На сердце без тебя метель...

— Ну, полно-полно! Что ты право! — Александр неловко высвободил руку из ее захвата. А потом ласково провел кончиками пальцев по лицу жены и прошептал с лукавой усмешкой: — Видишь, каким ты делаешь меня? Эдак скоро с руки есть буду.

Лиза недоверчиво взглянула исподлобья, и он от души рассмеялся. А она почувствовала, как отпускает ее напряжение последних дней, тихо радуясь, что внутренние демоны более не терзают Александра. Таким безмятежным и расслабленным он заставлял ее влюбляться в себя еще сильнее. Хотя куда уж сильнее?

От приятных мыслей Лизу отвлек холодок металла, когда на палец скользнуло знакомое кольцо с голубым топазом в обрамлении жемчужин. Фамильное обручальное кольцо Дмитриевских.

— Tantine тревожится, что ты без кольца венчального осталась. — В темных глазах Александра плясали смешинки. Но в тот же миг взгляд его посерьезнел и наполнился мягким светом: — Ты мое воздаяние, ma Elise. Когда-то в этом самом саду я говорил тебе, что ни во что не верю. И когда-то я сказал, что ты перевернула мою жизнь. Ты — мое воздаяние за все годы потерь и черноты, в которую я сам себя загонял. Я люблю тебя, моя Персефона…

Александр никогда прежде так прямо не признавался ей в своих чувствах. И Лиза на мгновение замерла, наслаждаясь новыми ощущениями. Это было так непривычно и так благостно, что она счастливо улыбнулась в ответ, заражая и его своим счастьем. Обхватила руками его шею и, приподнявшись на цыпочки, почти коснулась губами его губ.

— Скажи еще раз, — шепнула прямо у его рта, с трудом сдерживаясь, чтобы не поцеловать.

— Что сказать, моя Персефона? — Александр изобразил на своем лице притворное недоумение и засмеялся, когда Лиза издала протестующий возглас. И тогда он уступил ей, прежде чем прижаться к ее губам в нежном и страстном поцелуе: — Я люблю тебя, ma Elise…

Эпилог

Декабрь 1836 года,

Заозерное

— Рцем вси от всея души, и от всего помышления нашего рцем… — разносился по храму зычный голос диакона, отражаясь от каменных сводов.

— Господи помилуй, — отозвался мелодично хор, и десятки рук взметнулись ко лбам, чтобы сотворить крестное знамение.

Лиза краем глаза заметила, как поправила нянька пальчики Наташе, как направила ее руку, чтобы получился святой крест. А еще заметила, как на резкий жест няньки недовольно поморщился Александр. Оставалось надеяться, что никто более не обратил внимания на выражение лица хозяина Заозерного, потому что Лизе очень не хотелось снова слышать худые толки о супруге. Всякий раз ее жестоко ранили слова, не имеющие под собой ни толики истины.

Прошло столько времени. Еще в 1831 году Александр получил высочайшее прощение за связи с участниками мятежа на Сенатской. Запрет на свободное перемещение по империи и проживание в столице был снят. Все чаще двери дома в Заозерном открывались для многочисленных визитеров, а сама Лиза прослыла радушной хозяйкой. Но несмотря на перемены в судьбе графа, люди по-прежнему судачили на его счет, то и дело подкрепляя толки очередной красочной ложью.

В первые полгода после венчания Лизы и Александра особенно преуспела во лжи Варвара Алексеевна Зубова. Пожилая женщина была глубоко задета способом, который избрал Александр, чтобы узнать у ее внучки истинное имя Лизы. Из писем Натали, Лизе стало известно, что Зубовы поселились в Москве, а из рассказов общих знакомых — о том, как неприятно удивила Варвару Алексеевну новость о женитьбе графа. Видимо, это и подтолкнуло ее написать анонимное письмо о нарушениях условий ссылки соседа. Но и на том мадам Зубова не успокоилась: туманными намеками о тайном и спешном венчании Дмитриевского она дала большую почву для сплетен в московском обществе. Правда, продолжалось сие недолго — всего несколько недель, пока слухи не достигли ушей графини Щербатской.

