На грани безумия

— Но это оказалось именно так, — сказал я. — Ты была прямо там, в моей постели, слушая то дерьмо, что я говорил, когда спал. И потом ты взяла и выложила ему то, что посчитала интересным для него.

— Я не думала, что это важно, — прошептала она сквозь слезы. — Я думала, что если он будет слушать всю эту чепуху, которая не имеет никакого значения, он оставит меня в покое – оставьте нас в покое!

— Нас? — засмеялся я, но в моем смехе не было ничего дружелюбного или забавного. Я поднял руку и постучал по своей голове стволом оружия. — У тебя с самого начала были эти бредовые фантазии, не так ли? Это был твой способ сблизиться со мной, да? Это был только бизнес, но на другой стороне?

— Нет... Эван, клянусь!

— Да уж, твои обещания в данный момент не имеют никакого значения, — моя голова запульсировала вместе с сердцем, и тошнота подступила из желудка к горлу. — Что за чепуху я болтал, когда спал?

— Ничего важного, — тихо произнесла она, отказываясь встречаться со мной глазами.

— Еще бы, — я приправил слово таким количеством сарказма, что в нем можно было утопить лошадь. — Вот почему он и дальше продолжал возвращаться. Вот почему ты сейчас живешь с ним.

Судя по тому, как ее глаза расширились, она точно знала, что я имею в виду. Я кивнул, понимая, что мои дедуктивные навыки еще работали в полную силу – так же, как и всегда. Грудь сжалась, а противный привкус во рту усилился. В висках застучало, и на мгновение я перестал видеть все вокруг.

— Эван, пожалуйста... — ее голос прервался.

Мои ноги чуть запнулись, я восстановил равновесие и посмотрел прямо в ее лицо.

— Пожалуйста, что? — заорал я, подняв руку и направив на нее ствол Беретты. — Чего именно ты хочешь? Больше информации?

— Нет! Я ничего не хочу, пожалуйста, просто отпусти меня!

— Отпусти меня! Пожалуйста, просто отпусти меня!

— Нет, пока ты не расскажешь то, что я хочу знать!

— Здесь больше нет никаких других подразделений! Наше было единственное!

— Мы обнаружили еще два рядом с твоим, поэтому я знаю, что ты лжешь.

Удар по голове отозвался грохотом в моем черепе.

— Я не располагаю... никакой... информацией…

— Ты же офицер!

Я охаю, когда мешок, полный чего-то твердого и тяжелого, снова соприкасается с моим животом. Следующий удар приходится на почки, и тогда нижняя часть моей грудной клетки, выталкивает из меня воздух и заставляет вырвать на песок…

— Отпустить тебя, — сказал я, и мой голос практически перешел в шепот. — Да, это именно то, что я собираюсь сделать.

Звук выстрела в маленькой комнате вышел оглушительным.

Я упал на колени, и холодный цементный пол послал ударную волну сквозь мое тело, когда она упала около стены. Я посмотрел на ее лицо и на аккуратную дырку в центре ее лба, желая невозможного.

— Блядь... нет…

Я почувствовал будто мой рот и горло заполняются песком, и закашлялся, пытаясь избавиться от него. Я даже мог почувствовать его вкус, – но, дотронувшись пальцами до языка, ничего там не обнаружил. Я не мог глотать, и минуту просто не мог дышать.

— Какого хрена ты это сделала?

Я снова закашлялся, и кашель превратился в удушье. Сдавленные, с трудом сдерживаемые рыдания заполнили воздух, когда мой ствол с лязгом упала на пол. Я быстро схватил пистолет, прижав к своему телу.

— Зачем ты это сделала? — закричал я на свалившееся передо мной тело. — Почему ты послушалась его? Почему?

Ответа не было.

Ответа уже никогда не будет.

Как и на многие другие вопросы, я никогда не узнаю честный ответ.

Я протянул руку и коснулся ее пальцев, как будто это как-то могло бы изменить ситуацию. Не изменило, и, хотя пальцы были еще теплыми, я знал, что скоро они станут холодными.

— Я говорил тебе, что все закончится именно так, — прошептал я. — Почему ты меня не послушалась?

Слишком много «почему».

Я упал на задницу, обнял колени и стал раскачиваться вперед и назад. Я не понимал, что происходило внутри меня, и мне это не нравилось. Мои мысли, похоже, не могли сосредоточиться на чем-то одном, и вместо этого они перескочили от одного воспоминания к другому.

Первый раз, когда я увидел ее на перекрестке.

Ощущение ее пальцев на моей груди в душе.

Запах ее кожи.

То, как я прижимал ее, пока мы спали.

Смогу ли я когда-нибудь заснуть снова?

У меня просто не было ни одного шанса пережить это.

ГЛАВА 12 ПОТЕРЯННОЕ ЗДРАВОМЫСЛИЕ

Не чувствуя собственных ног, я с трудом поднялся по ступенькам в сто сорок шестой автобус, который направлялся на север. Он был почти полностью заполнен, и, прежде чем мне удалось сесть на освободившееся место, я простоял пару остановок, держась за поручень. На следующей остановке снова набралась куча народу, и мне вокруг ничего не было видно, кроме задниц. Передо мной, споткнувшись о чьи-то ноги, чуть не упала маленькая девочка, и ее отец наклонился вниз, чтобы подхватить ее и прижать к груди. Еще через пару остановок, они тоже нашли себе места сзади.

Это была афроамериканская девчушка около четырех лет, на ее голове была надета шляпа, которая выглядела так, будто была выкроена из одного из тех ворсистых ковриков для ванной ярко-розового цвета. На ней еще были две длинные полоски пушистой ткани, из которых, как я полагал, должен был получиться шарф, но вместо того, чтобы быть обернутыми вокруг шеи, они просто свисали с ее плеч. На концах были нашиты вставки из фетра, выполненные в виде мордочек животных. Этот шарфик был, очевидно, теплым, а выглядел и смешно, и, в то же время, очень мило.

Что же я, блядь, наделал?

Еще больше людей набилось в автобус, и водитель велел всем проходить дальше, чтобы освободить место. Пара в мусульманских одеждах проскользнула мимо людей, стоящих в проходе, и направилась к задней двери справа от меня. На ней было черное платье, а голова покрыта ярко-голубой тканью. Он был в белой рубашке на пуговицах с высоким воротником и с темной густой бородой.

Я еще не дошел до того, чтобы считать кого-нибудь членом Аль-Каиды или сочувствующим ей только из-за того, во что тот одет или какую священную книгу прочитал в определенный день и в определенном здании. Обычной моей реакцией, если такие люди находились слишком близко, была только лишь слабая дрожь, и потом я бы поворчал про себя пару минут о том, что был глуп.