На осколках разбитых надежд
Шрифт:
— Я увидел это в антикварной лавке Парижа, когда был проездом, и не мог не купить. Вспомнил о тебе тотчас, как увидел в витрине. Еще в октябре. Все боялся разбить ненароком, не сохранить… И вот она тут… Тебе нравится? Здесь нужно нажать на этот рычажок, и тогда заиграет музыка.
Балерина закрутилась медленно вокруг своей оси, когда запустился механизм. Мелодия к балету определенно не имела никакого отношения. Лена даже моргнула растерянно, когда услышала механические звуки мелодии. Но она была так красива, несмотря на грустные нотки, что Лена завела механизм повторно, чтобы прослушать ее заново и увидеть медленные повороты балерины.
— Наверное, надо было придержать его до Нового года, — произнес Рихард, явно не понимая, почему она так долго молчит. —
— Нет, ничего, — положила Лена ладонь на его руку. — Просто… не знаю, как объяснить тебе…
— Я понимаю, — произнес он в ответ. На его лицо набежала тень. — Прости меня. Я не хотел напомнить тебе о чем-то плохом, когда купил эту безделицу. Наверное, не стоило тебе ее отдавать, но… Да, я понимаю, твоя жизнь была разрушена, когда… когда началась война. Мне жаль, что тебе довелось столько всего испытать и столько потерь перенести. Но я бы очень хотел, чтобы у тебя началась новая жизнь. Чтобы ты снова почувствовала себя счастливой. Я верю, что так и будет. Не знаю, как именно и когда, но будет. Я где-то прочитал одну очень интересную фразу. «Порой на осколках разбитых надежд можно выстроить новое будущее, не менее прекрасное, чем то, которое кажется потерянным сейчас». Дословно не помню, но смысл такой. Эй!..
Рихард легко коснулся кончиками пальцев ее щеки, и она посмотрела на него. Ей очень хотелось ему верить. Что где-то впереди их ждет что-то хорошее. Будущее, в котором не будет больше смертей и крови. Но при этом она ясно понимала, что у них абсолютно разное будущее, в котором нет места друг другу. И никогда не станет иначе.
Если оно вообще будет, это призрачное будущее.
Лена взглянула на шрамы от ожогов на его виске, провела по ним осторожно, ощущая неровность кожи под пальцами. При мысли о том, что какое-то время назад он горел в самолете и мог погибнуть, у нее перехватило в горле и захотелось плакать. Всего семь дней, и он вернется на фронт, где на базу при вылетах возвращается всего лишь два самолета из трех. А она сама…
Глава 18
На следующее утро, когда при резком звуке будильника в предрассветный час Лена с трудом проснулась, все произошедшее показалось сном. Дивным, но все же сном. Потому что ничего не изменилось. Все та же прохладная вода в умывальнике. Та же форма, правда, на этот раз не парадная — белая блуза с юбкой, а обычное платье и фартук с оборками. Та же косынка, скрывающая волосы.
И те же обязанности — развести огонь в плите, чтобы Айке вовремя приготовила завтрак для гостей, сервировать стол в малой столовой и обслужить гостей. У Биргит был выходной по случаю праздника, потому объяснять отсутствие Катерины Лене было некому, а баронесса не интересовалась напрямую прислугой, держа четко выверенную дистанцию. Только Айке спросила мимоходом о Кате, когда ставила на стол для завтрака привычные уже Лене бутерброды с эрзац-маргарином и кружку травяного чая. Да Войтек поинтересовался, где она, и всерьез встревожился, когда получил ответ, что Катя заболела.
— Как же ты справишься одна? — спросил Войтек, и Айке тоже вопросительно взглянула на Лену, переливая кофе в кофейник.
— Ну, справилась же как-то вчера. Не переживай, все обойдется. Главное, чтобы Катя отлежалась, — заверила их Лена, подхватывая сервированный поднос. Она старалась выглядеть веселой, хотя у самой внутри не угасало волнение. Ночью Кате было дурно, а под утро, когда она попыталась сама выплеснуть содержимое тазика в унитаз, едва не потеряла сознание и упала прямо там, в ванной комнате. Хорошо, что Лена уже была на ногах в это время и сумела вовремя помочь ей. Рихард был прав — Катерину стоило показать доктору, но как это было возможно?..
Казалось, ничего не изменилось. Все тот же путь из кухни в столовую с подносом в руках, стараясь не расплескать чай или кофе, которые последними занимали свое место на буфете с едой. И все же все было по-другому.
