На гонках в Ле-Мане
Шрифт:
Значит, оставалось ждать. Теперь, когда час решительных действий приближался, он чувствовал себя спокойно и расслабленно. Он подумал о Лоретте, которая спит сейчас как младенец, разметав по подушке длинные волосы. Пьер улыбнулся, представив себе эту картину. Вдруг он увидел, как из ресторана выходит Танака.
Японец шел медленно, тяжело ступая. Его лицо было напряжено и приобрело восковый оттенок. Он направился к месту где располагалась команда «Игл». Фабиен и Кандидо последовали за ним; чуть поотстав, шли полицейские. Шествие замыкал Сен-Жюст. «Целая процессия», — подумал он.
Танака
«Игл» по-прежнему шла впереди. За рулем был Стоун, но наступило время меняться, и механик пришел будить Левиса.
Танака уже был почти у дверей вагончика, когда появился Левис. Гонщик вдохнул свежий утренний воздух и направился к машинам, широко вращая руками, чтобы размять мышцы.
Японец, увидев Левиса, решительным шагом двинулся к нему навстречу. Он широко улыбнулся гонщику, похлопал по плечу, как бы желая удачи, и пожал руку.
От этого прикосновения Левис подпрыгнул.
— Вы меня укололи, — сказал он, потирая пальцы.
— Ничего страшного, это мой перстень, — успокоил его Танака.
Левис улыбнулся, пожал плечами и исчез в боксе. В этот момент Сен-Жюст увидел, как Фабиен бросился на японца. Детектив был хорошим дзюдоистом, но он недооценил Танаку. Движением плеч тот сбросил с себя Фабиена. Когда детектив поднялся, на него и на неосторожно приблизившегося Кандидо был направлен пистолет.
Сен-Жюст находился всего в двадцати метрах. Забыв об опасности, он приблизился к Танаке со спины, прыгнул, как кошка, схватил его за руку и заставил выронить пистолет.
Японец метнул на него свирепый взгляд и высокомерно произнес:
— Я буду жаловаться в полицию. Это вам так просто не пройдет.
Когда он увидел двух полицейских с пистолетами в руках, его лицо исказилось. Он мгновенно достал что-то из кармана, сунул в рот, разгрыз и упал как подкошенный.
Фабиен первый пришел в себя. Он снял перстень с пальца Танаки и, внимательно его рассмотрев, воскликнул:
— Взгляните. Механизм выбрасывает жало, по всей вероятности отравленное.
Он обратился к полицейским:
— Пойдите к Ронжье и отдайте ему перстень. А Сен-Жюст добавил:
— Он найдет нас у бокса. Надо во что бы то ни стало остановить Левиса, если еще не поздно. Ты, Кандидо, отнеси труп в вагончик. Незачем волновать народ.
Хотя Сен-Жюст бегло говорил по-английски, у «Игл», как он и опасался, его приняли за сумасшедшего и хотели уже выставить, употребив силу, когда, к счастью, появился Ронжье. Командир показал свое удостоверение и перстень. Лишь тогда руководитель команды, забеспокоившись всерьез, решил остановить Левиса.
При первом проходе гонщик не успел заметить сигнал немедленной остановки и пошел на очередной круг.
Ронжье велел найти врача и прислать вертолет, чтобы отправить Левиса в местную больницу. Глядя на перстень, он пробормотал:
— Знать бы, что было в этом жале! Яд? Снотворное? Медленного действия или быстрого?
Сен-Жюст взглянул на хронометр. Левис должен был пройти круг чуть меньше чем за четыре
минуты. «Если через четыре минуты он не появится, значит, все пропало».Стоуна разбудили, и он, так же как Сен-Жюст, смотрел на хронометр. Вероятно, из суеверия он скрестил указательный и средний пальцы.
Все собрались у края трассы. В последний раз Левис прошел три минуты назад. Через минуту он должен был бы появиться вновь. Все взгляды устремились на «вираж Форда» у входа в прямую возле трибун.
Сен-Жюст заметил, что механик, нервничая, вытирает руки масляной тряпкой.
Прибыли врач и два санитара с носилками. Врач сообщил Ронжье, что вертолет готов к взлету.
Комиссар поблагодарил и добавил:
— Будем надеяться, что эти меры мы принимаем не напрасно.
Наконец «Игл» появилась на «вираже Форда». Все закричали: «Вот она!» Машина приближалась на небольшой скорости, мотор чихнул и заглох.
Левиса пришлось вытаскивать из машины. У него хватило сил лишь сказать: «Я больше ничего не вижу», и он упал. Стоун вскочил в машину и, дав полный газ, умчался. Гонка не знала пощады.
Врач склонился над Левисом:
— Пульс есть, но очень слабый.
Затем он понюхал перстень, и выражение его лица стало менее озабоченным:
— По-моему, это снотворное. Я думаю, он выкарабкается. Правда, для гонщика снотворное может быть так же смертельно, как и мышьяк.
Он дал знак санитарам. Те приподняли носилки и понесли к вертолету, который минуту спустя уже летел к больнице.
— Будем надеяться, что доктор поставил правильный диагноз, — сказал Ронжье.
Вместе с Сен-Жюстом они вышли из бокса и остановились на минуту, глядя, как «скорая помощь» увозит тело Танаки.
— Мы одержали маленькую победу, — вздохнул комиссар, — «Игл» продолжает гонку, но «угроза Новали» остается.
Простое упоминание этого имени испортило ему настроение. Он обругал марсельских полицейских:
— Надеюсь, что удалось вытащить Пеньо из постели! Идемте!
Донесение Пеньо ждало комиссара. Он начал читать и неожиданно вздрогнул. Хмуря брови, Ронжье повернулся к Сен-Жюсту:
— Знаете, какова одна из специальностей Франсуа Новали?
И, не дожидаясь ответа, который мог быть только отрицательным, сказал: — Он снайпер.
Пока комиссар отдавал приказ схватить Новали, Франка и Марко, Сен-Жюст незаметно покинул его кабинет.
«Небо чистое, видимость, должно быть, прекрасная»,— подумал он и содрогнулся при мысли о том, какому риску подвергается несчастный Стоун за рулем «Игл».
Чтобы спокойно подумать, он пришел в комнату Фабиена и обрадовался, что там никого нет.
На письменном столе лежала записка, написанная рукой Кандидо: «Я нашел Марко. Он завтракает в баре. Я за ним слежу».
Сен-Жюст почувствовал огромную усталость, бессонная ночь давала о себе знать. На одном из столов он увидел термос с кофе. Пьер заставил себя подняться, налил в чашечку кофе и выпил. Сейчас было не время спать.
Он взял бумажку, где был записан разговор между Франком и Танакой. Одна деталь его насторожила: «Франсуа уже один раз сделал свое дело, этого достаточно».