На границе двух миров

– Меня зовут Тассадар, чужак. И я буду решать твою судьбу.

Глава 1.2. Смотри, Тассадар!

Человеческое сознание - удивительная вещь. Жалкие несколько мгновений назад я мечтал о том, чтобы произошло хоть что-нибудь. А сейчас, когда я, съежившись в углу под прицелом двух орудийных турелей, смотрю на огромного чешуйчатого пришельца в сверкающей броне, словно сами собой вспоминаются два матерных слова (единственные, что я знал) и давящая скука заключения кажется манной небесной.

Я не ответил, - только еще сильнее вжался спиной в мягкую стену.

Тассадар медленно подошел ко мне, будто опасаясь спугнуть и, присев передо мной на корточки, некоторое время всматривался в меня своими светящимися глазами без зрачков.

– Кто ты?
– прошелестел у меня в голове его тихий спокойный голос.

– Меня зовут Саша...
– ответил я, чтобы хоть что-то сказать.
– Я человек... То есть был им.

– Человек, значит...
– Тассадар кивнул каким-то своим мыслям, а я очень надеялся, что не подписал себе смертный приговор.
– Как люди узнали о нас?

– Они не знают!
– заверил я, но тут же засомневался в своих словах. В голове тут же всплыли названия "Зона 51" и "Секретные материалы".

Что не могло укрыться от моего собеседника.

– Ты не уверен. Зачем ты здесь?

– Я не знаю, зачем... я умер и очнулся здесь - это все, что я помню.

Может быть, если бы мы говорили вслух, у меня и получилось бы скрыть дрожь в голосе, но, увы, инопланетянин читал меня, как раскрытую книгу. Он видел мой страх.

– Мне жаль... Саша... я не могу так просто тебе поверить.

– Но вы же телепаты!
– выдал я свой самый главный козырь, изобретенный за месяц заточения.
– Вы знаете, что я не лгу!

– Не лжешь. Но это не значит, что ты говоришь правду.

Пару мгновений я молчал, пытаясь осознать выданную Тассадаром смысловую конструкцию.

– Я ничего не понял...

– Даже я могу создать одну личностную матрицу поверх другой, а изначальную загнать так глубоко, что без полного сканирования не вытащишь.

Ответом ему было мое озадаченное молчание, и на сей раз инопланетянин не стал дожидаться, когда я распишусь в собственном интеллектуальном бессилии.

– Ты можешь быть искусственной личностью, созданной, чтобы прикрыть настоящего диверсанта.

Я - искусственная личность? Все мои воспоминания: мама, папа, дворовые приятели... да вся моя жизнь - выдумка? Да это же...

– Бред какой-то...

Тассадар ничего не ответил. Вместо этого он присел справа от меня и, прислонившись к стене, уставился куда-то в пространство, а я неожиданно почувствовал, как сильно ему не нравится происходящее. Это было как воспоминание о собственных эмоциях... только в реальном времени и не имеющее ко мне никакого отношения.

Ну да, все верно... раз я теперь один из них, то и телепатией владею, так ведь?

Я скосил на него глаза и обнаружил, что чешуйчатый инопланетянин смотрит на меня. Я видел в огромных глазах свое отражение - крохотное голое существо, костлявое и трогательно-беззащитное, съежившееся в углу, словно в ожидании удара. Что он видел перед собой? Ребенка, нуждающегося в защите.

А родительский инстинкт - он везде одинаков, будь ты человеком или непонятным инопланетянином из далекой-далекой галактики.

– Вы сказали "без полного сканирования"?
– словно со стороны услышал я свой голос.

– Да... Сейчас я читаю только верхний слой твоего сознания... Что несложно - ты совершенно не умеешь защищаться. Чтобы убедиться в том, что ты не представляешь для нас опасности, мне нужно забраться глубже... намного глубже.

– Так в чем проблема?.. Мне нечего скрывать.

– У тебя потрясающий дар, малыш...
– вздохнул Тассадар.
– О чем вообще речь - эмпатия проявляется уже сейчас!.. Самое меньшее, что тебя ждет с таким потенциалом - это судьба Вершителя, а может быть Претора или даже Судьи.

– И?
– обрисованное инопланетянином блестящее будущее не произвело на меня никакого впечатления. Все, что имело сейчас значение - буду я жить или нет.

– Несмотря на твой потенциал, в данный момент наши весовые категории несопоставимы. Если я окажусь в твоем сознании... одно неверное движение - и я могу повредить твой дар. Возможно - навсегда. Ты можешь навсегда остаться калекой, неспособным даже к мыслеречи.

Мы помолчали.

– Что, если мы, старые параноики, ошибаемся?
– продолжил Тассадар. Я не стал отвечать - инопланетянин явно говорил не со мной. Его взгляд хаотично блуждал по комнате, не задерживаясь ни на чем дольше секунды.
– Что, если мы потеряем сильнейший дар за последние два века просто потому, что не смогли поверить ребенку?

Я вновь почувствовал его страх и нежелание навредить невиновному.

– Делайте.

– Что?
– Инопланетянин перевел на меня удивленный взгляд, будто забыл, что сидит здесь не один.

– Делайте. Я жил без этой псионной ерунды всю свою жизнь и могу прожить так же еще одну.

Мой отец всегда ворчал, что полученное даром никогда не ценится. Что ж, теперь я могу со всей ответственностью заявить - он был абсолютно прав. Мне не было никакого дела до якобы имеющегося у меня потрясающего дара и я с легкостью променял бы его на возможность вырваться из опостылевшей комнаты с мягкими стенами и получить возможность снова пройтись босиком по мягкой зеленой траве.

Тассадар медленно протянул руку и я покорно подставил под его ладонь вытянутый череп, обтянутый мелкой синеватой чешуей.

Уже знакомое ощущение, будто я в своей голове больше не один. Сначала мой проверяющий ощущается будто в стороне, но даже так я ощущаю его мощь, на голову превосходящую ощущения от контакта с типом в золотом халате. Тассадар будто не решается заглянуть глубже.

И я, не желая затягивать эту наверняка неприятную процедуру, тянусь ему навстречу, раскрывая непонятному инопланетянину свою душу.

Смотри, Тассадар!

Ты видишь? Это мой первый вдох, первый крик. Мой животный страх и холод этого негостеприимного мира.

Ты видишь? Это расплывчатое пятно, на котором я тщетно пытаюсь сфокусировать взгляд - моя мама. Эти сильные и теплые руки, крепко прижимающие меня к себе, будто я был величайшим сокровищем - первые объятия моей матери.

Это - фальшивка?

Смотри, Тассадар!

Ты чувствуешь этот запах? Так пахнут пирожки с картошкой, которые моя мама готовила так, что могла бы продавать их по сто баксов за штуку, если бы захотела.