Сегодня Лена с каким-то особым чувством шагнула в столовую, зная, что вот-вот увидит Рихарда.
Впервые после того момента, как они расстались вчера ночью. Им не довелось долго побыть вместе. Старинный маятник в гостиной неумолимо отсчитывал ход времени, показывая, что Лене остается на сон всего четыре часа. Поэтому Рихард настоял на том, чтобы помочь Лене с уборкой посуды и даже вытирал хрусталь полотенцем, после того как Лена споласкивала его в теплой воде. Это было так по-домашнему, думала Лена. Она даже боялась говорить, чтобы ненароком не разрушить ее маленькое мимолетное счастье. Пусть завтра все может измениться, но те часы, проведенные вместе с Рихардом, для нее станут самыми приятными за все время, проведенное в Розенбурге.Говорил в основном Рихард и в основном на совершенно нейтральные темы. Он рассказывал, как обычно встречали Рождество в Розенбурге, и как он особенно любил этот праздник, хотя ранние подъемы в церковь ненавидел, будучи ребенком, и откровенно спал во время службы под тихое пение гимнов. Рихард стоял за ее спиной, и Лена могла видеть его отражение только в темноте окна кухни, чем частенько пользовалась, любуясь им украдкой. Его сильными руками под завернутыми рукавами свитера. Разворотом плеч. Улыбкой, с которой он говорил о Рождестве. Ей нравилось смотреть на него и слышать его голос. Но все равно где-то в глубине разума словно маленький червячок засела мысль о том, что это всего лишь мгновение, что это нереально и определенно не должно быть.
А после того, как они закончили с мытьем посуды и расставили посуду в буфетах в хозяйской половине, а тонкий фарфор убрали в деревянные ящики до следующего приема, Рихард вызвался проводить Лену. Очарование вечером рассеялось при первых же словах Рихарда, среди которых мелькнуло слово «спальня». С каждый шагом нервозность Лены только усиливалась. Рихард шел следом за ней по узкой лестнице, едва не задевая плечами стены, и как никогда Лена ощущала его присутствие рядом. Почему-то пришло на ум, что он мужчина, сильный и крепкий. Как Клаус, которому приглянулась Катя, и который так стремился получить желаемое любой ценой. И она снова начала бояться его, сжимая все сильнее его подарок, который несла в руках. Вспомнила, как неожиданно на нее напал в темном коридоре Ротбауэр, когда она совсем не ожидала этого.
Рихард остановился у начала лестницы. Не пошел за Леной следом до двери ее комнаты, как она обнаружила, обернувшись на него удивленная.
— Счастливого Рождества, Ленхен, — произнес Рихард в тишине ночи. Ей бы очень хотелось увидеть его лицо в этот момент, потому что помимо привычной уже нежности в его голосе прозвучали какие-то странные нотки. Но в коридоре было темно, и она видела его светлым пятном и только.
Лена не стала поправлять его, что для нее это не праздник вовсе, а только проговорила тихо в ответ:
— Счастливого Рождества, господин Рихард.
Все правильно, убеждала Лена себя позднее. Ее оговорка в обращении — только к лучшему. Это был изумительный вечер, но что их может ждать дальше? Ровным счетом ничего. Потому все должно остаться только воспоминанием.
Но как скажите на милость это должно произойти, если лишь при одном взгляде на Рихарда следующим утром за завтраком у Лены вдруг затряслись руки, и бешено забилось сердце? Ей казалось, что все заметят ее волнение и румянец, когда кровь мигом прилила к лицу, как только они встретились глазами при первом же ее шаге в комнату. Потому она опустила взгляд в пол и так и обслуживала хозяев и гостей Розенбурга, не поднимая глаз.
К ее счастью, к завтраку спустились не все — штурмбаннфюрер Йозел и его супруга предпочли завтракать в своей комнате, а русская подруга Мисси и ее кавалер вообще отказались от еды. Они очень торопились успеть на поезд, чтобы уже ночью быть в Берлине. Уезжали и остальные — у товарища Рихарда заканчивался отпуск, и ему предстояло вернуться в Крым. За Шенбергами должен быть заехать знакомый, чтобы отвезти их в замок в Саксонии. Лена подслушала обо всем, пока разливала кофе в фарфоровые чашки, с удовольствием отмечая про себя малочисленность гостей, которые останутся в Розенбурге.