«Вообрази мое безграничное удивление, ma ch'erie, — писала к Лизе Натали. — Я не успела даже толком обдумать strat'egie и обсудить ее с La t^ete bien, как все пересуды разом прекратились. Говорят, сама mamaп накинула платок на грязный рот известной нам особы. Что именно было сказано — никому неведомо, но ce sera fait…^[420] А вскоре Зубовы вообще должны покинуть Москву. Говорят, руки mademoiselle Lydie попросил какой-то молодой помещик из Калужской губернии, и она ответила ему согласием»

Лиза тоже безмерно удивилась, прочитав эти строки. Ведь на письмо с известием о венчании своей воспитанницы графиня не ответила. И впредь общения не поддерживала, а принимать визиты Дмитриевских во время их редких наездов в Москву всячески уклонялась, ссылаясь на слабое здоровье. Но при встрече все же снисходила до едва уловимого намека на кивок, окидывая обоих цепким взглядом через лорнет. При таком прохладном отношении Лиза и не ждала от графини поддержки. Поэтому с чувством глубокой признательности попыталась в очередной раз наладить отношения и написала Щербатской благодарственное письмо. Но письмо ее осталось без ответа, равно как и Лизавета Юрьевна осталась верна принятым когда-то решениям.

Впрочем, дело было не только в слухах. Нрав Александра особо не переменился. Люди по-прежнему шептались за его спиной, он открыто насмешничал и даже в обществе не пытался нацепить маску учтивости, что вызывало очередную волну обсуждений.

— Зачем ты делаешь это? — пеняла ему всякий раз после выхода в свет Лиза. — Ты даже не пытаешься быть любезным, Саша. Так нельзя! Я понимаю, что тебе неприятно всеобщее внимание к твоей персоне…

— Лицемерие и фальшь, — поправил жену Александр, осторожно отводя в сторону ее локоны, чтобы коснуться губами шеи. — Мне неприятны лицемерие и фальшь.

— D’accord, лицемерие и фальшь, — покорно повторяла за ним Лиза, стараясь держаться темы разговора и не обращать внимания на предательство собственного тела. — И все же. Ты не можешь переделать людей вокруг себя. И ты должен подумать о Наташе. Настанет время ей выезжать в свет. Кто же посватается к девице при таком отце?..

— Тот и будет хорош, кто смелости наберется, — усмехался в ответ Александр, расшнуровывая сорочку на ее груди и запуская руку под тонкое полотно. — А кто не осмелится, и даром не нужен Наташе, верно?

И Лиза не могла не согласиться с его доводами. Особенно когда он стягивал сорочку до талии и начинал целовать плечи и грудь. Кто мог бы и далее продолжать спор при таких обстоятельствах?

— …Помилуй нас, Боже по велицей милости Твоей, молим Ти ся, услыши и помилуй…

Голос диакона вновь возвратил Лизу под своды храма, и она залилась румянцем стыда за свои грешные мысли во время литургии. Даже вздохнула глубоко пару раз, что не осталось незамеченным для Александра. Не страдая молитвенным рвением, он, как обычно, откровенно скучал во время службы. И теперь бросил на нее встревоженный взгляд, безмолвно вопрошая, все ли в порядке. Лиза поспешила ответить легким кивком.

Жаль, что за молитвой никто не увидит сейчас, как внимателен и заботлив может быть граф Дмитриевский. Как не видели и его отношения к Наташе, совсем уж диковинное для человека его положения. Лизу до сих пор удивляла трепетная любовь мужа к их первенцу, темноволосой и голубоглазой дочери, появившейся на свет весной 1831 года.

Правда, такая сильная любовь пришла не сразу. Пока Наташа не встала крепко на ножки, Александр редко бывал в детской, боясь ненароком повредить младенчику, как признался однажды жене. Но когда дочь подросла, он очень к ней привязался, и порой Лизе казалось, что Наташа любит отца более матери, давшей ей жизнь. Справедливости ради стоит отметить, что девочка была с ней очень ласкова, но времени больше проводила с отцом. Особенно сейчас, когда Лиза носила второго ребенка и часто не могла сопровождать их на прогулках.