На границе двух миров

Запустив руку за воротник измазанной в грязи мантии, я выудил подвешенный на цепочку кристалл, подаренный мне Тассадаром перед отлетом. Он просил меня посмотреть его, если его не будет три года, но мне казалось, что стоит заглянуть в глубины мягкой синевы кристалла - и он больше никогда не вернется.

Может быть, пришло время признать, что мне не на кого надеяться в этом мире? Снять розовые очки и принять жестокую реальность - Тассадар не вернется?

Я и сам не заметил, как мягко засветился осколок синего льда в моей ладошке. Перед тем, как рухнуть в чужие воспоминания, я успел испугаться - мне показалось, что я предал своего приемного отца.

______________________________

* - Нет, это не "та самая" :) Просто мне захотелось назвать персонажа Салли, а это имя на удивление хорошо легло на это желание :) Будем считать, что Селендис - это инопланетный аналог русской "Насти"))

Интерлюдия 1.0. Феникс расправляет крылья

Колючие безымянные звезды за стеклом обзорной палубы не развеивают окружающий мрак - вакуум с легкостью поглощает и их свет, и тепло, оставаясь тем же, чем был всегда - бездонной голодной глоткой, готовой проглотить и уничтожить все, до чего сможет дотянуться своей жадной пастью.

Тускло заколыхались плазменные щиты, разбавляя однообразность пейзажа - это мельчайшие частички космической пыли разбивались о непреодолимую для них защиту. На той скорости, с которой двигался корабль, любой встреченный атом прошил бы его насквозь.

Феникс* пошевелился в кресле, пытаясь стряхнуть с себя меланхолическую апатию, всегда посещающую его в такие моменты.

– Артанис?
– ощутив осторожное прикосновение к своему разуму, спросил Феникс.
– Мы на месте?

– Через десять минут сможем дотянуться сенсорами до Даннат VII, командир. По уставу...

– Да знаю, знаю...
– отмахнулся от первого пилота молодой командир, одним стремительным движением покидая уютное кресло.
– Скоро буду.

Шагая по ярко-освещенным коридорам малого патрульного крейсера "Указующий", Феникс с тоской думал, что его противники в Конклаве таки придумали повод, чтобы от него избавиться. Выскочек никогда не любили, а в среде Тамплиеров трудно выделиться сильнее, чем, обладая даром, не превышающим способности обычного зилота, получить титул Вектора и свою собственную маленькую флотилию.

Даннат VII - система на самой окраине контролируемого протоссами сектора, третья планета которой была населена мирной травоядной расой тагал и в последний раз протоссы проверяли, как у них дела, год назад. И вот - самому молодому Вектору действующей армии поручают почетную миссию - следуя кодексу Ди-Ул, совершить вояж по мирам, населенным разумными, еще даже не помышляющими о выходе в космос, и помочь им, если на то вдруг будет необходимость.

Феникс скривился. Последнее значимое событие на этих планетах произошло, когда из сгустка аминокислот появилась первая клетка. Да и то - невелика важность, не такое уж редкое явление во Вселенной.

Все, чего он желает - служить Аиуру. Все, что есть в его мечтах - слава Протосса. И, Зел-Нага свидетели, он хорошо справляется со своей работой. Так почему же эти старые напыщенные индюки в Конклаве не хотят этого понимать?

Феникс остановился перед входом на мостик и сделал глубокий вдох, очищая сознание от лишних мыслей. Уже через пару мгновений в рубку зашел спокойный и собранный Вектор, а не злящийся на заржавевших старперов юнец.

– Контакт?
– только и спросил он у первого пилота, практически невидимого за целым роем мягко сияющих разноцветных кристаллов, окружившего его со всех сторон.

– Держи себя в руках, птичка, - пробубнил пилот, на мгновение разгоняя кристаллы перед своим лицом.
– Когда будут результаты, я тебе сообщу.

Феникс не ответил, только скривил губы в подобии улыбки. Немного было на свете протоссов, которым молодой Вектор позволял так с собой разговаривать, но... это же был Артанис - они были знакомы еще с академии, несмотря даже на то, что одного из них ждала судьба рядового зилота, а второго - пилота легкого атмосферника класса "Скаут".

Их дружба началась со знакомства с заносчивым и чрезвычайно одаренным Высшим Тамплиером по имени Тассадар - их места оказались рядом во время вступительной речи ректора академии и... Тассадар за жалкие десять минут довел своих соседей до белого каления, транслируя окружающим чувство собственного превосходства. Если бы тогда кто-нибудь сказал Феникс, что это станет началом дружбы, которая переживет столетия - он бы назвал это безумием.

Тогда он сказал Тассадару, что получит звание Вектора раньше него, на что Высший Тамплиер только рассмеялся и процедил: "Докажи!"

Они ссорились при любой случайной встрече в коридорах Академии, бахвалились успехами, скрывали собственные неудачи и выискивали чужие. Феникс и Артанис быстро стали лучшими в потоке, выпрыгивая из штанов в попытке доказать Тассадару, что способны на большее, нежели просто умереть за Аиур.

Больше всего Феникса злил тот факт, что, сколько бы он не работал над собой, между ним и Высшим Тамплиером все равно зияла непреодолимая пропасть под названием "Сила Дара". Тассадар швырялся молниями как конфетками, левитировал, чтобы подняться по лестнице и при большом желании мог заменить собой средних размеров шторм. Талантов же самого Феникса хватало лишь на то, чтобы поддерживать существование пси-клинков и щитов.

На третьем году обучения случилось, наверное, неизбежное - дело дошло до драки. Тассадар даже позволил своему слабосильному противнику нанести первый удар... что и стало причиной его поражения. Сияющее лезвие клинка Феникса застыло у его горла раньше, чем Высший Тамплиер успел моргнуть, не оставляя ни у кого и тени сомнений - если бы юный зилот захотел, его противник был бы уже мертв.

Повинуясь мимолетному импульсу, Феникс коснулся его щеки, устанавливая полный контакт с протоссом, которого искренне считал своим главным врагом.

– Ты не прав, Тассадар. Сила - это еще не все и не она делала Зел-Нага совершенными. Твое высокомерие оскорбляет их память. Ты и я - мы равны, потому что однажды оба отдадим свои жизни за Аиур.

Тогда Тассадар ничего ему не ответил. Припечатав его к стене мощным импульсом, он просто развернулся и ушел, оставив своего противника пересчитывать сломанные ребра.

Но когда на следующий день в столовой его однокурсники принялись потешаться над самоуверенностью молодого выскочки, он поднялся со своего места и, подойдя к их столу, сказал: