На неведомых тропинках. Сквозь чащу

– Конечно.

Вестник рассеянно кивнул, его мысли были уже не здесь, они были о ком то другом, о его душе. Мужчина торопливо пошел прочь, ловко уворачиваясь от полных спиртного бокалов, взмахов когтей и даже ядовитых улыбок гостей Седого. Пальцы пробежались по стилету на руке. Я продержусь, Кирилл не любил когда бал превращают в мясницкую лавку. Для этого устраивали жертвоприношение позднее, когда гости, как следует, разогреются.

Зачем я здесь? Ответ очевиден, так велел Седой. Игрушка зачем-то нужна ему здесь. Было время, когда за эти слова я бы не задумываясь, продала душу, жаль, что тогда никто не предлагал. А потом слова обесценились, и хорошие и плохие. На деле же почти уверена, это выйдем мне боком. И, тем не менее, я здесь. Есть над чем задуматься.

– Наорочи, - протянул знакомый голос, я повренулась, - Шкура на месте и пальцы целые, - он осмотрел меня от макушки до пяток, - Даже жаль.

– А мне нет, - я посмотрела на Радифа.

Черные глаза, черные волосы и, если уж совсем свалится в патетику, можно сказать черная душа, но, увы, ее у него просто не было. По сути, он всего лишь служил своему демону. Так почему же мне неконтролируемо хочется разодрать его морду ногтями, повизгивая от удовольствия.

Один вестник ушел, другой пришел. Мужчина принюхался и оскалился, что надо полагать, должно было сойти за улыбку. На плечо Радифа легла тонкая белая рука, и мелодичный голос произнес:

– Ор ихе аш?
– к нам подошла красивая высокая девушка, которой Радиф аккуратно поцеловал руку.
– Шеми ры?

– Ры наорочи Аш Вешер, - повернулся к ней Радиф, - Ши овохе, - он провел черным ногтем по ее животу, грубый, неприличный, почти вызывающий жест.

Незнакомка улыбнулась, разглядывая мое платье, открытую шею, распущенные волосы. Ее губы чуть приоткрылись, по верхней скользнул розовый язычок. Сережки в виде цветов качнулись в ушах, отбрасывая на кожу блики света. Вздох, от которого откровенное платье натянулось на груди, цветочный кулон из самоцветов провокационно качнулся. Я так не умею, надень на меня это платье от томности и элегантности не останется и следа, а кулон точно провалится куда-нибудь в вырез, и фиг достанешь. Некоторые женщины просто созданы быть прекрасными. Некоторые нет.

– Она не говорит по-русски, - он отвернулся, - Хотя не прочь продолжить знакомство и закончить его, - он вытянул руку и провел ногтями в воздухе вдоль моего живота. Не касаясь и продолжая усмехаться.

Я смотрела в глаза девушки, в старые глаза на молодом лице и вспоминала. Не хотела, но ничего не могла с собой поделать, картинки причиняли боль, но отказывались исчезать.

"Она не говорит по-русски"

А ведь это очень верно. Они восточники. Святые, мы побывали в сердце песков и очень радовались, тому, что выбрались живыми. А те, кто стоял за занавесом, наверняка покатывались со смеху.

Ни меня, ни Пашку, ни Марта не смутило то, что вся Желтая цитадель говорит на русском. Я считала это само собой разумеющимся. Но так не бывает, на востоке куда более распространен китайский диалект, та же инопись, или совершенно дикая смесь обоих. Пусть русский язык знает Джар Аш, его вестник, даже джин. Но повар? Палач? Слуги? И ведь ничего не екнуло в груди, вернее оно екало постоянно, но не по столь прозаическому поводу, как лингвистика. И лишь Киу не притворялась, они не смогли ни заставить ее, ни удалить из замка.

Я выдохнула, девушка улыбнулась еще шире, поднимая руку к груди и касаясь пальцами драгоценного цветка, привлекая к нему внимание. Старые глаза, блестящая побрякушка и молотая кожа. А ведь этот кулон еще недавно висел на старой.

