На моей планете сегодня дождливо

— Не заметил, — он хмурится. Рома не понимает, а он ненавидит что-то не понимать. — И упала ты во время самого сильного… — молчит недолго. — Кира, я думаю, что тебе нужно обратиться к психологу. Все-таки стресс ты пережила…

Он думает, что со мной не все в порядке, он ищет причины моему странному поведению.

— Обращусь, — снова вру я. — Ром, я хочу тебя кое о чем попросить. Выполнишь?

«Что угодно» — уверена, думает он. Но говорит:

— Сначала говори, что тебе нужно, а там уже поторгуемся.

На самом деле, я собираюсь попросить у него невозможное. Но что же делать, если мне так сильно этого хочется?

— Это даже две просьбы… — не решаюсь я начать.

Он просто ждет продолжения.

— Первая: обними меня и подожди, пока я усну, — вижу, как расширяются его зрачки, но лицо такое же расслабленное. Ждет. — Вторая: не делай из этого никаких выводов. В конце концов, я головой шибанулась так, что в коме провалялась чуть ли не месяц. Мне можно почудить.

— Легко, — я знала, что он это скажет.

Он мельком смотрит на дверь. Он думает, что если Денис увидит нас в такой позе, то станет воспринимать нас как пару, и это конец всем моим шансам. Он думает, что я не в себе. Он думает, что я никогда его до сих пор ни о чем не просила. Он думает, что сам вообще после этого не сможет спать. Никогда. В любом случае, просьбу мою выполняет, заставляя выдохнуть от облегчения.

Я знаю, хороший мой, что это нечестно, знаю. Мне просто нужно хотя бы один раз выспаться.

Просыпаюсь сразу же, как только он отодвигается. Рома потягивается, я осматриваюсь. Свет так и горит, часы показывают, что мы проспали полдня. Вопреки моим предположениям, он тоже уснул — и хорошо. Значит, мой отдых обошелся ему не слишком дорого.

— Там все уже давно встали, — улыбается, зевает.

— Ну так и чего ты развалился тут? Идем скорее, съедим кого-нибудь, — улыбаюсь ему, а живот в доказательство бурчит.

Он не ждет, когда я встану и приведу себя в порядок, уходит. Сначала захожу в ванную — знаю, где у них найти расческу и где запрятан тайник с новыми зубными щетками.

На кухне уже все в сборе. Во время завтрака коллективно решаем, что меня оставлять одну пока не стоит. Денис даже предлагает переехать на время в их свободную комнату. Решительно отказываюсь — мне совсем не хочется пока жить с Денисом в одной квартире. Заодно и спать в одной квартире с Ромой, зная, что такая уютная черепушка находится всего лишь за стенкой. Аленка говорит, что поживет пока у меня, ей только вечером нужно заглянуть домой — предупредить родителей и собрать вещи. А может плюнуть на все, признаться, что я сумасшедшая? Следовательно, мне обязательно требуется психиатр, чтобы спать с ним в обнимку! Я с момента возвращения ни разу не высыпалась настолько хорошо.

Толпа направляется в мою маленькую однушку, якобы нужно купить продукты и посмотреть, что еще мне может понадобиться. Даже Таня с Андреем не отказываются составить нам компанию. Не представляю, чем я всех буду угощать, когда мне даже рассадить их некуда. И тем не менее рада вниманию. Мама такой контроль надо мной уж точно бы оценила — обязательно ей расскажу! Мне даже нехотя вручают собачий поводок, но при условии, что одна я выгуливать псину не стану. Я и не спорю — нога еще до сих пор болит, глупо геройствовать и отказываться от помощи.

Денис с Аленкой сразу направляются в магазин с длинным списком «необходимого», «не очень необходимого» и «ну это ты, Ален, загнула». Рома, Таня и Андрей остаются в квартире — Таня решительно настроена на поверхностную влажную уборку, хотя это перебор: в моей квартире еще несколько дней назад жили родственники, они оставили идеальный порядок, ну вот только пыли самую малость накопилось. Ну а мы с Настей и Сережей идем выгуливать собаку.

