На осколках разбитых надежд

Лена так на него посмотрела в этот момент, что он сразу же понял, что сказал что-то не то, и ответил вопросительным взглядом, требуя пояснений.

— Я не уверена, что это возможно.

— Для меня нет ничего невозможного в этих землях, — произнес чуть раздраженно Рихард, и она с трудом сдержала горькую усмешку. Увы, есть такие вещи, которые не изменить даже всесильному барону фон Ренбеку.

— Мне жаль, что такое случилось с Катериной. Это больше никогда не повторится. Ей не стоит бояться ничего здесь. И тебе тоже, — твердо сказал он, делая глубокий глоток вина. Рихард смотрел на нее так пристально через комнату, словно пытался проникнуть в ее голову и разгадать, о чем она думает. А еще, как она подозревала — что именно она видела и слышала, пока пряталась за дверью погреба.

И Лена не смогла отвести глаз от этого взгляда. Хотя читала по его взгляду, что он явно понимает сейчас — для нее не осталось неуслышанным ничего из того, что выкрикивал Клаус в кухне.

Внезапно короткая тишина на патефонной записи сменилась знакомыми звуками вступления к мелодии, которую еще вчера пытался сыграть Рихард на фортепьяно. Мужской голос спустя мгновения запел о любви, заставляя Лену широко распахнуть глаза от удивления этому моменту. Они слушали молча этот романс. Глядя друг другу в глаза через всю комнату. Лене даже казалось, что она разучилась дышать в эти минуты. Мелодия цепляла ее с каждым звуком за живое, а от звука мужского голоса, призывающего свою любовь, так больно что-то сжалось внутри, что навернулись слезы на глаза.

Слышишь, в роще зазвучали трели соловья? Звуки сладкие печали молят за меня.

В них слышны груди томленья, боль любви моей, нот серебряное пенье, сердцу что милей.

Где бы найти силы отвернуться от этого взгляда? Как подавить в себе желание шагнуть к нему и стереть пальцами все хмурые морщинки, что пролегли сейчас между бровей? Коснуться кончиками пальцев его лица и прижаться к нему, прячась на его плече от всего мира. Такого жестокого, без капли снисходительности к слабостям и желаниям.

И позволь мне надышаться, милая моя!..

Игла противно взвизгнула, когда Рихард, первым разрывая нить, натянувшуюся между ними, вдруг протянул руку и остановил запись. Он жадно глотнул вина из бокала, который по-прежнему держал в руке, переменил пластинку в патефоне, а потом отошел к окнам и уставился в темноту, в начинающийся снегопад. Лена почувствовала почему-то себя так сейчас, словно он ударил ее этими звуками веселой и задорной польки, которые наполнили комнату. Но быстро справилась со своими эмоциями, обуздала дыхание, которое так и рвало ее грудь сейчас от странной обиды и наплыва чувств. Старалась как можно скорее собрать всю оставшуюся посуду, чтобы ускользнуть из комнаты и выплакать это непонятное ей горе, которое наполнило в эти минуты ее душу до краев. Будто ее лишили чего-то невыносимого прекрасного. И это чувство почему-то только обострилось, когда задорные звуки польки сменились плавной мелодией вальса. Вспомнила, как замирало сердце, когда она наблюдала вальс баронессы и Рихарда украдкой, и как ей хотелось оказаться на месте его матери. Чтобы он кружил ее и кружил по комнате, так быстро, чтобы все забылось…

Но почему? Почему? Она должна ненавидеть его. Надо научиться ненавидеть, как делала это прежде. Как остро ненавидит Катерина и Войтек.

— Потанцуй со мной.

Лена замерла на месте, когда услышала голос Рихарда. Обернулась на него ошарашенная этими словами. Ей до безумия захотелось преодолеть расстояние, разделяющее их, и хотя бы на мгновения танца почувствовать его руки на своем теле. Странное и такое пугающее желание. Но вдруг ей это просто послышалось? Как отголосок ее собственных мыслей и желаний.

