На полшага впереди смерти

Ну что, можно поздравить еще с одним подозреваемым?

Агата Кристи, где ты, чтобы описать наши подвиги и дать неожиданную, но хорошо доказанную и документированную отгадку?

Вот только реальная жизнь – это не кино и не роман. А нечто значительно хуже…

Глава 40

Начальник уголовного розыска подполковник Иванов был старый, матерый волчара и в целом город в руках держал крепко.

– Сегодня лидер, а завтра пидер. – Это была его любимая присказка, когда объявлялись всякие крутые, позволяющие себе слишком много, и оказывались в наручниках в комнате для допросов.

Давил он братву нещадно. Но обязательно рано или поздно заведется какая-нибудь уголовная тварь, которая объявит себя авторитетом. Они, как тараканы, возникают всегда, сколько ни трави. Поэтому Иванов давно решил – пусть кто-то держит район, точнее, считает, что держит, объявляет себя смотрящим. А начальник розыска будет держать за хобот его и через него всю мелкую шушеру.

Утром к Иванову подкатил Череп, считавшийся местным авторитетом, чья власть простиралась аж от рынка до окрестностей, со словами о заезжих отморозках. Хватило нескольких секунд, чтобы понять – тип, на которого жаловался местный авторитет, чем-то ему прищемил хвост, притом болезненно. Черепа начальнику уголовного розыска было не жалко, и сломя голову бросаться за него в бой он не стал.

– Это настоящий гангстер, – пиная ногой кирпичную стенку гаражей, возмущался Череп, будто сам был не бандитом, а воспитателем в детсаду.

– Ствол, наркоту у него видел? – лениво осведомился Иванов.

– Ствол? – Череп хотел брякнуть, что видел, но вовремя вспомнил, что револьвер принадлежал его помощнику Бройлеру. – Нет.

– А что видел?

– Да у него на морде сто пятая статья написана.

– А у тебя на морде статья об алиментах. Ну и что?

– Зачем обижаешь?

– Ладно, благодарю за службу.

– За какую службу! – взвился Череп, обвиненный в содействии правоохранительным органам. – Я тебе по-свойски!

– Остынь… Спасибо, своячок. Проверим твоего вражину.

– Проверь, Сергеич. Проверь ирода…

Начальник розыска прикинул, что, скорее всего, речь идет о каком-то заезжем уголовнике. Как тот сам сказал – он здесь кантуется. Может, дельце какое присматривает. Или в бегах.

Самый простой способ – это послать участкового, чтобы устроил разнос этому Зиновию и выкинул из города залетного блатаря от греха подальше. Нет на твоей территории человека – нет проблемы. Проблемы будут у тех, к кому он заедет. Железная логика. Но Иванов прошел старую школу, учившую думать о стране вообще, а не только о вверенном тебе районе.

Придя на работу, он затребовал себе литерное дело по розыску преступников и без вести пропавших. Каждый день оно пополнялось ориентировками по особо опасным лиходеям.

Подполковник углубился в перелистывание дела. Через час он закончил выборку и позвонил Черепу:

– Подгребай в контору.

– Мне в контору?!

– Хорош мозг выносить. Ты бизнесмен, обязан в контору ходить. Никто тебе ничего не предъявит. Сам знаешь…

– Уговорил.

Через некоторое время сопровождаемый постовым Череп зашел в кабинет начальника угрозыска, ощущая себя совершенно не в своей тарелке. Хотя тут было много чего знакомого – некоторые предметы мебели и оргтехники ему пришлось сюда подогнать с рынка в качестве спонсорской помощи.

– Садись, – пригласил Иванов жестом.

– Не садись, а присаживайся.

– Кончай выделываться, Череп. Вот, смотри. – Начальник угрозыска протянул посетителю папку с ориентировками.

Вскоре Череп ткнул пальцем в одну из мерзких рож:

– Он!

– Это тот приятель Зиновия? Ты уверен?

– На маразм не жалуюсь…

– Лучше бы ты на память не жаловался. – Иванов взял папку и прочитал под фотоизображением: «Головатько Михаил Матвеевич, кличка Миша Стройбат, 44 года. Разыскивается за совершение разбойного нападения и наемного убийства».

А ведь Череп не ошибся. Действительно киллер.

– Брысь отсюда, – кинул Иванов гостю. – И никому ни слова. Понял?

– Еще бы.

Когда Череп вышел из кабинета, начальник угрозыска взял телефонную трубку и принялся названивать по указанному в ориентировке номеру инициатора розыска.

Глава 41

– Людьми всегда двигали страсть к вещам и алчность. Где бы были моралисты и альтруисты, если бы не купцы? Где было бы человечество, если бы не толкала вперед караваны и каравеллы страсть к золоту, а потом к банковским счетам? Что было бы с человечеством, если бы принципы устанавливали такие чистюли, как ты, Кунар? И на что было бы похоже человечество, если бы строго жило по законам и правилам, – оно бы просто самоуничтожилось. Что, я не прав? – испытующе посмотрел на Кунара Мопс.

В предбаннике было жарко, разложены деликатесы и элитная выпивка, со стороны бассейна слышался женский смех, и все говорило за то, что жизнь у двоих старых друзей, впавших спьяну в грех философствования, удалась.

– Человечество сформировалось в борьбе за вещи и за деньги. Притом сегодня сами вещи не столь важны – китайские часы за десятку показывают время лучше швейцарского «Патек Филиппа» за миллион долларов. Важен статус социального доминирования. У меня есть, а у вас нет, хотя вам этого и очень хочется. И вся эта хваленая духовность, красота, эстетика – все это обратная сторона человеческой алчности. Есть что возразить?

– А по мне, человек отличается от животного тем, что у него есть человеческое достоинство. Честь, – пытался возражать Кунар. – А жрать и тянуть все под себя – признак недоразвитости личности и общественных отношений.

– А вы, батенька, коммунист.

– Кандидат в члены партии был.

– Вот именно. Коммунисты и бандиты социально близкие. Так что неудивительно, что ты попал в бригаду, стал авторитетом и не утратил коммунистических взглядов.

– Ну не утратил. И свое братковское прошлое тоже принимаю, потому что тогда так было надо. Но одно скажу – я не алчная нелюдь. Я человек.

– И я человек. Просто богатый человек. Вынужденный защищать свое богатство. А что защищал всегда ты? Не за деньги же, которые тебе по большому счету до фонаря, ты войнушки в Москве в девяностые годы устраивал?

– Не за них.

– А за что?

– Потому что были наши. И были чужие. С Кавказом бились. С залетными. Потому что такова логика войны.

– А логика бизнеса – урвать как можно больше, и в зад ваши войны, если за них не платят звонкой монетой… Кстати, коммунистов твоих погубило то же самое – страсть к вещам. Притом к импортным.

– Еще не вечер, Лева. Будущее будет или светлое, или его вообще не будет и человек сам себя сожрет…

Больше года назад состоялся этот разговор. Кунар, отвлекшись от воспоминаний, которые необычно ярко стояли перед его глазами и которыми он сейчас делился с собеседником, опрокинул рюмку коньяку и от удовольствия зажмурился.

С Капанадзе он встретился в грузинской кафешке обсудить, что нового. В результате зарядили графинчик коньяку с шашлыком – и пошли на десерт сентиментальные предания о былых временах.