На прорыв!
Шрифт:
Всего Вики забрала с собой в экспедицию 16 БПЛА. Но в небе постоянно витали лишь 5. Половину «летающих гаджетов» физик оснастила счётчиками Гейгера и прочими высокоточными приборами для снятия показаний в таких проблемных местах, как Уссурийск. Пока они не спешили показываться людям на глаза.
Состав набрал скорость в 20 км в час и Зёма включил ветряные ловушки. По бокам вагонов выдвинулись отсеки. Они не сильно выпирали и позволяли спокойно проскочить между столбами по краям железнодорожного пути, не повреждая оставшиеся строения. Лопасти ротора были длинными, массивными, но узкими и крутились внутри обтекаемого механизма. Металлопластиковая ячеистая структура делала их инертными к радиации и практически вечными. Ветер должен был вращать лопасти много
Зиновий раз был бы заменить все металлические детали всех вагонов и тягачей на что-то менее привлекательное для пропитки радиацией, но полностью отказаться от металла не удавалось: колесная тяга, к примеру, полностью оставалась прежней и по большей части остовы вагонов. Зато конструкторам удалось поменять все сочленения и теперь полная консервация состава в случае повышенного радиационного фона перешла на другой уровень.
Обтекаемый встречный ветряной поток стал раскручивать внутренние механизмы, создавая заряд. Лоб состава так же сразу закрутил 4 мини-лопасти, которые уже ловили воздух внутрь себя. Скорость состава моментально упала на 3 километра в час, но роботы поднажали, и стрелка вновь поползла вверх.
Адмирал повысил мощность генераторов. Колёса за несколько минут стали крутиться со скоростью уже более 40 км в час.
– Ого, мы несёмся как ветер, – сказала Ленка, попросту не зная, с чем сравнить быстро движимый механизм.
– Это не предел. Но сейчас перед туннелями мне придется отстегнуть роботов. Они будут медленно бежать рядом с составом, чтобы не собирать столбы. Не будем же мы сносить все оставшиеся коммуникации. Роботом то всё равно. Их делали по принципу тяжёлых танков. Мощными, но не слишком скоростными. И если учитывать их износ, я бы не рискнул разгонять их свыше 50-ти. Запнется один – упряжка не заметит. Падёт десяток – и совершим первую за последние 17 лет крупную железнодорожную катастрофу.
– Катастрофы нам не нужны, – подтвердила Лена.
– Да, так что едем не спеша. Тратим заряд на планеры, дроны и внутренние службы, чтобы ночью было чем освещать вагоны и окрестности. А там и роботы не будут отставать. – Добавил Зиновий, повторяя инструкции инженеров скорее для себя.
«Содружество» быстро пролетело старые заброшенные станции в черте территории, ранее называвшейся Владивостоком. Пассажиры в вагонах во все глаза смотрели на робкие волны спокойного, мёртвого моря.
Полный штиль помогал представлять, что нет в водной глади ни рыбешки, ни растения. Лишь бурая морская капуста, пропитанная радиацией, вдоволь выброшенная на берег, создавала иллюзию жизни. Стояли на берегу брошенные катера и лодки, ещё не разобранные на металл по причине сильного радиационного фона. С одной стороны море в Угловом заливе манило к себе, предлагая разложить шезлонги и греться на солнце, с другой – медленно убивало всё, что к нему подходит. На побережье валялись оттаявшие тела собак, кошек, скелеты дельфинов и морских котиков, возвышались громадами туши китов, над которыми никогда не летали мухи. Навевали тоску руины моста Седанка-ДеФриз. Его не обрушило от ракет, как мост на остров Русский, но неполных два десятка лет хватило, чтобы воды поглотили его конструкцию, не выдержавшую испытанием временем.
Пряжку с роботами Зёма отстегнул перед въездом в туннели. Роботы, теперь скрепленные тросами только между собой, побежали в обход по поверхности, бряцая стальными упряжками о корпуса и головы. Оставшийся самый массивный трос, который и держал всех роботов прицепленными к тягачу, моментально подтянуло и смотало лебедкой на лоб локомотива. Бронированное стекло делали с расчётом на то, чтобы выдерживало удар управляемой с дистанции «застёжкой», если катушка плохо срабатывала. Но на это не сильно надеялись и по факту трос сделали коротким, чтобы не причинять возможный вред составу.
Содружество миновало место прошлой засады на Варяг. И без остановки встало на пути в сторону Уссурийска. Дрон-разведчик уже пролетал над станцией, которая могла отправить состав в сторону Находки, и убедился, что рельсы стоят на верном пути.