— Потанцуй со мной, — повторил хрипло Рихард. — Всего лишь раз. Пусть это будет твоим рождественским подарком. Сегодня ведь принято дарить друг другу подарки. В Советах так делают?

— Нет, мы не празднуем Рождество. Это религиозный праздник, а в нашей стране нет религии, — ответила Лена, отворачиваясь от Рихарда к столу. Вернулась прежняя волна чувств, которые бушевали в ней всего минуту назад, когда слушала «Серенаду» и смотрела в его глаза. — Мы дарим подарки на Новый год. И украшаем ель тоже к этой дате.

Она спиной чувствовала, что он смотрит на нее. Прожигая ее насквозь. Вызывая в ней дрожь. Лена старалась ставить бокалы на поднос как можно аккуратнее, чтобы они не ударились друг о друга и не выдали ее волнение легким звоном.

Она хотела этого. Как же она хотела этого танца! Чем может навредить один короткий вальс? Биргит уже давно ушла к себе, довольная, что вечер удался. Гости разошлись по своим комнатам. Никто не увидит. Никто не узнает. Быть может, это единственный раз, когда она сможет снова танцевать. Как когда-то. И это единственный раз, когда будет так близко к Рихарду.

— Потанцуй со мной, Ленхен…

Сердце замерло на миг от того, что она услышала в его голосе. Лена вдохнула пару раз, пытаясь выровнять сбивчивое дыхание, и повернулась к Рихарду. Их глаза встретились, и она заметила, как он напряжен сейчас, несмотря на расслабленную позу и беспорядок в одежде. И она прикусила губу, боясь, что ненароком с губ сорвется положенный обстоятельствами отказ, и кивнула, принимая его предложение. Радость, вспыхнувшая во взгляде Рихарда, отразилась в ней теплом, закружила голову и заставила отбросить в сторону любые мысли о том, какую ошибку она сейчас совершает, соглашаясь на этот танец. Она хотела этого. Безумно. До дрожи в пальцах. Именно сейчас, а дальше пусть будет что будет…

Их разделяли всего несколько шагов. Но это расстояние Рихард преодолел так медленно, что Лена мысленно поторопила его, боясь передумать. Он давал ей возможность отступить, поняла она и даже разозлилась за это. Рихард остановился от нее на расстоянии вытянутой руки, давая понять, что оставляет пространство между ними, в нежелании смущать нежеланной ей близостью. Протянул ладонь, чтобы Лена вложила свои пальцы, а другой рукой слегка обхватил ее талию.

Лена старалась дышать как можно ровнее, чтобы не выдать трепета, который охватил ее при этих прикосновениях — невинных, но для нее таких волнительных и будоражащих кровь. И именно в этот момент в комнате воцарилась тишина. Только игла с шипением ходила по пластинке.

— Надо же, какое везение, — улыбнулся Рихард. — Только не убегай, сейчас будет следующая мелодия.

«Не убегай?» Лена ни за что сама бы не отняла руки и отдала бы многое, чтобы так и стоять вечность. Пусть даже на расстоянии вытянутой руки. Хотя разум так и вопил о том, что она не должна этого делать. Просто не должна.

А потом заиграла музыка, которую Лена сразу же узнала по первым нотам. И кровь забурлила в теле еще жарче, унося в бурном потоке все мысли, кроме того, что Рихард рядом. «Танец страсти», называли его между собой студенты училища на вечерах, которые устраивали в общежитие, слушая пластинки. И особенно любили «Брызги шампанского».

Танец страсти. Танго…

— Если не знаешь движений, доверься мне, — произнес тихо Рихард, заметив ее задумчивость. — Просто доверься… Или хочешь — я сменю мелодию? Вернем вальс.

Нет, Лена мелодию менять не хотела. Она поняла, что хочет танцевать. Сейчас. Именно с ним. И именно этот танец, движения которого знала отлично. Сколько раз танцевала танго с Пашей! Хотя только сейчас почему-то при мысли о моментах танца что-то сладко сжалось внутри, впервые понимая тайный смысл этого танца.