На сердце без тебя метель...

И Лиза, как могла красочно, рассказала обо всем. Как поселилась у немки-акушерки, как искала брата, как сбежала от Амалии Карловны, когда та, прельстившись наградой, решила ее сдать его сыщикам. Говоря это, Лиза осеклась, заметив, как Александр нахмурился и пару раз сжал пальцы в кулак. А следом пришли смятение и боль от понимания, что вовсе не он вел розыск в те дни. А еще Лиза вспомнила, что в то время, когда она в страхе бежала от дома на Немецкой улице, здесь, во флигеле, жила другая женщина. И не просто жила, а делила с Александром постель, как еще недавно делила она, Лиза.

— Это был не ты.

Наверное, стоило промолчать. Ведь сама вчера соглашалась, что время покаяний прошло. Но душа все еще ныла при мысли о той, другой.

— Это был не ты. Тебе было не до розыска, верно? Когда она жила здесь, при тебе…

Взгляды их схлестнулись, как клинки. Но на этот раз не Лиза отвела глаза первой. И для нее его замешательство было сродни признанию в том, что ему неловко хотя бы на малую толику.

— Ты ведь тоже в последний год жила не только в монастыре, верно? — быстро вернув себе самообладание, атаковал Александр в ответ.

Лиза посчитала это наилучшим моментом, чтобы перейти к рассказу о том, как она оказалась в семье Дуловых, и о помощи, что ей оказала Натали. Однако, судя по виду Александра, слушал он внимательно, но в памяти оставлял только то, что касалось Никиты. И Лиза впервые увидела то, чего не замечала за ним прежде, — ревность, пусть и скрытую где-то в глубине души, надежно запертую в глубине его взгляда.

— И что? Долго Дулов крутился вокруг тебя? — даже перебил ее однажды Александр, опускаясь в кресло напротив.

Лиза с трудом сдержала улыбку, подводя рассказ к неожиданному предложению руки и сердца от Никиты. Но насладиться, пусть и коротким, триумфом ей не удалось. Вновь нахлынули тяжкие воспоминания о смерти Николеньки, и слезы сами собой покатились по щекам.

Александр молча усадил Лизу к себе на колени и заключил в объятия. Тепло его рук, ласковые прикосновения губ стерли слезы, а заодно и уняли остроту горя в ее душе.

— Мне жаль, что так случилось с твоим братом, — тихо проговорил он, когда крепко обнимал ее, а она слушала мерный стук его сердца.

— Господь воздал всем по прегрешениям, — глухо отозвалась Лиза. — У меня отнял брата, у Софьи Иогановны — сына. И господин Журовский погиб, как я слышала. Сломал шею, когда лошади понесли и перевернули его коляску. Не смотри на меня так, как иначе мы могли объявить о сломанной кости, не будучи в сговоре с твоим доктором?! Поверь, Господь сполна воздал всем участникам сей истории. Ему вершить суд. И только Ему.

Александр продолжал молчать. Даже не шевельнулся. Но Лиза знала, что он слышал ее слова. И ей было довольно того, что он не спорит с ней, как когда-то.

— У меня никого не осталось. Все, кто жил в моем сердце, ныне мертвы. Остались только вещицы в память о них…

Тут Лиза резко выпрямилась и в ужасе взглянула на Александра. Только сейчас она осознала, что у нее не осталось даже этой малости. В водовороте последних событий как-то позабылось, что весь ее багаж сожгли во время карантина. Венчальное платье матери, награды отца, рисунки и письма Николеньки, письмо-исповедь от Александра и так и непрочитанное последнее послание Marionnettiste — все ее прошлое сожрал огонь, не оставив ни малейшего следа.

— Пойдем со мной, — тихо произнес Александр, будто прочитав ее мысли.

Она подала ему руку и пошла за ним как хмельная, совсем не понимая, куда он ее ведет. Не заметила, как они поднялись по лестнице и миновали анфиладу комнат, и опомнилась, лишь когда Александр, усадив ее в кресло в своем кабинете, вложил в ладонь серебряный медальон.

— Твоего брата вещица, верно?

Лиза подняла на мужа потрясенный взгляд, будто увидела его впервые. Пульхерия Александровна намедни проболталась, что он уничтожил все, что было связано с ней. И этот медальон, оставленный на память, Лиза тоже считала потерянным. А он был у него!

— Расстаюсь с ним, потому как ныне оригиналом владею, — попытался пошутить Александр, ласково трогая локон у ее левой щеки. — Иначе не отдал бы ни в жизнь. А еще… О наградах твоего батюшки можно похлопотать в столице. Прошение подать на имя государя, чтобы сызнова справили. Неужто он откажет дочери героя? Правда, сперва прошение о помиловании подать надобно.

— Ты подашь прошение? — в изумлении переспросила Лиза.

— Jupiter, tu te f^aches, donc tu a tort^[397], — усмехнулся Александр. — Я был не прав. Гордыня мешала мне увидеть очевидное. Я был офицером гвардии. Я дворянин. Мой долг — защитить императорскую фамилию. Долг перед государем превыше моей гордыни. За это я наказан, но прежде считал приговор слишком суровым. А нынче будто глаза открылись.

Взгляд Александра заволокла пелена острой боли. Приподнявшись на цыпочки, Лиза обхватила его за шею и крепко обняла.

— Мне долгое время снился один и тот же сон, — прошептала она ему на ухо, когда он склонился над ней, обнимая также крепко в ответ. — Теряя силы, я бреду по снежному полю. Одна. Никого нет. И ощущение полной потери… А надо мной кружат вороны. И я знаю, что вскорости умру, а они будут клевать мое тело… мои глаза, — Лиза вздрогнула, и Александр только крепче сомкнул руки в объятии. — Я знала, что мне нужно идти вперед, что ежели я дойду, буду спасена. Только прежде не понимала, куда иду. И никогда прежде не доходила. Никогда. А когда заболела, я снова была там, на том поле. И шла я к тебе, понимаешь?

Лиза отстранилась, чтобы посмотреть ему прямо в лицо, заглянуть в глубину темных глаз, чтобы снова и снова утонуть в нежности, что плескалась в его взгляде.

— Тогда никогда больше не сбегай от меня.

— А ты не отпускай.

— Никогда…

Наверное, стоило бы открыть Александру имя Marionnettiste. Рассказать все, обнажая самые потаенные уголки своей души. Но Лиза до дрожи боялась все испортить. Боялась впустить в их волшебный мир хотя бы малую тень прошлого. Она вспомнила ненависть, звучавшую в голосе Александра, когда год назад он говорил о своем тайном недруге, вспомнила слова самого Marionnettiste о злопамятстве Дмитриевского и не смогла проронить ни слова.

В один из дней Лиза стояла у окна спальни, наблюдая за мерцанием звезд и немного злясь на себя за бессонницу.

— Ты мне так и не ответила тогда о предложении Дулова. Уж не о нем ли думы нынче не дают спать покойно? — нарушил ночную тишину сонный голос Александра.

Любой другой подумал бы, что он злится. Но Лиза знала, что Александр просто дразнил ее, наблюдая за ней со своего места в постели.

— Иди ко мне, — он похлопал по матрасу, а когда Лиза подчинилась, сгреб ее в объятия. — Прежде я считал, что унес тебя под венцы от монашеского плата. Ныне же думаю — не от жениха ли умыкнул? Так что же, дала ли ты ему согласие? По нраву ли тебе сей благородный господин?