На сеновал с Зевсом
Шрифт:
— А кто? — заволновался Смеловский. — Не скажешь? Ну, так и я тебе ничего больше не скажу!
Он совсем разобиделся и бросил трубку.
Но я уже потеряла интерес к нашему разговору. У меня возникла острая потребность заглянуть в Интернет, что я и сделала без промедления. Набрала в строке поиска малоосмысленное сочетание слов: «наушник, присоска, калькулятор CITIZEN СT-700» и стала ждать, что выдаст на эту абракадабру всезнающий поисковик Яндекс.
Короткий марш-бросок по первой из выданных ссылок вывел меня на ассортиментный перечень «Техника для защиты информации». Там в разделах «Аксессуары» и «Приемники» я нашла и наушники, и присоски для крепления микрофонов, и невинный с виду калькулятор CITIZEN
«Самая нужная вещь для торговца фастфудом!» — съязвил мой внутренний голос.
На это и сказать было нечего.
Распечатав познавательный прайс, я села на подоконник и долго смотрела на машину Алехандро, испытывая странное чувство — нечто вроде горького удовлетворения. «Ничего больше тебе не скажу!» — выпалил Макс, но я уже поняла, что больше-то ничего и не надо. Чего я не знала, о том с большой степенью вероятности догадалась и теперь могла бы с гордостью сказать, что тонкая женская логика в очередной раз восторжествовала над грубой реальностью.
«Эх, не та это была реальность, какой хотелось!» — вздохнул внутренний голос, щедро посыпав солью мои сердечные раны.
Надежда на бурный роман с мачо Алехандро окончательно и бесповоротно умерла. Я похоронила ее под обломками очередной разбившейся мечты, утерла слезинку, взяла себя в руки и уже совершенно бестрепетно и хладнокровно собралась к выходу, не пожалев усилий на то, чтобы подчеркнуть свои лучшие стороны.
Результат впечатлял: мое отражение в зеркале могло вызвать комплекс неполноценности даже у голливудской красотки.
— Ого! — уважительно протянул Зяма, шагнувший мне навстречу из кабины лифта.
Я без объяснений поняла, что братец был у Трошкиной. Украшающее его физиономию сочетание самодовольной улыбки и следов губной помады говорило само за себя.
— Кому-то нынче повезет! — пропуская меня в лифт, добродушно заметил братишка.
— Строго наоборот! — мрачно ответила я и вонзила палец в кнопку с цифрой «1».
В другой руке у меня был бумажный лист, скрученный в тугую трубочку. Легонько похлопывая ею по бедру, туго обтянутому узкой юбкой, я сошла с крыльца и направилась прямо к «Лексусу».
Бабушки, по обыкновению заседающие на лавочке, при моем появлении перестали чирикать и замерли, активно вентилируя вставные челюсти. В беседке, где гомонили подростки, мучительным стоном оборвалась гитарная струна. Какой-то веселый малыш послал мне улыбку, но она отскочила от моей гранитной скулы и упала убитой бабочкой. В наступившей тишине послышался детский всхлип и старушечье бормотание: «Господи, спаси и помилуй!». Я одернула тугую блузку движением, каким ратник мог бы оправить короткую кольчугу, и ускорила шаг. Стальные набойки моих шпилек высекали из асфальта искры, сбивающие на лету шмелей и пчелок. Я не отрывала взгляда от «Лексуса», и сеанс гипноза удался: дверца с пассажирской стороны при моем приближении открылась сама собой.
Я молча села в машину, захлопнула дверь, сделала глубокий вдох и повернулась к мачо. Алехандро еще улыбался, но в глазах его заплескалось беспокойство.
— Тс-с-с! — шипением и жестом я отвергла не прозвучавший комплимент и вручила Алехандро свою бумажную трубочку.
— Это мне? — Он развернул свиток, быстро пробежал глазами шпионский прайс, тоже вздохнул и после долгой паузы посмотрел на меня с укоризной. — Значит, ты шарила в моей машине?
