На осколках разбитых надежд
Шрифт:
Каждое утро, собираясь на работу, Лена повязывала белоснежный фартук, прятала волосы под косынку и цепляла на лицо маску почтительности. Она выполняла с готовностью все поручения, которые выдавала ей Биргит, независимо от их сложности или того, насколько грязными или тяжелыми они были. А Биргит загружала ее самой сложной работой все чаще, когда поняла, что Иоганн нечасто просит Лену послужить ему, а значит, новая работница попадает полностью под ее руку. Словно она проверяла, справится ли новая служанка с работой или нет. Или наоборот стремилась извести ее, ведь Катерине чаще доставалась работа попроще — в кухне у Айке. Лена же чистила камины в комнатах, вощила пол и мебель, выбивала тяжелые ковры, носила дрова для кухни и для бойлерной, кипятила и полоскала на озере постельное
Часть обязанностей Лены старалась взять на себя Катя, понимая, как сложно приходится подруге. Например, в стирке, где она явно была ловчее, чем «городская фифа», как дразнила по-доброму Катерина. Она забирала себе большую часть белья, оставляя для Лены только небольшие наволочки и полотенца, которые даже полоскать было намного легче.
А еще Лене очень помогал Войтек. Она признавала, что если бы не поляк, то едва ли она справилась бы в те первые недели, проведенные в Розенбурге. Войтек носил для нее воду из колодца и не позволял ей ставить на огонь огромные чаны с водой для стирки. Таскал на двор тяжелые корзины с мокрым бельем, чтобы Лена могла развесить то на просушку на длинных веревках. Именно он приносил нарубленные поленья, и Лене оставалось только разнести те по комнатам. И всякий раз молча, без напоминаний или просьб. Подвергаясь нападкам Биргит, когда та замечала эту помощь.
— Тебе мало своих дел, Войтек? Я могу прибавить! — грозила экономка всякий раз, когда замечала поляка возле Лены.
Но больше всего благодарна поляку Лена была совсем за другое. Только на вторую ночь Лена вспомнила странные слова Войтека и решилась проверить, не лежит ли что-то под матрасом или под кроватью. Сверток обнаружился в дальнем углу на полу. В узелке из промасленной ткани были бережно спрятаны все личные вещи Лены из сумочки, которые она привезла с собой. В том числе и воротничок от маминого венчального платья. Правда, он был испачкан и весь пропах машинным маслом, но Лене тогда было совсем все равно. Все можно было исправить. Главное, что он был здесь, в ее руках. Как частичка мамы. Как кусочек родного дома.
«Интересно, — думала потом Лена. — К Янине тоже вернулись ее личные вещицы? Или Войтек спрятал только мои?» Но спросить ее Лена так и не решилась, боясь невольно расспросами навредить поляку. И сама Янина не заводила никогда с Леной разговор на эту тему. Янина все больше времени проводила в хозяйских комнатах вместе с Урсулой, для домашних работ ее привлекали мало. А после того, как по просьбе Биргит, Лена записала в блокноте пару десятков фраз, необходимых в ежедневном общении с баронессой, нужда в переводчике и вовсе отпала. Поэтому девушки теперь практически не общались. Если только обменивались парой реплик за завтраком или ужином.
Иногда Лена чувствовала приступы зависти к Янине. Ее работа — смахнуть пыль в комнатах баронессы, следить за ее постелью и одеждой, прислуживать за столом — была такой легкой в сравнении с тем, что Биргит поручала остальным русским девушкам. И нет-нет, но приходила в голову мысль, что, наверное, стоило быть любезнее тогда с баронессой и не показывать своего характера. Но быстро одергивала себя. К чему сожалеть о том, что уже не поправить? Да и потерпеть осталось недолго, как ей хотелось надеяться. Если, конечно, она выдержит и дальше тяжесть работы, которую на ее плечи взваливала Биргит.
Все решил случай. Одним утром Иоганн решил не спускаться в столовую на завтрак, а попросил подать тот прямо в постель. Завтрак мог бы отнести Войтек, как приказала Биргит. Но тот сослался на то, что недавно сломался грузовичок, и ему нужно в город за необходимыми деталями.
