.

Рыбаков, потеряв на мгновение ритм беседы, тупо уставился на мокрый рукав.

— Вот черт!— ругнулся он, и словно в подтверждение его слов раздался звонок мобильника.— Что? Где? — Рыбаков вскочил на ноги и лихорадочно принялся искать телефон.

— Вот он, Андрюша,— подсказал Уваров, показывая на стол. — Прямо перед тобой.

— Ага.— Рыбаков схватил телефон, нажал кнопку ответа и заговорил по-английски: — Алло... Кто это? А, это ты... Кто не пускает? Хорошо, жди там.

— Подруга беспокоит? — поинтересовался Уваров, когда Андрей Борисович закончил разговор.

В ответ Рыбаков отрицательно мотнул головой.

— И правильно, Андрюша. Тебя жена дома ждет.

— Как она там? — тоскливо спросил Рыбаков.

— Скучает.— Уваров поднял рюмку и опять предложил тост: — Как говорится — за наши тылы!

Они чокнулись и выпили, как старые друзья. Уваров снова потянулся за льдом и снова вытер мокрую руку об обивку.

— Слушай,— удивленно сказал он.— Так ведь можно и не закусывать. Макаешь руку в холодную воду, и у тебя рецепторы сразу на нее переключаются. А она тем временем незаметно внутрь проскальзывает. Как по маслу.

— Кто «она»? — не понял Рыбаков.— Вода?

— Водочка, Андрюша, водочка.— Уваров широко улыбнулся.— Ну давай, рассказывай теперь...

— Что рассказывать?

— Все! — Уваров рубанул рукой воздух, но по столу бить не стал.

На Рыбакова вдруг навалилась непонятная тоска. Еще немного, и он бы завыл.

Рогов и Плахов, закутавшись в теплые шерстяные пледы, сидели в бунгало Нгубиева. Вождь баквена пытался расспросить их о впечатлениях от ритуала, но вновь посвященные отвечали тягуче и односложно, не проявляя никакого желания вступать в беседу.

Тогда Петруха заварил крепкого чаю и заставил белых воинов выпить по большой кружке. Терпкий душистый напиток постепенно возвращал их к жизни.

— Позвони Никите, вождь,— попросил Рогов Нгубиева.— Узнай, как он там?

— Уже звонил, минут пять назад. И до того. Не отвечает он. Мои парни из отеля сказали, что он к этому шпиону в номер с бутылкой пошел. Уже часа полтора прошло.

— Большая бутылка? — уточнил Плахов.

— Говорят, литр.

Игорь попытался подсчитать в уме, с какой скоростью действует алкоголь на восьмидесяти-килограммовое тело. Ум подчинялся команде с трудом, распадался, словно желе, из которого нерадивый скульптор пытается вылепить некую форму.

— Он еще должен быть на ногах. Как бы его этот Рыбаков в номере не того...

Все трое одновременно три раза постучали по деревянной столешнице. Правда, у Нгубиева это получилось гораздо быстрее. Конечности сыщиков подчинялись им с трудом.