На острие

Тальяфери приступил к чтению текста. Мартель немного понимал по-итальянски, но на экране почти сразу появилась бегущая строка с синхронным переводом. Зрители хранили мертвое молчание.

Вначале Тальяфери говорил о тех обязательствах, которые Италия имеет перед Европой, о долгой истории конструктивной торговли с европейскими партнерами и о решимости правительства продолжать эту практику. На короткое время Мартеля снова начали одолевать сомнения. Он опасался, что Тальяфери не хватит мужества пройти путь до конца. Не исключено, что немцам и французам все же удалось выкрутить ему руки. Вполне может случиться так, что фонд «Тетон» снова погрузится в пучину потерь. Мартель так волновался, что с трудом мог смотреть на экран.

Тальяфери перевернул страницу и посмотрел прямо в камеру, с явным трудом сдерживая улыбку. Он заговорил, и в помещении, где выступал премьер, поднялся страшный шум. Мартелю пришлось ждать пару секунд до появления бегущей строки:

«Следуя духу дружбы и сотрудничества, итальянское правительство объявляет о выходе из зоны евро и о создании новой лиры, с плавающим по отношению к другим валютам курсом».

Вот оно! Помещение взорвалось восторженным воплем. По плечам и спине Мартеля хлопали десятки рук. Все обнимались, поздравляя друг друга. Мартель выпрямился во весь рост и широко улыбнулся.

– Взгляните! Они проводят переоценку долгов! – воскликнул Викрам, показывая на экран, где Тальяфери продолжал рассказывать о процедуре перехода. Переоценка являлась ключевым вопросом. Она означала, что долг Италии должен быть переведен из евро в новую лиру, а это, в свою очередь, вело к тому, что «Тетон» сможет выкупить в новой валюте все облигации, проданные за евро. Поскольку новая валюта наверняка окажется значительно слабее, фонд получит весьма существенную прибыль. А облигации ИГЛОО будут стоить целое состояние.

В голове Мартеля мелькали цифры. Фонд «Тетон» может заработать сотни миллионов. Нет. Пожалуй, больше миллиарда.

Тальяфери закончил, камера переключилась на лиссабонского корреспондента. Рассуждения о возможном выходе Португалии, Греции и Ирландии из зоны евро мгновенно интенсифицировались.

Затем картинка снова сменилась, и Мартель увидел репортера, стоящего перед входом в здание его собственного фонда. Еще толком не рассвело, а журналистская свора уже сбежалась, надеясь получить эксклюзив.

«Мы находимся в Вайоминге, в Джексон-Холл. Пока мы не услышали ни единого слова от известного своей скрытностью управляющего хеджевым фондом Жан-Люка Мартеля. Многие возлагают на него ответственность за тот финансовой кризис, который вынудил итальянское правительство пойти на столь решительные и радикальные меры. Начиная с этого дня Жан-Люк Мартель будет известен как человек, который сокрушил евро».

Лицо Мартеля озарилось широченной улыбкой. Слова репортера ему понравились. Очень понравились. Джордж Сорос сумел сокрушить лишь какой-то фунт.

– Как ты полагаешь, Викрам, не пора ли нам выйти к прессе?

Часть вторая

15

– Ты забрался слишком высоко… Спокойно, спокойно… Не опускай так нос… Боже!

«Пайпер» ударился колесами о посадочную полосу и снова взмыл в воздух, приведя в шок обоих находящихся в нем людей.

– Беру управление на себя, – сказал Кальдер, положил ладонь на рычаг и дал полный газ. Затем он нажал кнопку микрофона и произнес: – «Альфа-танго» заходит на второй круг.

– «Альфа-танго», может, вы позволите нам убрать батут с посадочной полосы?

– Спасибо, Анжела, мы справимся, – с улыбкой проговорил Кальдер, задирая в небо нос машины.

