На любителя

Мать достала еще соленых огурцов и, не разрезая, выложила на тарелку, поставила перед Данилой.

Они стали обедать.

Данила проголодался, пока чинил с Митей мотоцикл, и потому накинулся с жадностью на еду. Не поднимая головы, он осторожно поглядывал на дверь второй комнаты.

–Ушел, не бойся, – сказала мать.

Отец у них хороший, только пьет каждые два месяца. А так нормальный, по дому все делает, работает на ТЭЦ, но только пьет, и его с работы не выгоняют только потому, что работать некому, а если вместо него брать – так брать только такого же. Других-то нет.

Данила очень не любит, когда отец пьет – он тогда говорит громко, песни поет, лезет к матери с руганью, а Даниле мать жалко, и еще спать не дает им обоим. Мать тогда его выгоняет, если, к примеру, тепло уже, а если зимой – тогда вообще плохо. Данила с матерью спят вместе в Данилиной комнате, а отец – в спальне. И еще и ходит туда-сюда, студит дом и, бывало, забывает дверь закрывать.

Сейчас вот тоже запил, не сам, он никогда сам не запивает. Гоша, как его тут все называли, друг отцов по работе, запил сам отчего-то, подбил на работе отца и все, понеслось.

–Давно ушел? – спросил Данила у матери.

–Давно, не бойся. Калитку закроем и пусть сам как знает, – ответила мать.

Мать хорошая женщина, только очень часто ругается и всегда усталая, ее Даниле жалко. Она работает нянечкой в интернате при школе, туда еще и неблагополучных иногда свозят.

–Хватит тебе бояться, – сказала мать.

–А я и не боюсь, – сказал Данила. – Я только вечером к Мите пойду и все.

–Дался тебе твой Митя! – покачала головой мать. – Ладно уж, иди, только надолго не задерживайся.

–Сам знаю.

–Митя-то твой когда закончит ремонтироваться? – спросила мать. – Надо бы картошку уже садить, деньки подходящие. Придется нам с тобой вдвоем.

–Ну ничего, – сказал Данила. – Что, привыкать, что ли?

–Надо бы в субботу, – сказала мать. – Или пятницу, как приду с работы. У меня смена короткая будет.

–Много засадим? – спросил Данила.

–А сколько там не пропало.

После обеда пошли перебирать картошку. Когда снимали осенью, уже сразу все разделили, перебрали, а теперь только надо было еще раз перебрать, чтобы гнилой картошки не было.

Поднялся легкий ветерок, огороды не были полностью засажены, и Даниле почему-то показалось, что не весна, а осень на дворе. Но только взгляд поймал лилово-белое пятно у соседского забора – сирень набирала силу, вот-вот должна была зацвести.

Зелень уже покрыла верхушки многих деревьев, но ее при таком не пасмурном даже, а облачном просто деньке не заметно, а вот сирень замечается.

Еще недельки две – и попрет все, навстречу лету. А летом хорошо, целый день можно на рыбалке торчать, не ходить в старых зимних ботинках, не топить печку, не таскать дрова каждый день в дом, в школу не ходить, но зато поливать огород, Марту гонять, следить, чтоб курицы не убежали и их не утащили коршуны. Но это же так, мелкое, а в целом летом можно быть предоставленным самому себе и, что хочешь, делай – хочешь, у Мити в гараже торчи, хочешь – на речке, хочешь – дома просто так валяйся, хочешь – на велосипеде по улице рассекай.

Правда, Митя скоро поедет учиться… Сейчас уже готовится к экзаменам, в школу уже не ходит, ему прощальный звонок отвели и он теперь в школе только на консультации появляется, а скоро уже и экзамен первый. Жалко, уедет, и с кем тогда дружить Даниле?

–Перебирай-то лучшее, – сказала мать, перебивая раздумья Данилы.

–Мам, а когда в ВУЗ начнут принимать? – спросил Данила.

–А в конце июня, по-моему, – ответила мать. – Да не бойся, списки-то студентов, зачисленных в июле начинают вывешивать.

–Да? – промолвил Данила. – Жалко просто, что Митя уедет.

–Ну, учиться надо, а то ведь не как дядя его – под заборами валяться,– ответила мать. – Тем более, учится-то вроде неплохо, пускай учится дальше. Тетя Таня хвалит его.

–Конечно, хвалит, – согласился Данила. – И долго учатся?

–Долго. Лет пять или шесть, куда поступит, – ответила мать, садясь на чурку и разгибая заболевшую спину. – Да лет через пять уже тебе поступать куда-то надо! Что уж о Митьке-то беспокоиться?

Впрочем, ей нечего беспокоиться и о родном сыне. Данила учится хорошо, не на тройки, и этого уже вполне достаточно.

–Дядь Лешу будем звать? – спросил Данила.

–Да придется, наверное, – сказала мать. – Вскопать я одна не смогу столько, а ты и не лезь даже.

–А он скоро приедет?

–Скоро! Вчера уж приехал! – усмехнулась мать. – Тетя Катя сказала. Надо будет позвонить да сказать Леше, чтоб пришел, помог. Они-то, кажется, тоже еще не садили.

Даниле нравится перебирать картошку. Тогда его тоже никто не беспокоит, можно помечтать о чем-нибудь, изредка отвечая на какие-нибудь расспросы матери. Ощупывай картошку, смотри, чтоб гнили не было, да и думай себе обо всем на свете.

Может, Митя раздумает куда поступать или вовсе не поступит? А что? Тогда останется где-нибудь здесь, а если ведь он разбирается, так он может и без образования, так, по знакомству где-нибудь подработать. Его уже сейчас мужики просят пособить иной раз, особенно если какой-нибудь новый автомобиль или мотор чинят.

Митя что только не вытворяет с моторами! Вот бы также научиться!

–Ты думаешь о чем или нет?! – крикнула мать Даниле. – Вот паразит! Опять перебирать из-за тебя! Ты куда картошку-то кидаешь!

Данила опустил глаза, встревоженно оглядывая свою работу, сплюнул с досадой – замечтался, задумался, стал гнилую к нормальной выкладывать, и ведра попутал.

Мать, ругаясь и хлопая руками по бедрам, высыпала ведро с гнилой сверху картошкой, а вообще – с пригодной, стала отбрасывать негодное, ворча:

–Данька, уж перебирай-то нормально!

–Да тут немного! – воспротивился Данила.

–Немного, кто тебя знает! – ответила громко мать, но уже не так сердито.

У матери особенность – кричит громко, но сердится быстро.

–Уж не лезь, сама разберусь, – промолвила мать. – Тащи-ка лучше с кладовки мешки, сейчас повалим на них картошку.

–Ладно, – Данила отряхнул руки от земли, пошел в кладовую.

Там было темно и пахло сыростью. Валялись там всякие отцовы инструменты, на полках стояли пустые стеклянные банки пяти, двух и полутора литров для солений и варенья, в ящиках лежали всякие гвозди, проволока и железная рухлядь, часто уже ржавая, в числе которых даже была одна кошка и когти, уж откуда они только взялись.