А еще напомнил, что Биргит сама когда-то приставила к Иоганну одну из русских. Уж поднос с едой по силам отнести им, это не таскать Иоганна с кресла на кровать и обратно. Поэтому поднос пришлось нести Лене.Они не виделись с Иоганном пару недель, наверное, поэтому тот с таким любопытством буквально обрушился на Лену с вопросами. Его интересовало, как она справляется, как устроилась в замке, и нравится ли ей вообще в этом местечке. Такой интерес к своей особе изрядно удивил Лену, но вида она не подала и аккуратно поставила поднос на низкий столик перед сидящим в постели Иоганном. И не успела отойти, когда тот вдруг неожиданно взял ее за руку. Повернул ладонью вверх, открывая взгляду все мозоли, ссадины и царапины.
— Я думал, что, не загружая тебя своими поручениями, оказываю тебе услугу, — сказал Иоганн еле слышно после того, как осмотрел ее ладони. — Я не думал, что Гиттхен окажется такой… такой…
— Фрау Биргит учит меня смирению тяжелым трудом, — произнесла Лена слова экономки, которая так часто любила повторять ей.
— И все же Аннегрит отдала тебя в мое распоряжение, а не фрау Биргит, — немец помолчал немного, а решительно проговорил. — С этого дня у тебя будет много поручений от меня, Лене. Ты можешь идти и позавтракать. Я позвоню. Скажешь фрау Биргит, что я забираю тебя на весь день. А в дальнейшем фрау Биргит придется обсуждать со мной работы прежде, чем поручить их тебе. Так можешь и сказать ей. Хотя нет! Я сам ей скажу. Передай ей, чтобы она поднялась ко мне тотчас же, как спустишься в кухню.
— Вам послужить за завтраком? — растерянно сказала Лена, не понимая, радоваться ли ей этим переменам или нет. Иоганн только бросил на нее веселый взгляд и потянулся к кофейнику.
— У меня ноги не действуют, Воробушек. Руки у меня в полном порядке.
У двери Лена задержалась. С одной стороны, она чувствовала невероятную радость, что наконец-то будет избавлена от этого тяжелого труда. Но с другой, на кого лягут обязанности, когда их снимут с Лены? Определенно, на Катю.
— Ты что-то хотела? — заметил ее нерешительность Иоганн. И сделал нетерпеливый жест, мол, давай, говори.
— Если я буду полностью в вашем распоряжении, то вся работа… Катерина останется одна…
Иоганн пристально посмотрел на нее поверх чашки, чуть прищурив глаза. От его взгляда Лене вдруг стало не по себе. Что, если нужно было молчать? И точно так же, как втихую Катя помогала ей с работой, в свободное время предложить помощь. Не говоря об этом никому из немецких хозяев.
— Я подумаю, что можно сделать, — уклончиво сказал немец и продолжил завтракать, не обращая внимания на Лену больше.
Биргит осталась недовольна переменами. Как она сказала девушкам, им еще повезло, что господин Иоганн принял такое решение уже после того, как они почти закончили ежегодную уборку перед большим праздником Летнего солнцестояния. Осталось только протереть в залах люстры и зеркала с уксусом, чтобы те ярко сверкали, и вымыть окна.
— Я надеюсь, что с этим мы не затянем, — произнесла Биргит в завершение, когда объявила, что с этого момента Лена подчиняется господину Иоганну напрямую, и его приказы и распоряжения должны быть первоочередными. Тон ее голоса подсказал Лене, что вряд ли она приблизится когда-нибудь к своей заветной цели — побывать в городе с поручениями от Биргит или баронессы, как довелось уже это Янине. Если и были какие-то шансы завоевать расположение немки, то вмешательство в домашние дела Иоганна свело их на нет.
«Что ж, — утешала себя Лена, когда после завтрака отправилась искать своего нового хозяина, которого Войтек вывез на прогулку. — По крайней мере, я могу попасть в город и по делам немца. Или когда-нибудь Катерине позволят выйти за пределы усадьбы…»
— Я хочу тебя кое с кем познакомить, — начал Иоганн тотчас же, как Лена подошла к его коляске, с трудом разыскав его среди аллей парка. — С этого момента ты будешь заботиться о них, не Войтек. Артигу почему-то не по душе пришелся поляк. Да и норовит сделать ему всякую пакость. То в башмаки сюрприз подкинет, то за прихватит за ногу.