Анжела была самой кокетливой радисткой восточной Англии и обладала потрясающе сексапильным голосом. Она не всегда действовала по инструкции, но зато привлекала кучу пилотов со всей округи. Однако на сей раз девушка совершенно права – наверное, это наихудшая посадка Кена. Во всяком случае, пока. Ученику Кальдера Кену было пятьдесят пять лет, он трудился бухгалтером в Кингс-Линне и был одержим страстью к полетам – страстью, остававшейся неудовлетворенной, несмотря на многие часы, проведенные им и Кальдером в кружении над аэродромом Лангторп. Кальдера мучил вопрос, не летает ли Кен в результате всех этих тренировок все хуже и хуже? Они вместе налетали уже двадцать шесть часов, но до первого соло Кену было еще очень далеко. Сгорбившись в левом кресле, он был скорее похож на застенчивого, не выучившего уроки школьника, нежели на успешного предпринимателя или уверенного в себе пилота.

– Думаю, что на сегодня хватит, – сказал Кальдер. – Теперь, после того как мы проверили шасси, обсудим, что пошло не так.

Кен с облегчением кивнул, поняв, что за посадку аэроплана будет отвечать кто-то другой.

Кен был для Кальдера своего рода вызовом, и он ни за что не хотел сдаваться. Кальдер уже помог трем ученикам получить лицензии частных пилотов и, обучая их летать, испытывал истинное удовольствие. Аэродром он купил девять месяцев назад, а его партнером стал Джерри Тиррел – опытный пилот-инструктор из его первого летного клуба. Время от времени Джерри и сейчас давал ему уроки воздушной акробатики. Аэродром располагался неподалеку от его родной базы в Мархэме. Летное поле находилось на плоскогорье, над крошечной деревушкой Лангторп, и со взлетной полосы открывался роскошный вид морского побережья в одиннадцати с половиной километрах от аэродрома.

Вместе с аэродромом Кальдер получил летную школу, ремонтный ангар, восемь летательных аппаратов, банду кипящих энтузиазмом частных пилотов и бесконечный поток проблем. Но и ему, и Джерри нравилось засучив рукава решать эти проблемы. Джерри было около пятидесяти, он недавно развелся и, наевшись досыта семейным похоронным бизнесом, с огромным удовольствием продал контору и взялся за работу, где мог летать с утра до вечера. Что касается разделения труда, то с самого начала было ясно, что Джерри будет выступать в роли главного полетного инструктора, а Кальдер обеспечит поступление восьмидесяти процентов необходимых для существования школы средств. Однако с самого начала Кальдер принялся развивать в себе и задатки инструктора.

Дохода их предприятие пока не приносило, но Кальдер не терял оптимизма, полагая, что со временем прибыль придет. Самое главное, что ему нравилось его новое занятие.

Он осторожно приземлил машину, подвел ее к ангару, и Колин, их механик, немедленно приступил к осмотру шасси. Кальдер и Кен прошли к деревянному бараку, где размещалась Летная школа северного Норфолка. В дверях барака стоял худощавый мужчина с темным лицом. На нем были джинсы и синее пальто. Кальдер бросил взгляд на парковку и увидел, что рядом с его «мазератти» стоит незнакомый ему «БМВ».

Оказалось, что в дверях его поджидал Перумаль Тиагажаран. Индус нетерпеливо переминался с ноги на ногу.

Кальдера вовсе не обрадовало это напоминание о «Блумфилд-Вайс» в самом сердце его нового мира, но он дружелюбно улыбнулся и спросил:

– Хочешь научиться лететь?

– Вообще-то не очень, – ответил Перумаль, пожимая протянутую Кальдером руку. – У тебя найдется минутка?

– Отправляйся в кафе и закажи себе чашку чаю. Я к тебе присоединюсь, как только закончу с учеником.

Пятнадцать минут спустя Кальдер уже был в кафе. Там заправляла Паула – весьма плотная девица, выполнявшая заодно и функции пожарного. Каждый аэродром, осчастливленный лицензией Управления гражданской авиации, должен был иметь пожарную машину. Роль пожарного автомобиля в Лангторпе играл дежурный «лендровер». Аэродром должен был в обязательном порядке иметь в штате двух человек, умевших обращаться с пожарным оборудованием, и это являлось еще одной головной болью Кальдера.