— А ты — в моей сумке! —
парировала я и дернула плечом, сбрасывая упомянутую сумку ему на колени. — Где там твой гадский жучок, или как это у вас, шпионов, называется?— О чем ты, я не знаю?
— Не врать мне! — рявкнула я, мигом утратив хладнокровие. — В глаза смотреть! Ты на кого работаешь?!
— А ты? Часом, не на гестапо?
Мы уставились друг на друга злыми-презлыми глазами.
— Ладно, — мачо опомнился первым. — Поедем отсюда куда-нибудь, поговорим спокойно.
Я безжалостно подавила свое любопытство в пользу внешней невозмутимости и не спросила, куда он меня везет. В этот момент мне было все равно, где рубить правду-матку самой и вырубать ее из Алехандро — хоть в застенках тайной канцелярии, хоть в стогу, который еще недавно придавал некий национал-патриотический колорит моим эротическим фантазиям с участием мачо.
Все оказалось проще и банальнее — он привез меня в ресторан. Увидев вывеску, я мрачно ухмыльнулась: популярное у местных буржуинов итальянское заведение «Фрателли» трудовой люд с прямым намеком называет «Брателло».
— Оборотень! — не сдержав эмоций, съязвила я.
Мачо дернул щекой, но притворился глухим. В сопровождении метрдотеля мы проследовали к свободному столику, оккупировали его и практически не глядя сделали заказ, слепо потыкав пальцами в меню. Вскоре мне принесли пюре из спаржи, которое я даже пробовать не стала. Выглядела зеленая масса так отвратно, что я добрых две минуты боролась с желанием зашвырнуть эту гнусную мечту кикиморы в еще более гнусную физиономию Алехандро и отказалась от этой мысли, только когда увидела, какой продовольственный паек достался самому мачо: запеченная в кожуре картофелина самого сиротского вида, украшенная одинокой веточкой базилика и покосившейся, как Пизанская башня, пирамидкой сырной массы. Алехандро с изумлением взглянул на свою тарелку, потом с недоумением — на столовые приборы, которыми он уже успел вооружиться, и после секундного колебания отложил нож и вилку подальше.
— Я вижу, ты тоже не голоден, — съехидничала я, пальчиком покачав свою миску со спаржевой дрянью. Мерзкое зеленое месиво заволновалось, как потревоженное болото. — В таком случае поговорим? Только честно! Ты работаешь на Лушкину, я правильно поняла?
Ложный мачо Алехандро смотрел на меня молча и даже не мигая, как орел с кордильерских вершин на солнце ацтеков.
«Что же, ты сегодня вполне ослепительна! — подбодрил меня внутренний голос. — Ну-ка, блесни интеллектом!»
И я блеснула:
— Галина Михайловна жаждет выяснить, почему родная дочь хотела ее убить?
Ответную реплику я угадала раньше, чем она прозвучала:
— Что ты об этом знаешь?!
И тогда я усмехнулась мудро и печально, как сфинкс, и почти с сожалением сказала:
— Приготовься к долгому рассказу…
Поскольку я не знала, что именно известно моему собеседнику, то начала издалека:
— Жил-был в нашем городе немного чокнутый, но не лишенный таланта фотограф…
— Игорь Иванович Горшенин, одна тысяча девятьсот восьмидесятого года рождения, русский, неженатый, не судимый, — речитативом выдал справку Алехандро. И тут же перехватил инициативу:
— «Малость чокнутый» — это ты мягко сказала, по-моему, придурок был конкретный, не зря его из всех журналов гнали в шею.
— Художника понять нелегко, — высокомерно заметила я.
— Добрая! — похвалил меня мачо. — А он, между прочим, за тобой следил!
— А ты, между прочим, тоже! — отбрила я.
Алехандро кашлянул:
— Гм… Так я для пользы дела!
— Дела у прокурора, — буркнула я.
— Сначала у следователя, — поправил знаток. — Так вот, насчет фотографа этого, папарацци недоделанного… Сначала он не за тобой ходил, а твоего приятеля снимал, который с телевидения.