Дал добро ехать без остановки.Запищала рация. Зиновий надавил тугую клавишу. Он ощущал упругость скорее мозгом, чем рукой. Чувство меры без датчика тактильной отдачи приходилось определять на глазок.
– Приём, адмирал. – Послышался голос Седыха. – Что нового? Говори, пока хватает вышек.
– А чего ты переживаешь? До Уссурийска достанет. А там новые поставим, – ответил Зиновий. – Слушай, всегда хотел спросить, почему ты Брусову дал звание адмирала, будучи капитаном первого ранга? Почему ты сам не адмирал?
– Я списан в утиль, и анклав «Владивосток» – мой последний корабль. Какие уж новые звания после схода на берег? – Прохрипел капраз. – Брусову нужна была мотивация. Ответственность. Дело, чтобы начал оправдывать. А потом пришла молодёжь вроде тебя и сама нахватала себе званий, сколько хотела. И вот ты, молодой адмирал, ведешь в путь новый сухопутный корабль. Никто не против. Тебя же даже в этот тянет… как его… космос! А там звания кораблей очень даже в ходу. Там никто не будет задавать тебе дурацких вопросов, почему ты адмирал.
– Седых, ты не выносим. – Отмахнулся Зёма. – До Уссурийска попытаемся дотянуть без остановок. Вечером пошлём весточку. Всё, отбой.
Поезд продолжал своё путешествие. Тихо стучали колёса. По расширенным купе без дверей и, особенно в вагоне-ресторане слышались бесконечные разговоры: подали завтрак. Поедая горячую гречневую кашу, хлеб из вакуумной упаковки с маслом из сухого молока и попивая гранулированный кофе, люди знакомились. Затем осваивались, бродя вдоль состава.
Зиновий вяло посматривал на монитор. В отличие от десятков мониторов Тимофея, адмиралу на панели управления приходилось листать потоки, переключая транслируемые картинки в вагонах. Судя по камерам наблюдения, люди шатались по коридорам и подземники в основном спорили с анклавовцами насчёт запаха и вкуса моря. Молодому поколению не удалось побывать на морском побережье и после увиденного побережья желания не сильно прибавилось.
Мёртвая вода больше не тянула к себе людей.
Зиновий, отмечая спокойное отношение людей к наблюдению начальства, был доволен. Он распределял экипаж по купе по возможности поровну: 2 анклавовца на 2 подземника. Как и Брусов, он разделил мужские и женские вагоны. В этот раз существовал лишь один женский и пять мужских вагонов, но причина тому была не в боеспособности. Женщин после решения о политике увеличения населения, берегли как зеницу ока и в поход взяли только незаменимых специалистов. С Ольхой, Вики, Еленой, Евгенией, Алисой, Тоней и прочими женщинами поселился и Андрейка.
Дорога укачивала. Небольшая скорость вагонов тянула в сон. Адмирал отправил Елену перекусить. А ему Алиса принесла завтрак прямо к пульту управления. Отвлекаться не хотелось.
Жуя, смотрел в небо. Над головой, чтобы хоть как то скрасить путь, парили планеры, периодически сменяя другу друга. Пролетали у окон и дроны.
Тянулись часы дороги до Уссурийска, показывая бесконечные поля грязного, талого снега, измученные, кривые деревца, валежины, огромные лужи и робкие солнечные полянки с пожухлой давно прелой травой, среди которой готовилась появиться первая зелень. Вроде бы 2 месяца было ровно так же. Но та весна оказалась ложной. Зима, сражаясь за свои права, намела снега. Который в последний раз за этот год таял лишь сейчас.
Ничего не предвещало опасности в этих новых талых сугробах. Весна приходила на смену долгой, безмерно затянувшейся зиме теперь могучая, долгожданная. Пригревало солнце через стекло, расслабляя тела и души. Зиновий незаметно для себя стал больше уделять внимания давно вернувшейся со столовки Елене, чем дороге. Руки у него для ласки были ни к чёрту, но губы всё ощущали: жар её прогретой на солнце кожи, полыхающие пунцовым светом щёки, полные губы, целующие в ответ, когда его губы переставали целовать шею, подбородок и пылающие уши. Ноздри жадно хватали запах её тела, исходящий от открытой шеи. Всё прочее надёжно скрывала ее чёрная Саламандра. Но ещё более мешал теперь свой алый костюм.