На карте не значится
Шрифт:
Полчаса назад в кабинет майора ввалился растерзанный и перепуганный Шакун. Прерывисто дыша, он еще с порога начал выкрикивать:
– Господин майор!.. Надо принять срочные меры. Бугров не Бугров!., Он меня сейчас чуть не убил!..
Майор, не выносивший Шакуна, на этот раз отнесся к его выкрикам со всей серьезностью.
– Рассказывай все по порядку!
– приказал он.
Шакун слизнул кровь, сочившуюся из пальца, порезанного стеклом, и, все еще тяжело дыша, продолжал: .
– Понимаете, господин майор, - мне водяной помог! С рогатиной, большой!
У обычно сдержанного
– Он был у него на груди. Бородатый, в короне. И - вдруг его нету! Понимаете? Рогатина тройная, страшная! И он меня хотел убить!
– Погоди, Шакун. Я ничего не понимаю. Что, тебя Бугров пытался заколоть, что ли, рогатиной?
– Да нет, господин майор! Этот водяной был с давних лет. Когда он был еще моряком. Бородатый, с трехзубой рогатиной. А теперь его у него не оказалось. А он исчезнуть не мог. Понимаете?
– Я ничего не понимаю!
– начал терять терпение майор.
– Отвечай лучше на мои вопросы; может быть, я и сумею разобраться в твоей ереси…
После ряда вопросов и путаных ответов майор Клюгхейтер постепенно уяснил события и задумался. Что Борщенко не Бугров, он знал уже давно. До сих пор майору не хотелось подводить под расстрел понравившегося ему умного, прямого и честного советского моряка, не по своему желанию принявшего на себя личину перебежчика. Майор понимал и всю сложность положения мнимого Бугрова и даже подумывал взять его в услужение к себе. Но как же быть теперь? Теперь, как видно, придется принять меры к задержанию Борщенко… А к чему это приведет?.. Еще к одной кровавой расправе над невинным.
– И потом, я должен сделать вам еще одно важное сообщение!
– спохватился Шакун.
– Русские замышляли напасть на арсенал, но потом передумали. Теперь они хотят захватить радиостанцию и вызвать сюда советские корабли и самолеты.
Майор молча посмотрел на Шакуна, продолжая думать о Борщенко.
– Ты кому-нибудь рассказывал о сегодняшней истории с Бугровым?
– спросил он.
Нет, господин майор. Господина оберштурмфюрера на месте не оказалось. И я поспешил к вам - по ранжиру…
Майор снова задумался.
– Я. господин майор, уже давно заметил, что он не тот!-изливался Шакун.
– Не так он себя держал! Не пьянствовал… И не убил за все время ни одного человека… Бугров был не. такой…
– Так ты давно заметил, что он не тот, не Бугров?- заинтересовался майор.
– Да, почитай, с первого дня!.. И после тоже…
– Что-то не пойму тебя, Шакун!
– кривя душой, нарочито строго сказал майор.
– Похоже, что ты все время был с ним заодно!
– Да что вы, господин майор!
– испугался Шакун.- Я совсем другой!..
– Так получается, Шакун!
– неумолимо продолжал майор.
– Ты его выдал за Бугрова!.. Ты рекомендовал его в охранники! Большое хвалебное послание о нем сочинил. Я ведь читал. И господин штандартенфюрер читал.
– Что вы, что вы, господин майор!
– в отчаянии воскликнул Шакун.
– Да если бы я что-нибудь почуял в нем, - я бы в ту же минуту доложил. Я бы…
– Что ты меня путаешь!
– сердито оборвал майор.- Ты передо мной не выкручивайся! Ты же сейчас признался, как с первого дня заметил, что он
Шакун сразу вспотел, не зная, как выбраться из тупика, в который сам себя загнал.
– Придется мне тебя арестовать!
– еще строже сказал Клюгхейтер.
– Ты обманул самого господина штандартенфюрера! И когда он узнает все это дело, он наверняка прикажет немедленно растрелять вас обоих… вместе.
Шакун побелел. Ноги его задрожали, и он зашатался.
– Господин майор, спасите!
– взмолился он.
– Вот что, Шакун!
– строго сказал майор.
– Придется тебе намертво прикусить язык об этой истории!.. Я к Бугрову приму меры, а тебя сейчас отправлю в карцер недельки на две! Может, поумнеешь! Но если об этой истории узнает господин штандартенфюрер, - конец тебе будет, Шакун! Понял?.. Скажешь, что я арестовал тебя за пререкания.
– Буду вечным вашим рабом, господин майор!
– От пережитого ужаса и открывшейся надежды на спасение Шакун ослабел. Слезы вдруг поползли по его грязным щекам. Вид его вызывал непреодолимое отвращение.
Майор вызвал по телефону комендатуру и приказал выслать конвой за арестованным Шакуном. Через пять минут счастливый Шакун уже шагал под конвоем в карцер.
Оставшись один, майор Клюгхейтер вспомнил вдруг предупреждение Шакуна о замысле русских захватить радиостанцию. Конечно, это глупая фантазия Шакуна. Но нет ли здесь чего-либо другого, более реального? Например, попыток русских установить связь с работниками радиостанции?..
Майор забеспокоился. Вчера он подписывал пропуск, правда - разовый, на мыс некоему русскому Пархомову. Нет ли в этом начала каких-либо неприятностей?
Опасаясь всякого повода к массовым карательным мерам по отношению к заключенным, майор снял телефонную трубку и, связавшись с начальником караульной команды мыса, сказал:
– Вчера мною подписан разовый пропуск на проход через перешеек некоему Пархомову. Я аннулирую этот пропуск. Что?.. Только что прошел? Догоните! Отберите пропуск, а Пархомов пусть немедленно явится ко мне!.. Всё! Доложите затем об исполнении!
А потом поступило известие о трагической истории в гавани… Встревоженный майор поспешил к Реттгеру и там встретил Борщенко.
…И вот теперь, глядя на Борщенко, стоявшего с автоматом на груди, майор с беспокойством думал о тех репрессиях, которые неизбежно последуют за Рейнера.
Но что же делать с этим советским моряком?..
– Вот что, Борщенко!..
– начал майор.
– Я вас предупреждал, что, если вы попадетесь, я уже не сумею вам помочь. Так вот, возникло важное обстоятельство…
Продолжительный звонок телефона прервал его мысль.
Майор снял трубку и обеспокоенно выслушал какое-то сообщение.
– Хорошо. Я сейчас же приеду.
Клюгхейтер посмотрел на часы,
– Разговор с вами, Борщенко, я прерываю на полтора часа. На это время можете быть свободным.
Борщенко облегченно вздохнул: «Эх, майор, майор! Если бы ты знал, как мне нужны именно эти полтора часа!.. Спасибо тебе, майор!.. Большего мне от тебя не надо!..»
– Разрешите идти, господин майор?