На распутье

К концу Гражданской войны приходило осознание того факта, что представления о быстром «введении» социализма в России (примерно за 2 года)⁷ оказались несостоятельными, что фазы переходного от капитализма к социализму периода, а также самого социализма, подготавливающего переход к коммунизму, потребуют времени, исчисляемого десятилетиями. Приходилось искать способа длительного хозяйственного взаимодействия, идти на учёт интересов и возможностей крестьянства приспособиться к новым условиям жизни, приходилось искать компромисс с ним.

Основное противоречие социальной природы мелкобуржуазного крестьянства заключалось в том, что оно одновременно являлось и собственником средств производства, и тружеником в своём хозяйстве. Никаких социально-экономических или психологических факторов, обеспечивающих его заинтересованность в социалистической организации труда, такое представление о крестьянстве не фиксировало. Не считая, конечно, действовавшей в среде беднейшей части крестьянства – угрозы окончательного разорения, на что указывали еще К. Маркс и Ф. Энгельс в «Манифесте Коммунистической партии». Из этих оценок и представлений исходил В. И. Ленин, решая аграрно-крестьянскую проблему применительно к социалистической революции. Он выделял в крестьянстве слой бедняков (сельский полупролетариат) и классическое мелкобуржуазное среднее крестьянства. Это была попытка найти опору в крестьянстве, подходя к нему с точки зрения учёта степени его пролетаризации, т. е. в соответствия требованиям концепции пролетарской коммунистической революции. Следовательно, изначально В. И. Ленин усматривал социалистический потенциал, правда, не во всём крестьянстве, а только в большей части (примерно 60 %) его. Правда, этот потенциал, как показали первые годы советской власти, оказался весьма не устойчив, поскольку он был рождён опасением оказаться лишёнными своего положения как собственника средств производства, своего хозяйства. Он исчезал по мере перехода бедняков в разряд середняков, что обрушило первоначальные расчёты В. И. Ленина относительно решения аграрно-крестьянской проблемы в ходе социалистической революции⁸.

Под влиянием практики социалистической революции в России В. И. Ленин двигался в направлении признания наличия определённого социалистического потенциала у среднего крестьянства, проявлявшегося в способности его ради собственных (частнособственнических) интересов включиться в процесс социалистического строительства. На это указывают его поиски возможности использовать кооперацию в условиях нэпа для их вовлечения в социалистическое строительство в качестве активного участника. Но это был, весьма ограниченный и своеобразный, условный социалистический потенциал, он проявлялся не в способности идти к социализму, подчиняясь законам своей социальной природы, а способности быть ведомым к социализму.

Очевидно, поэтому со временем В. И. Ленин стал всё больше признавать необходимость не просто подчинять интересы крестьянства интересам пролетариата и использовать их в интересах пролетарской революции, но начинать диалог с крестьянством на равных – так, чтобы, не поскупившись интересами пролетарской революции от противопоставления интересов рабочих и крестьян, перейти к их соединению не только в политике, но и в экономике, а затем и во всех вопросах преобразования жизни общества на принципах социализма и подготовке общества к переходу к коммунистической организации.

Однако Ленин продолжал рассматривать среднее крестьянство как силу, которая в настоящее время, безусловно, руководствуется частнособственническим интересом, следовательно, признавал в нём наличие и действие капиталистического потенциала (крестьянство порождает капитализм, с которым предстоит «последний и решительный бой»). Отсюда стремление В. И. Ленина к большой осторожности в проведении государственной политики по отношению к крестьянству. Отсюда тактика уступок, как способа предотвращения крестьянской антипролетарской контрреволюции. В последних статьях «Как нам реорганизовать Рабкрин» и «Лучше меньше, да лучше» он фактически подтвердил это опасение: если советской власти не удастся удержать крестьянство в политическом союзе с пролетариатом, то тогда оно пойдёт за буржуазией⁹. Ничто не указывает на признание Лениным наличия в среднем крестьянстве социалистического потенциала, подчиняясь которому оно само могло бы прийти к мысли о возможности отказа от привычной ему системы единоличного хозяйства (собственность на орудия труда и произведённый продукт) и принципиальной возможности перехода к коллективному производству и распределению коллективно произведённого продукта между производителями. Поэтому возможность вовлечения среднего крестьянства в движение к социализму он связывал исключительно с его хозяйственным интересом.

Ленин был не просто марксистом, т. е. человеком, разделявшим взгляды, оценки, теорию К. Маркса (таких было очень много) и даже не просто развивавший их (таких было мало). В. И. Ленин был человеком, который самостоятельно, независимо от К. Маркса, опираясь на марксистскую методологию и анализ революционного опыта, приходил к тем же выводам относительно возможности развития социалистической революции в России, что и Маркс на основе теоретического анализа весьма ограниченного материала.

Выводы К. Маркса и В. И. Ленина относительно новых возможностей, которые открывались перед русской революцией своеобразием исторического развития России совпадают, конечно, не во всех пунктах, а существо совпадающих оценок и прогнозов часто сформулировано различно. И включены они в контекст различных проблем. Тем не менее, они совпадают в главном – открывают перед русской революцией новые перспективы, связывают их с некоторыми цивилизационными особенностями России и, в частности, с особенностями российского крестьянства, его развития и состояния. Это обстоятельство даёт основание предположить, что если бы В. И. Ленин узнал о поздних взглядах К. Маркса относительно дополнительных возможностей развития социалистической революции в России, связанных с социалистическим потенциалом российского общинного крестьянства, он смог бы воспринять его идеи и использовать для дальнейшей разработки плана построения социализма в СССР.

