На моей планете сегодня дождливо

— Ты психолог, что ли? — шучу, отвлекаясь от темы.

— Э-э, что за вопрос? И вообще-то, психиатр. Есть разница.

— Что?! — меня аж на месте подбрасывает, но после выдоха могу добавить: — А ведь несложно было догадаться!

— О чем? Ты не знала?

Вместо ответа смеюсь. Он в замешательстве:

— Кира, я ж по образованию психиатр, но не практикую. Ты почему так удивлена?

Теперь я в веселом возмущении:

— Я тебя спросила однажды, кем ты работаешь, но ты не ответил! А у других я не хотела о тебе спрашивать! Да я чуть не лопнула от любопытства!

Он думает секунду и решает, что обязан его удовлетворить:

— Я не работаю по специальности. После института открыл психологический центр, отец помог со стартом, короче, занимаюсь бизнесом, а не медициной. Об этом все наши знают! — он меняет тон. — А вот теперь ответь, почему не стала спрашивать у других обо мне, раз тебе это было интересно?

Допрос ведет профессионал, мне ли с ним тягаться? Поэтому решаю расслабиться и отдаться на его милость:

— Не хотела говорить о тебе. Ни с кем. И знать о тебе больше ничего не хотела.

— …после? — продолжает он за меня. — После чего? Кира, что произошло такого, что я у тебя из доверенных лиц вдруг во врага превратился?

Не во врага — неверная формулировка. Но как сказать об этом? А если так прямо и сказать?

— После того как я узнала, как ты ко мне относишься. Меня это… испугало.

— И как я к тебе отношусь? — без малейшей паузы.

Молчу.

— От кого и что конкретно ты узнала?

Жалею, что отважилась на этот разговор. Сейчас уже поздно, кто-то из нас сделает все понятным, а как после этого мы будем общаться? Ладно, пусть это буду я:

— Я нравлюсь тебе. Очень сильно. Ты ревнуешь к Денису. Ты… взял этот номер у Ольги, жены Игоря, еще тогда, но не стал звонить.

Напряженное молчание, а потом неожиданно легкое:

— Начинаю думать, что ты умеешь читать мысли!

— Думай, что хочешь, — сейчас ему надо осмыслить, поэтому не стану давить, подожду.

— Тебе об этом могла сказать Ольга, — предлагает он объяснение хоть чему-то.

— Могла, — покорно соглашаюсь. — Ты хотел разбить мою чашку об стену, ты стоял за моей дверью тогда. Долго… Ты хотел вернуться, но если бы я открыла, ты бы просто попросил зонт и ушел.

— И у тебя нет дверного глазка, — он говорит теперь сам с собой.

— И ты об этом знаешь не хуже меня, — заканчиваю я мысль. — И самое, наверное, самое важное — ты хотел, чтобы я об этом узнала, но никогда бы не сказал прямо. Тебя все это выбило из колеи основательно.

Физически ощущаю, как он садится, как недоуменно зарывает пальцы в волосы. Мое сознание неожиданно выскальзывает, плюхается о бездушную поверхность телефона и возвращается на место. И почти без перерыва еще раз — к трубке, ощутимый шлепок, обратно. Да что ж это такое? Ведь сейчас он на другом конце города! Может, у Ромы тоже суперспособность? Например: «Кто-нибудь, залезьте мне в голову! Ау! Кто-нибудь, мне от этого становится приятно!». Даю себе и ему время поразмыслить — каждому о своем.

— Кира! — знаю, что он уже на ногах, ходит по комнате туда-сюда. — Это же… потрясающе! Невероятно! Да это же… просто спасение для многих! Я пока не могу определить границы моральности такого вмешательства, но в некоторых случаях оно полностью оправдано! — у меня от шока на его реакцию аж рот открывается. — В крайних случаях аутизма, например. Или дети! Дети не могут сформулировать свои проблемы, они не сопоставляют многие события — некоторым нельзя помочь только потому, что невозможно понять суть их мыслей! В психологии таких проблем тьма тьмущая, и ты смогла бы…

Я смеюсь в голос:

— Так, Рома, спокойно! Я уже поняла, к кому обращаться, когда буду искать способы применения своего дара! Значит, теперь ты веришь?

Он заставляет себя утихомирить волнение и сесть:

— Не могу сказать, что верю… Но теперь и не могу сказать, что не верю! В любом случае, я тебе работу уже предлагаю! С оплатой точно договоримся, — теперь и он смеется.

— И это все, что тебя волнует? — жду, когда он вспомнит и о теме нашего разговора. — То есть никакого смущения, что я так нагло в тебя влезла и все узнала?

Рома усмехается, но тихо, спокойно:

— Ты же сама сказала, что я этого хотел. Ну вот, получил. Хотел, потому что я — гребаный эгоист. Для меня твои открытия в сущности ничего не меняют. Похоже, что от них пострадала только ты сама.

Он улыбается, чувствую это, но не знаю, что возразить. Поэтому Рома продолжает сам:

— Кира, а что изменилось для тебя? Ну узнала — и что? — он чувствует, что я в ступоре. Раскачивает меня: — Почему тебя это испугало? Думаешь, что я с собой не справлюсь? Что могу доставить тебе неприятности?

— Нет, — отвечаю уверенно.

— Что буду мешать вашим с Денисом отношениям?

— Нет… Да и нет никаких отношений.

Он вздыхает. Вряд ли и ему хочется углубляться в эту тему:

— Прости, но тогда я не вижу причин для твоего страха и такого кардинального изменения отношения ко мне.

Я не знаю, как ему объяснить. «У моего сознания с твоим какие-то свои танцульки?», или «Я люблю Дениса, но в твоих мыслях уже сделала все немыслимое, будто сама в этом принимала участие?», или «Твой мозг только что пытался всосать меня через телефон?». Отвечаю:

— Ты прав. Просто мне не хочется обременять тебя… своим присутствием.

У него действительно идеальная психология! Он принял вываленное моментально, проанализировал, переключился, он уже смеется непринужденно:

— Ты там что-то не так прочитала! Кира, я хочу тебя видеть! — объясняет спокойнее: — И хорошо понимаю, что к чему. Лучше, чем ты успела понять во мне. Безответность — это вообще не мое, я слишком эгоцентричен для этого. Вся эта… симпатия… она уже проходит. Ты читала меня когда? Больше недели назад? В фазе обострения. Сейчас уже все совсем не так.

— Честно? — чувствую безотчетное облегчение.

— Абсолютно. Если хочешь, я могу приехать прямо сейчас, чтобы ты прочитала и убедилась.

— Не надо, — знаю наверняка, что он не лукавит. Как и говорила Аленка, как и он сам понимает, у его чувств ко мне не было объективной природы — просто вспыхнули, отгорели и закономерно затухают. — Я верю тебе, Рома, и очень рада. Потому что я не смогу разлюбить Дениса.

— Да знаю я, знаю! — улыбается. Он спокоен и открыт для меня: — Хорошо ведь, что мы поговорили?