На крыше храма яблоня цветет (сборник)

В общем, за семь дней случается всякое, происходят помолвки, разные купли-продажи, обмен подарками и многое другое.

А на рассвете в седьмой день шкуру из дома выносят (по правде сказать, запах от нее далеко не самый приятный), причем выносят шкуру не через дверь, а в оконный проем и при этом обязательно стреляют, а хозяин должен сказать следующее: «Два охотника сопровождают тебя. Пусть твои чувства не будут скудными, не будут недружелюбными, мы ели и пили на твоем празднике».

Ну а когда все гости разъехались, можно наконец-то включить стоящий в углу компьютер, который во время праздника закрыли скатертью, и все записать пока не вылетело из головы, кто знает, удастся ли еще раз на медвежьем празднике побывать в будущем году, который гораздо содержательнее встречи Нового года, честное слово.

К тому же меня с работы в последнее время отпускают очень неохотно, даже в командировку.

А потому я решила на всякий случай проститься с тайгой. Ее люди, стойбища, незамысловатые избы и чумы, которые все время пытается разрушить наступающая со всех сторон цивилизация – давно стали неотъемлемой частью меня.

Милый и такой теплый Север! Я тебя в охапку с ноутбуком, с диктофоном в кармане и фотоаппаратом за пазухой весь обошла пешком, объехала на оленях, собаках, снегоходах, легоньких лодочках, катерах и «уазиках». Ты мне открыл этот интересный мир.

Научил жить и чувствовать, воспитал вкус и любовь к своему сумасшедшему быстротекущему времени, подсказал, как культивировать счастье, а покой и душевное равновесие сделал ежедневной потребностью…

Вечером маленький Лука подошел ко мне и рассказал, что к ним в школу поступил новый мальчик, при этом глаза его блестели.

– Он не такой, как все, мама.

Я немного растерялась. А Лука, мой маленький проказник, между тем продолжил:

– У него правая рука немного кривая, но он так рад школе, сказал, раньше весь правый бок был кривой, а теперь только рука. И еще он очень любит цветы, почти так же как я люблю животных.

– Сыночек, ну почему «почти»?

– Потому что я животных люблю больше всего в мире…

– А может, он тоже любит цветы больше всего в мире?

– Нет, он еще любит школу и доволен, что может сам ходить, носить портфель, поливать цветы.

– Удивительный мальчик, возможно, у него есть какая-то тайна?

– Он любит бегать и смеяться, и радуется всем, так и говорит: «Я так скучал по людям».

– Возможно, он был болен…

– Он и сейчас болен, три раза в неделю будет ходить на лечение, а медицинская карта у него толстая-претолстая.

– Может, тебе стоит с ним подружиться.

– Я думал об этом, но как-то странно он ведет себя, часто повторяет: «Я нормальный, я нормальный, я такой, как все».

– Хочешь, я расскажу тебе сказку?

– Да!

Тогда слушай.

Я сделала внушительную паузу и начала неспешно рассказывать.

– На самом обычном окне, в самой обычной квартире росла роза. На первый взгляд она казалась обычной розой, но это только на первый взгляд. Жильцы квартиры знали ее тайну и свято берегли, как и лепестки, которые она иногда сбрасывала, – тут же подбирали их и засушивали. Неизвестно сколько лет было на самом деле розе, казалось, она здесь живет всегда…

Тайна розы заключалась в ее необыкновенной чуткости. Каждый раз, когда кто-то из жильцов приходил домой грустный или усталый, она аккуратно раскрывала полувлажные лепестки и, выпрямив чашечку в сторону человека, смотрела на него долгим и нежным взглядом, как смотрит мать на своего ребенка, когда ему плохо. Если бы эта роза была не растением, а, скажем, животным, то можно было бы про нее сказать, что у нее доброе сердце, но у растений, как известно, сердца не бывает. Значит, получается, эта роза исключение?

Шли дни за днями, за окном падал снег и дождь, а потом все равно всходило солнце, роза также неизменно жила на подоконнике, принося радость жильцам, особенно в пасмурные дни. «У нашей розы очень доброе сердце», – сказал как-то малыш, глядя на нее, и все взрослые тут же с этим утверждением согласились. Так и закрепилась за розой эта слава. Однажды в гости к жильцам этой квартиры пришел больной мальчик, которого тяжелый недуг сковал еще в момент рождения, ему было очень плохо, но он к этому привык, так же как и здоровые люди привыкли к своим родинкам или цвету глаз. Маленький человечек, несмотря на грусть, улыбался и по-своему радовался жизни, но только опытный глаз за детской улыбкой мог рассмотреть совсем недетскую печаль. Увы, в наше время таких мало…

И тут он увидел розу…

Прилив нежности от маленького сердца был встречен медленным разворачиванием прохладных лепестков. Это было завораживающе. Следя за розой, никто и не заметил, что за окном в веселом хороводе кружатся снежинки и скоро весь мир начнет праздновать Новый год. Все смотрели на розу. «Какая теплота и какая нежность!» – сказал восторженно гость и заплакал. И надо же такому случиться! В этот момент на маленьких фарфорово-бледных лепестках тоже появились крошечные слезы. «Роза плачет», – кто-то с умилением прошептал.

…Прошло некоторое время, тот мальчик полностью выздоровел, конечно, ему никто не поверил, что болезнь ушла потому, что какой-то цветок проявил к нему участие. Да и он, собственно, мало кому об этом рассказывал, когда встречаешь доброе сердце, какая разница, кому оно принадлежит: человеку или розе?

Сын задумчиво произнес:

– Я все понял, мама. Я обязательно подружусь с новеньким и позову его домой к нам. Хочешь, прямо завтра? Только ты сначала испеки шоколадное печенье, твое шоколадное печенье, самое лучшее в мире.

– Хорошо, – сказала я и поцеловала ребенка.

На крыше храма яблоня плодоносит

Я часто вспоминаю одного странного путника, мне как-то случилось с ним ехать в Приобье в одном купе, имени я его, к сожалению, давно не помню. Он рассказал, что в их селе есть старый храм, построенный еще в начале позапрошлого века. На вид обычная церквушка, каких в нашей стране сотни, если не больше, но дело не в ней.

Прямо на ее куполе растет яблоня. И что особенно примечательно, каждый год без исключения она плодоносит. Казалось бы, будущего у этой яблони нет, нельзя же корни пустить в толстую стену храма, и селяне почему-то каждый раз уверены, что в следующем году она обязательно завянет, но нет же! Исключительно каждую весну она покрывается молочно-белым цветом, потом цвет облетает на церковный дворик и прихожане целыми неделями ходят по нежному весеннему шелку, а к осени ее ветки ломятся от ароматных фруктов, которые скатываются с мшистой крыши прямо под ноги людям.

Никто не помнит, сколько яблоне лет, старожилов в этом селе давно нет. Тем людям, которые живут в селе, кажется, что яблоня на крыше храма была всегда. И если им случается знакомиться с жителями соседних сел или городков, то они вместо названия своего села обычно говорят:

– А я оттуда, где на крыше церкви яблоня плодоносит.

Образ яблони в моем сознании почему-то тесно переплелся с образом дорогих моему сердцу мест. Их так немного, и у них нет будущего. Что стоит на месте дремучих лесов, болот, таежных равнин с обитающими в них маленькими, но невероятно самобытными и простыми народностями построить холодные каменные города, где прочно поселяются стрессы, суета и вопиющее людское одиночество?