Сережа буйствует. Он с выражением декламирует стихи собственного сочинения:

— Ты была самой лучшей на свете,

От тебя были б милые дети!

Краше нет от Китая до Польши,

Только б сиськи хотелось побольше.

Я любил тебя нежно и сразу,

Ну а ты оказалась заразой…

Та, которой посвящен шедевр современной поэзии, пытается дать автору подзатыльник, но он уворачивается. Я хохочу, вмешиваюсь:

— Насть, не трогай гения! Тема сисек раскрыта, чего тебе еще надо?

Настроение замечательное, Барсюля тоже счастлив. Но едва мы обходим дом, со мной начинают происходить странные вещи. Состояние меняется слишком быстро, неотвратимо. Становится трудно дышать. Воздух холодный, он слишком густой, чтобы продавить его в легкие. Еще шаг — ватные ноги подкашиваются, я падаю на четвереньки.

Настя тут же подлетает ко мне. Садится на колени, поднимает мое лицо.

— Кира, посмотри на меня!

Я пытаюсь, но черты расплываются. Я не тут, я лежу там, в овраге, я захлебываюсь грязью и поэтому не могу дышать. Сознание мечется, ему нужно спрятаться, но теперь оно заперто во мне. Безвыходно. Где… он?

Настя сильно ударяет меня по щеке ладонью:

— Кира, смотри на меня, — говорит громко, отчетливо. — Это паническая атака. Это не опасно.

Пот льется в глаза. Это не пот, это дождь. Бесконечный октябрьский дождь — и Настя неправа, он опасен. Меня зальет дождем, засыпет снегом, меня найдут только весной. Почему я не могу выбраться из этого тела, у которого уже нет шансов? Судорожно ищу в кармане телефон, не могу найти, паника захлестывает сильнее.

— Слушай меня, Кира, я тут, я с тобой, все хорошо, — она никак не оставляет меня в покое. — Я буду считать, а ты дыши. Четыре — на выдох, четыре на вдох. Поняла? Раз… два…

Повинуюсь, выдыхаю, как она приказала, хотя в легких почти и нет воздуха, зато потом получается сделать вдох.

— Тошнит?

Мотаю головой. Меня тошнит, но уже гораздо меньше. Продолжаю дышать, теперь она уже считает до восьми, заставляя удлинять выдох.

— Сережа, быстро, домой ее.

Меня тут же подхватывают на руки, Настя спешит рядом, продолжая считать, я стараюсь соблюдать этот ритм. Все почти утихает, я даже могу думать, но когда Барсюля начинает лаять в стороне, пальцы мои до боли скрючиваются и дыхание опять сбивается. Наверное, проще закрыть глаза, чтобы быстрее успокоиться, но это не помогает.

В квартире меня просто выхватывают из Сережиных рук. Наконец-то. Я вцепляюсь в него напряженными пальцами, которые до сих пор не могу разогнуть, хватаю так, чтобы меня от него не отодрали, скребу, чтобы впиться глубже. Чувствую, что он садится на диван, меня отрывать не собирается. Становится спокойно.

— Вегетативный криз, — объясняет ему Настя. Остальные притихают, уходят на кухню.

Открываю глаза, мои пальцы так и держат его за плечи, прорвав футболку. Кровь от моих ногтей. Кажется, я пыталась залезть в него напрямую. Потом извинюсь. Потом извинюсь перед всеми. А сейчас я слишком устала.

Просыпаюсь и первым делом понимаю, что в доме абсолютно тихо, только где-то позади горит свет. Он спит, откинув голову на спинку дивана, рука уперта в подлокотник, на ней и лежит моя голова. Сколько времени?

Открывает глаза сразу, как только чувствует мое движение. Сползаю с его коленей и сажусь рядом. Он тут же вытягивает вперед затекшие ноги, поднимает и опускает руки, не сдерживая стон облегчения, которое сейчас наполняет его затекшие мышцы.

— Порядок? — спрашивает у меня, поворачивается.