– Лгуна, - прошептала я, отступая от вестника и его руки, повторяющей жест которым она вспорола кожу на моем животе, небольшой и неглубокий разрез, несомненно оставил в душе заложницы гораздо больший след, чем на теле.
– Демоны играли в поддавки.

– Видишь, как все просто, наорочи, - он положил руку девушки на сгиб локтя, - Ты же не думала, что каждый может прогуляться по дому хозяина и выйти, отделавшись лишь мелкими мечтами? Ты именно то, чем тебя хотят видеть, и идешь именно туда, куда должна.

Они засмеялись, он низко и сдержанно, она звонко и мелодично. Несколько стоящих поодаль гостей обернулось.

– Наслаждайся вечером наорочи, наслаждайся, пока можешь, пока...

– Ольга, - раздался резкий окрик сверху.

Я задрала голову, на балюстраде стояли Пашка с Мартыном, глаза явиди горели злостью.

– Сарам, - сразу поскучнел Радиф и повел свою спутницу в сторону.

– Сейчас, - крикнул молодой целитель, направляясь к лестнице.

Я закрыла глаза и открыла. На потолке все так же продолжали сражаться люди и нелюди. Кто-то запечатлел эти страшные картины на графитовых стенах. Каждый раз, задирая голову и рассматривая кровавые детали, я каждый раз видела новые детали. Видела и не видела. Эпоха истребления прошла, а ничего не изменилось. Кроме того, что мы, пора уже начитать говорить "мы", спрятали тесаки за пояс, втянули когти. Растянули губы в улыбке и перешли на приватные разговоры и ультиматумы. Как сказал Сергий, стали торгашами и дипломатами, на свой жестокий, извращенный лад. Но кто сказал, что нельзя достать тесак и снова оскалить зубы. Это именно то, что мне хотелось в данный момент.

Стол с напитками стоял у соседнего опорного столба, и пухленькая нелюдь, как раз отошла, взяв стакан с янтарным содержимым. Я опустила голову, минуту подумала и быстро направилась к стойке с напитками. Март оказался рядом как раз когда я, схватив бокал, одним глотком отпила сразу четверть. Язык и горло обожгло, и я закашлялась.

– Как тебе виски?

– Никак, - прохрипела я.
– На бабкину самогонку больше похоже.

– Что он тебе наговорил?

Вместо ответа, я снова схватилась за бокал, и очередной глоток жидкого огня осел внутри.

– Он сказал, что мы марионетки, которых дергают за нитки, - ответила за меня подошедшая явидь.

На мгновение вместо девушки в коротком лиловом платье, передо мной появилась черная змея, чешуйчатый хвост ударил по каменному полу и исчез. Пашка провела когтем по столу, оставляя светлые борозды. От нее разило горьким миндалем и гарью. Он нее пахло яростью.

– Кто дергает?
– уточнил молодой целитель.

– Хозяин. Восточник сказал, что наша прогулка к Простому была спланирована.

– Даже если так, чего ты злишься? Воля Седого. Если бы он приказал прямо, стало бы легче?

– Мне да, - прошептала я, отставляя пустой стакан.

Явидь оборвала злое шипение и как-то сразу сникла. Я взялась за вторую порцию спиртного.

– Лучше бы подумала о том, зачем восточник, тебе это сказал?

Март отвернулся и вдруг склонил голову в уважительном приветствии. Чуть дальше метрах в пяти стоял седой мужчина в черном костюме гробовщика. Он ничего не делал, не говорил с гостями, не пил, не разговаривал, просто смотрел на нас. Шорох Бесцветный. Целитель вне уровней.

– Не хочу, - ответила я правду, второй опустошенный бокал опустился на стойку.
– не хочу об этом думать. Надоело.

– Воля и закон, плоть и кровь Северных пределов, повелитель нечисти и страж переходов, Седой демон!

Голос вспорол толпу, словно ножницы ветхую ткань, и гости расступались перед ним, перед его силой, как и перед тем, кто носил эти титулы. Они отходили в сторону, бросая опасливые взгляды друг на друга, на меня, на стены и потолок. Они расступались, пока от возвышения на котором стоял хозяин предела, до резных столбов не образовалось пустое пространство. Дорожка дошедшая до стола, до той которую сегодня назвали хозяйкой.