На крючке
Шрифт:
Только, когда открыла входную дверь громко сообщила о своём уходе и резво юркнула в подъезд, надеясь, что никто за мной не последует.
Не последовали.
Домой добиралась морально измотанная и в некотором шоке, не желая верить словам подруги. Нет, я была рада за неё, но никак не могла представить ту в роли заботливой матери. Она такая… шибутная. Это не плохое качество, нет. Но если Каст не строит на неё серьёзных планов, то лучше бы ему купить себе рыцарские доспехи. И нет, не для завоевания это принцессы, а для защиты от неё.
Поблагодарив таксиста, вышла у дома, обратив внимание
Я поднялась в квартиру и замерла, увидев в прихожей женские сапоги. Сердце забилось в горло, не позволяя дышать, а ногти впились в ладони.
— О, Цветочек ты уже пришла? А мы тут… — он вышел в коридор и замер, взглянув на меня.
Я не знаю, что он там увидел, но в два шага настиг, обхватил лицо ладонями и посмотрел потемневшими от тревоги глазами.
— Что случилось?
И меня отпустило. Просто отпустило, потому что та бредовая картинка, возникшая в моей голове, была всего лишь страхом. Он же не стал бы тащить в мою квартиру своих любовниц или кого-то в этом духе?
— Ты с кем? — сипло спросила я, пытаясь прогнать отвратительное чувство испуга.
Но Проскуров не успел ответить, потому что в следующий миг из кухни вышла ОНА. Женщина, что всё моё детство превратила в ад.
Я выдохнула, понимая, что в груди разгорается гнев. Выбралась из захвата Саши и не обращая на него внимания прошипела:
— Выметайся из моего дома!
Она испуганно вжалась в стену.
— Аль, я хочу погово…
— Выметайся!!! — рявкнула я. — Я не хочу тебя знать!
— Цветочек? — вопросительно позвал Саша, пытаясь поймать в объятия. — Не нервничай так.
— Не нервничай? — я перевела взбешённый взгляд на него. — Не нервничай?! Ты пустил в мой дом главную шлюху двухтысячных и говоришь, чтобы я не нервничала?!
Проскуров вскинул бровь и удивлённо воззрился на падшую женщину.
— Ты серьёзно её не узнал? — изумилась я, глядя как Саша хмурится, пытаясь понять о чём вообще речь идёт. — О ней же каждый подросток в те времена захлёбываясь слюной рассказывал.
— Я давно не снимаюсь, — сдавленно ответила та.
И голос был таким виноватым, что можно было бы списать всё на ошибки молодости, но я-то знала правду, а потому издевательски расхохоталась.
— Конечно, не снимаешься. После выхода на пенсию организовала свою порностудию.
После моих слов даже Волк дар речи потерял, не мигая глядя на Анжелику Уварову. И я не знаю о чём он думал, но мне внезапно стало холодно и страшно, что он уйдет, не желая связывать своё имя с той, кто прославился, снимая на камеру свои половые акты с многочисленными партнёрами.
— Убирайся, — повторила я. — Я догадываюсь, зачем ты здесь. И скажу сразу: моя дочь никогда не узнает кто ты такая. Не смей приближаться к нашей семье.
Анжелика Уварова понуро кивнула, обошла меня и принялась одеваться. Я же, обняла себя за плечи, ожидая её ухода и дальнейшего разговора с хмурым Сашей.
— Мы с твоим отцом хотим загладить перед тобой вину, — завела она новую попытку заговорить. — Мы всё понимаем…
— Вы не учли одного, — перебила я. — У меня нет родителей. Единственная родственница скончалась,
когда мне было девятнадцать. Помнится, ты даже на похороны не явилась, предпочитая свалить в Мексику на съёмки. Не заикайся даже, — скривилась, я когда она выпрямилась и хотела сказать то, что пыталась последние пару лет. — Я своего решения не изменю. Просто исчезни.Я выдохнула только, когда дверь за ней закралась. Глубокие раны застаревшей обиды от несправедливости снова дали о себе знать, но сейчас я не хотела бросаться на постели и придаваться слезам, как всегда, делала, когда речь заходила о родителях.
— Бедная моя девочка, — прошептал Саша у самого уха и обнял со спины, кутая в тепло своего тела. — Теперь я понимаю, Цветочек.
А я вдруг вспомнила его хмурое лицо, когда объясняла кто эта женщина. И улыбнулась, поняв, что Проскуров не любитель порно. Иначе бы знал. Не мог бы не знать женщину, которую нередко узнают в лицо даже на улице.
Моя соседка справа хорошо знакома с ней, вроде как, школьная подруга. Наверняка, она и рассказала матери обо мне. Больше просто некому. Ларина бы точно не стала, ведь я строго настрого запретила это делать.
— Знаешь, что, Цветочек?
— М? — отозвалась я.
— Мы не будем жить в этой квартире. Прости, но надписи в подъезде, обличающие твою мать, не оставляют мне никакого шанса.
— А закрасить? — спросила тихо, особо ни на что не рассчитывая. Я была настолько опустошена внутри, что ни ближайшее, ни дальнейшее будущее не вызывали у меня интереса.
— Надписи закрасить, а свидетелей убить? Прости, но моя работа не позволяет мне распускать руки в отношении гражданских. Да и свидетелей, я так понимаю, полстраны.
Я усмехнулась.
Да уж. Мой вариант точно не подходит. С другой стороны, у меня давно зрела мысль продать квартиру и переехать, а вот и повод нашелся.
— Я согласна, — мысленно махнула я рукой.
Если уж и прыгать с места в карьер, то только крепко сжимая надёжную руку.
Глава 11
Неделю спустя
— Проскурова, проходите! — позвал меня в кабинет довольно молодой парень.
Странно слышать чужую фамилию в свой адрес. Я посмотрела на хмурого Сашу и поднялась со скамейки. Уже в кабинете, когда приподнимала свитер, оголяя живот, Волк вдруг потемнел лицом, как-то очень внимательно разглядывая и врача, и кушетку, на которой мне следовало расположиться.
Узист, ничего не замечая, нанёс на мой живот холодный гель, отчего я скривилась.
— Какой срок у вас?
— Двадцать три недели, — ответила, сосредоточив всё внимание на экране, где пока ещё происходило что-то непонятное.
Парень поводил прибором по моему животу, внимательно присмотрелся, что-то записал в карточку и бодро отрапортовал:
— Всё хорошо. Вполне себе здоровый, хорошо развивающийся мальчик.
Я замерла на миг, ощутив странное волнение.
— Мальчик? — спросила хрипло. — Мне говорили, что это девочка.
Парень снова приложил прибор к моему животу, ткнул пальцем в монитор и сказал: