На полголовы впереди

– А, в этом-то и загвоздка, – сказал я. – В самой последней сцене.

Так что придется мне вытирать посуду до самого Ванкувера.

– Так вы и есть убийца? – спросила она подсмеиваясь.

– Безусловно, нет.

– В прошлый раз, когда актер выдавал себя за официанта, он и оказался убийцей.

– Убийца, – сказал я, – это тот пассажир, которому вы приносите самые лучшие порции. Одинокий мужчина приятной наружности, который со всеми так любезен.

Она широко раскрыла глаза:

– Он же владелец!

– Он актер. И смотрите, не выдайте его.

– Конечно, нет. – Но у нее на лице появилось мечтательное выражение, словно я сообщил ей какую-то хорошую новость. Мне не хотелось ее разочаровывать, объяснив, что ни у нее, ни у какой другой девушки нет ни малейших шансов завоевать сердце великолепного Джайлза, – скоро она убедится в этом сама.

Покончив наконец с уборкой, Кейти улизнула, чтобы предаться радостям жизни на вокзале, а я вместо нее помог Эмилю и Оливеру запереть в шкафы наше имущество: когда все высадятся в Лейк-Луиз, поезд опять простоит два дня на боковом пути, темный и холодный, до тех пор, пока не настанет время отправиться в последний перегон – к Тихому океану.

В Калгари лишь часть пассажиров решила, так сказать, высадиться на берег, да и те, кто ходил на вокзал, вскоре стали возвращаться. Среди них были и супруги Янг. Филмер не показывался, и тот костлявый человек тоже.

Ресторан снова наполовину заполнился людьми, которым больше нравилось сидеть здесь, и от них я услышал, что вагон с лошадьми без всяких происшествий отцепили от поезда, и наш локомотив куда-то его повез, так что теперь мы на время остались без тяги.

Из их разговоров я узнал, что поезд, стоящий через три пути от нашего, и есть "Канадец", который прибыл по графику – через тридцать пять минут после нас. Его пассажиры, как и наши, разминались, прохаживаясь по перрону.

Похоже было, что теперь все считают "Канадец" уже не врагом, а другом, нашим двойником и спутником. Пассажиры обоих поездов болтали друг с другом и обменивались впечатлениями. Главные кондукторы стояли рядом и о чем-то беседовали.

Поезд тряхнуло – это вернулся и был прицеплен наш тепловоз. Вскоре мы были уже в пути, и пассажиры толпой хлынули на застекленный второй этаж салон-вагона, чтобы наслаждаться зрелищем гор.

Среди тех, кто прошел туда через вагон-ресторан, к некоторому моему удивлению, оказался и Филмер, а сразу за ним шла Нелл, которая из-за его плеча увидела меня и сказала:

– Джордж Берли просил кое-что вам передать.

– Прошу прощения, мисс, – прервал ее я и отступил подальше в промежуток между столиками, чтобы пропустить Филмера. – Сейчас к вам подойду.

– Что-что?

Она была немного озадачена, но остановилась и тоже отступила в сторону, чтобы пропустить тех, кто шел позади нее. Филмер прошел мимо, не останавливаясь и не обратив никакого внимания ни на меня, ни на Нелл, и, когда его спина была уже далеко и он не мог нас слышать, я вопросительно повернулся к Нелл.

– Случилась какая-то путаница, – сказала она, стоя напротив меня, по другую сторону столика. – Кажется, когда Берли вернулся с вокзала к себе в купе, у него звонил телефон – какая-то женщина хотела поговорить с неким мистером Келси. Джордж Берли просмотрел свои списки и сказал, что в поезде нет никакого мистера Келси. Тогда эта неизвестная попросила его передать то, что она скажет, мне, что он и сделал.

Это наверняка была миссис Бодлер, подумал я: больше никто номера телефона Берли не знает. Самого Билла никак не могли принять за женщину. Неужели его секретарша?.. Боже упаси.

– И что нужно было передать? – спросил я.

– Я не уверена, что мы с Джорджем ничего не перепутали. – Она нахмурилась. – В этом нет никакого смысла, но... Вот: ноль-сорок девять. Это и нужно было передать – ноль-сорок девять, и все. – Она посмотрела на меня. Но вас, по-моему, это здорово обрадовало.

Однако в то же время мне было не по себе при мысли о том, что еще немного – и это услышал бы Филмер.

– Да... Вот что, – сказал я. – Пожалуйста, никому про это не говорите и сами забудьте, если можете.

– Не смогу.

Я лихорадочно пытался придумать какое-нибудь, пусть не правдоподобное, но хотя бы осмысленное объяснение.

– Речь идет о границе между Канадой и Штатами, – сказал я. – Она проходит по сорок девятой параллели.

– А, ну да. – Похоже, это ее не очень убедило, но она решила не углубляться в подробности.

– Сегодня вечером, – сказал я, – кто-то доставит в "Шато" письмо, адресованное вам. В нем будет фотография. Это для меня, от Билла Бодлера.

Постарайтесь сделать так, чтобы я его получил, ладно?

– Хорошо. – Она заглянула в свою папку. – Я вообще-то хотела поговорить с вами о том, где вас разместить. – Мимо нас прошли несколько пассажиров, и она подождала, пока они скроются. – Поездная бригада остановится в служебном флигеле "Шато", а актеры – в самом отеле. Что вы предпочитаете? Я должна составить список.

– Наши пассажиры тоже остановятся в отеле?

– Наши – да, но не болельщики. Они все сходят в Банфе. Это городок не доезжая Лейк-Луиз. А все владельцы будут жить в "Шато". И я тоже. Что вы предпочитаете?

– Жить с вами, – ответил я.

– А серьезно?

Я немного подумал:

– А нет еще какого-нибудь места?

– Там есть что-то вроде поселка при станции, километрах в полутора от самого "Шато", но это всего несколько лавок, и в такое время года они уже закрываются на зиму. В горах много чего уже закрыто. – Она помолчала. "Шато" стоит отдельно, на берегу озера. Там очень красиво.

– Большой этот отель? – спросил я.

– Огромный.

– Ладно. Рискну остановиться там.

– А чем вы рискуете?

– Тем, что меня разоблачат. Сорвут с меня жилет.

– Но ведь там вам не нужно будет ходить в жилете, – заверила она меня.

– Нет, не нужно будет... Это образное выражение.

Она приготовила папку и ручку.

– Томми Титмус, – сказал я.

Она усмехнулась.

– Т.Титмус, – повторила она, записывая. – Правильно?

– Прекрасно.

– Кто же вы такой на самом деле?

– Потерпите – со временем узнаете.

Она сердито взглянула на меня, но ничего не сказала, потому что кто-то из пассажиров подошел к ней с какими-то вопросами, и я отправился вперед, в салон-вагон, чтобы посмотреть, насколько прочно засел там Джулиус Аполлон. По дороге я размышлял, чем грозит мне попытка залезть в его портфель и не лучше ли неукоснительно выполнить приказ – не подвергаться риску попасть под арест. Если бы генерал не надеялся, что я загляну в портфель, он не стал бы сообщать мне номер. Но если я полезу в портфель и меня за этим застанут, вся операция провалится. Однако Филмера нигде не было видно.