На санях

— Спасибо, с удовольствием, — ответил Марк, сразу решив, что заболеет.

Это было, стало быть, во вторник. А в среду вечером мать позвала к телефону.

— Тебя. Какой-то вежливый мужчина. Сергей Сергеевич. Кто это?

Небрежно ответил:

— Новый тренер.

Мать сразу утратила интерес, она считала спорт бессмысленной тратой времени.

— Ну-ка, Максим, пулей вниз. Я в машине сижу, в переулке. Прямо под вашими окнами.

Без «здрасьте», без «как дела», и голос напряженный. Знает! Откуда? Ведь никого кроме Екатерины Викторовны в аудитории не было! Наверняка она, чертова дура, кому-то ляпнула…

Выглянул из кухонного окна. Знакомая «волга» стояла внизу, под фонарем, поблескивала бежевой крышей.

Крикнул:

— Мам, я пойду воздухом подышу. Что-то голова болит.

Спускался — лихорадочно соображал, как быть, чем оправдываться. Так ничего и не придумал.

Дверца открылась сама — Эсэс перегнулся с водительского сиденья, толкнул.

— Садись, герой. Интересный ты парень… — «Куратор» смотрел с прищуром, выражение лица непонятное. — Вроде дурак-дурачок, зайка пушистый. Почитал я твое художественное сочинение. Аналитик из тебя, как из жопы певица. Но есть у тебя другой талант, редкий. Ты людям нравишься. Это в нашей профессии большущий плюс.

Марк слушал — ничего не понимал.

— Что ж ты не похвастался? Сюрприз хотел сделать? Держи награду. Набор шариковых ручек «бик», четыре цвета, из моего личного подарочного фонда.

И действительно протянул футляр с ручками.

— За что?

— Не прибедняйся. Ты приглашен к объекту на день рождения. А там будет сразу несколько интересующих нас персон. Иностранные журналисты и диссида. То, что у нас в этом гадюшнике будут свои глаза и уши — большая оперативная удача.

У Кладенцовых телефон на прослушке, дошло до Марка. Екатерина Викторовна кому-то говорила про приглашенных и помянула своего студента.

А Сергей Сергеевич достал записную книжку.

— Сейчас расскажу ху из ху. Из тех гостей, которые представляют особый интерес. Слушай внимательно. Потом проверю, насколько хорошо ты всё запомнил. Начну с иностранцев. Антуан Дено, из культурного отдела французского посольства. По нашей информации сотрудник ихней спецслужбы. Спецкор газеты «Фигаро» (он сделал ударение на втором слоге) Жан-Люк Кантор, наверняка еврей, с такой-то фамилией. Остальные гости — не твоя забота. Ожидаются трое совграждан, все мутные, но их ведет другая группа, так что ты на них не отвлекайся. Плюс жены, они тоже не твоя забота. Но вот с французами постарайся подружиться. Используй свое колоссальное обаяние.

Эсэс хохотнул, Марк тоже улыбнулся, нервно.

— А… а что я должен…

— А ничего, — перебил «куратор». — Никаких вопросов-расспросов, веди себя деликатно, ты такой милый, интеллигентный, немного застенчивый, но славный юноша. Они обязательно тобой заинтересуются. Уж корреспондент точно. Будущий журналист, сын известного писателя, да и Китиха твоя им расскажет, какой ты их семейству благодетель. Завязать связи во французском культурном сообществе — вот твоя начальная задача. Потом эти связи тебе пригодятся.

— В каком смысле?

Эсэс подмигнул.

— В очень для тебя интересном. Если справишься с заданием и мосье Кантор или, что еще лучше, мосье Дено станут тебя привечать, готовься к своей первой загранкомандировке. У вас ведь в конце четвертого курса стажировка в «Юманите»? Поедешь. У Дено как раз в мае заканчивается срок, он в Париж вернется. Кантор на родину раз в две недели ездит. Они обязательно захотят приветить и обогреть юного московского друга. Передам тебя смежникам из нашего посольства, и дальше уж они тебя будут курировать. Кумекаешь, какая перед тобой дорога может открыться? Так что ты уж, Максимка, постарайся.

— Да кто меня пропустит на стажировку? — пролепетал потрясенный Марк. — Там всего два места, за них такие мажоры сражаются, верней их отцы! И неизвестно, чей папаша перевесит.

— У нас известно. — Эсэс покровительственно хлопнул его по колену. — Поедет твой приятель Богоявленский, сын члена ЦРК. Это согласовано. Но второе место идет по нашей квоте, и решать нам. Так что с этим проблем не будет. Ты только завяжи перспективные контакты.

Закружилась голова. Поехать во Францию? Увидеть Париж?

— …Что? — прослушал он начало следующей фразы — очень уж разволновался.

— Я говорю, заодно выполнишь там, на дне рождения, оперативное поручение. Простенькое, списывать названия книжек не придется.

— Какое поручение?

— Сделать «закладку». Понимаешь, книги, которые ты взял на заметку, оказались чепухой. Должно быть, Кладенцова дома антисоветчину не держит. Однако принято решение перекрыть этот канал, раз и навсегда. В таких случаях — говорю тебе как человеку, давшему подписку и вообще своему парню — допускаются спецметоды. Один из них — «закладка». Я тебе дам конверт. Ты как бы разглядывая книги, снимешь какую-нибудь с полки, полистаешь, как это принято у интеллигенции. Потом поставишь обратно. А конверт сунешь между страниц. И все дела. Выбери какую-нибудь попыльнее — из тех, которых хозяева не трогают.

— Конверт? А что в нем будет?

— Валюта. Французские франки.

— Зачем?

— Найдем при обыске. Это тебе уже не «Доктор Живаго» и даже не «Архипелаг», а железная 88-ая, «валютка», с выходом на 64-ую: «оказание иностранному государству помощи в проведении враждебной деятельности против СССР за денежное вознаграждение». Под угрозой десяточки, да при маме-инвалиде, поплывет у нас твоя Китиха, куда нам надо.

Марк молчал. У него дрожала челюсть.

Сергей Сергеевич посмотрел на часы.

— Сейчас у нас 20.45. Давай ровно через неделю, 31-го, тоже без четверти девять здесь встретимся. Встану у вас под окнами. Ты спускайся без звонка. Получишь последние инструкции и валюту. Пересчитаешь, распишешься. Всё как положено. Вопросы есть?

Помотал головой.

— Тогда всё. Семь дней у тебя на психологическую подготовку. Давай пять и двигай домой.

Первый раз за все время Марк в девять не топтался вблизи телефона. Про Мэри и не вспомнил.

Сидел в комнате, пялился в стену, шептал: «Семь дней, семь дней, семь дней…»

ПРОЩАНИЕ

Как только прошел ступор, прояснились две вещи.

Во-первых, что вот этого точно он не сделает. Жить потом станет невозможно. Екатерина Викторовна в тюрьме, ее мать в интернате для инвалидов, а ты гуляешь вдоль Сены? Или просто существуешь себе дальше, ходишь в универ на занятия? Не вариант.

Во-вторых, сказать Эсэсу «нет» тоже невозможно. Права Екатерина Викторовна: отказывать нужно было с самого начала, отделался бы максимум отчислением и армией, а теперь поздно. Они посвятили его в свою поганую «спецметодику», подключили к операции, которой придают большое значение. На свободе, чтоб языком болтал, ни за что не оставят. И никакой милицейский протокол не понадобится. Укатают, притом Эсэс, для которого это карьерный прокол, постарается, чтобы за решеткой ты попал в такой ад, где не выживешь. То есть опять-таки: жизнь станет невыносимой.