Ленинские работы последнего периода его деятельности отражают именно это понимание большевиками марксистской теории исторического процесса, социалистической революции и опыт её приложения к специфическим условиям России. Это позволяло В. И. Ленину поставить все основные проблемы социалистического строительства, но не позволяло найти практического решения очень важного вопроса – о конкретных способах превращения крестьянства в класс социалистического общества, а значит, и окончательного решения аграрно-крестьянской проблемы в социалистической революции. Нерешённость этой проблемы стала камнем преткновения на пути дальнейшей разработки плана построения социализма в СССР. Об этом свидетельствует произошедшее уже после смерти В. И. Ленина усиление и обострение никогда не прекращавшейся дискуссии по принципиальным вопросам революции, в которой аграрно-крестьянский вопрос занял теперь центральное место. Ключ к решению этой проблемы был заключён в понимании происхождения и природы социалистического потенциала российского крестьянства, о котором писал К. Маркс.

Если В. И. Ленин не знал об этих взглядах К. Маркса, то этого нельзя сказать о других руководителях РКП(б), об отношении которых к ним мы можем судить по их политическому наследию и практическим делам. Л. Д. Троцкий, Г. Е. Зиновьев, Л. Б. Каменев и их единомышленники считали, что от среднего крестьянства исходит угроза революции, следовательно, не признавали социалистического потенциала в основной массе российского крестьянства. То же можно сказать и о Н. И. Бухарине, считавшего нэп своевременной и правильной уступкой частнособственническому инстинкту и частной инициативе, которые определяли поведение и интересы крестьянства, а также перспективу хозяйственного «врастания» в социализм не только трудящихся крестьян, но и кулаков. Не случайно механизм, обеспечивавший изменение социальной природы крестьянства у Бухарина, не был раскрыт сколь-либо удовлетворительно.

Если и можно предположить влияние новых идей К. Маркса, то оно может относиться не к признанию социалистического потенциала российского (советского) крестьянства, а к иным проблемам. У Троцкого (а также Зиновьева и Каменева), возможно, это влияние проявилось в его расчётах продлить срок существования СССР за счёт налаживания экономического сотрудничества с развитыми капиталистическими странами (в качестве аграрно-сырьевого придатка) и использование его результатов для решения внутренних экономических и социальных проблем, а также для предотвращения угрозы военной интервенции или экономической блокады. А у Бухарина – в надежде обеспечить расположение крестьянства политикой, направленной на первоочередное удовлетворение его потребностей, в возможности строить социализм, не спеша, используя старую техническую базу, а также в убеждённости, что таким образом можно построить социализм только «отсталого типа». Конечно, в отношении их речь может идти не о заимствовании системы оценок и предложений К. Маркса, а о приспособлении некоторых из них к собственным концепциям развития социалистической революции в СССР (подробнее эти вопросы будут рассмотрены в главе 4, разделах 4.1 и 4.2).

Только у И. В. Сталина на рубеже 1924–1925 гг. появляются положения, серьёзно отличающиеся от тех, с которыми он, в полном согласии с В. И. Лениным, выступал ещё совсем недавно (например, в начале 1924 г.) и в которых, в то же время, угадываются оценки и предложения, соответствующие если не формулировкам, то общему ходу рассуждений К. Маркса относительно способности российского крестьянства участвовать в социалистической революции.

Прежде чем говорить о том, как проявилась «подсказка» К. Маркса во взглядах и планах И. В. Сталина, необходимо сделать следующее отступление. В доступной историкам части архива И. В. Сталина нет ни слова о сельской общине и связанным с ней социалистическим потенциалом российского крестьянства. На первый взгляд этот факт свидетельствует против того, что он воспринял указанные оценки и предложений К. Маркса. Однако этому есть своё объяснение.

Говоря об использовании коллективизма российского крестьянства, рождённого и развивающегося благодаря сельской общине, К. Маркс мог оперировать только тем общественным институтом, который существовал тогда в российской деревне. Как будет выглядеть организация российского общества после социалистической революции в России, он знать не мог. В середине 1920-х гг. ситуация по сравнению с 1870-1880-ми гг. изменилась. Возникло государство Советов рабочих и крестьян, которое своими корнями уходило не только в стачкомы рабочих, но и в демократические институты и традиции российской деревни. Известно, что отношения Советов и сельской общины складывались не просто. В условиях революции, когда в деревне произошло крайнее обострение борьбы в связи с разделом земли, сельская община представляла собой институт малополезный для обеспечения развития революции в деревне, поскольку по природе своей была ориентирована на учёт, представление и обеспечение интересов всех членов деревенского мира. Она не могла пережить социалистической революции, в ходе которой неизбежно происходил социальный раскол деревни. Она не была способна проводить классовую линию в деревне. Попытка занять «срединное» положение в этой ситуации приводило лишь к её ослаблению. Пережив даже российский капитализм, она, как ни покажется это странным, не могла в своём прежнем виде пережить социалистическую революцию. Её историческое время уходило как раз тогда, когда рождённый и развитый ею социалистический потенциал её членов получал возможность стать важным фактором социалистического преобразования всего общества.