На сердце без тебя метель...

— Простите меня, — локтя Лизы коснулись пальцы Александра, и она обернулась к нему, переводя невидящий взгляд с усадебного дома на его лицо. — Я не желал пробудить в вас худые воспоминания…

— Полноте! Вашей вины нет. Я просто так давно не была на псарне… и давно не видела собак охотничьих. Только болонки… Но разве ж это собаки?

— Вы правы, совершеннейшим образом, не они, — Александр улыбнулся на ее слабую попытку пошутить, и бедное Лизино сердце снова заколотилось в груди.

Только к лучшему, что она выказала свой интерес к собакам, убеждала себя Лиза, когда они с Александром ждали у конюшен, пока для нее выведут лошадь. Ей безумно хотелось, чтобы он обратил на нее внимание. На нее — истинную, настоящую, а не на ту, что должна была стать подобием Нинель. Хотелось, чтобы Александр смотрел на нее, как сейчас, снизу вверх, пособив ей занять место в седле и положив руку на бархатистую ткань широкого подола ее амазонки. Она краем глаза заметила, как Дмитриевский провел ладонью по подолу, словно наслаждаясь мягкостью полотна. Или представляя нечто иное под рукой, промелькнула шальная мысль в голове Лизы, заставляя вспыхнуть от стыда.

Безумно хотелось, чтобы он смотрел и видел именно ее, Лизу, а не ту, что когда-то так страстно любил.

Увы, спустя некоторое время ее надеждам суждено было растаять. Первое сомнение закралось, когда они с Дмитриевским подъехали к саням, в которых уже поджидала Пульхерия Александровна. Старушка не сумела сдержать возгласа, который явно помимо воли сорвался с ее губ, а потом с легкой укоризной окинула взглядом Лизу, сидящую верхом на небольшой каурой лошади. Но Лиза едва ли удостоила это происшествие своим вниманием, очарованная красотой солнечного зимнего дня и столь близким присутствием Александра, который старался держать своего коня ближе к ее лошадке.

Сначала ехали медленным шагом, изредка обмениваясь взглядами, а после с молчаливого согласия убыстрили темп, позволяя животным пойти легкой рысью по расчищенной аллее, которая перешла в залесную. Свернув вскоре с залесной, выехали к широкому простору луга. Видимо, в летнюю пору он служил для выгула лошадей из усадебных конюшен. Сейчас же был девственно чист, сверкая в солнечных лучах разноцветными искрами.

Дмитриевский резко свернул в сторону луга, направляясь к редким деревьям, что росли на некотором отдалении от леса, темнеющего по правой стороне. Лиза же оглянулась на сани, в которых встревоженно выпрямилась Пульхерия Александровна.

— Куда он поскакал? — спросила она у Лизы, едва сани поравнялись с наездницей, удерживающей лошадь на краю луга.

— Je ne sais…^[84] — Лиза растерянно посмотрела на Пульхерию Александровну, когда заметила, что граф придержал коня и жестом поманил ее к себе. Они обе понимали, что сани вряд ли проедут по высокому снегу, потому и переглянулись озадаченно. Ведь он тоже знал это…

— Вы позволите, tantine? — крикнул Александр. — Мы будем у деревьев, вы без труда проследите за невинностью всей картинки… Ежели Лизавете Петровне будет угодно, я бы желал показать ей нечто, как обещался прошлым вечером.

Пульхерия Александровна некоторое время размышляла, а после неуверенно кивнула, вызвав в Лизе с трудом сдерживаемую радость. Девушка тут же направила свою лошадь в снежные просторы луга, вздымая при каждом шаге целый ворох белых снежинок из-под копыт. «Словно по водной глади еду», — подумала с восторгом Лиза, понукая каурую ехать быстрее. Чтобы было еще больше россыпи при каждом шаге, чтобы сердце замирало от наслаждения…

— Не бойтесь, луг ровен, — крикнул Александр, заметив выражение ее лица и ошибочно принимая его за страх. — Никаких ям.

Она не боялась. Она чувствовала только бескрайную свободу сейчас, когда под ногами вздымалось белоснежное полотно, а над головой сияло чистое голубое небо. И когда он ехал рядом, направляя коня к группе деревьев.

Лиза на мгновение подумала, что зрение обмануло ее, когда среди черноты стволов и белого снега вдруг мелькнули перед ее взором яркие разноцветные лоскуты. Но нет — ее глаза были так же остры, как и прежде. На ветвях одного из деревьев действительно висели ленты и обрывки ткани, чуть припорошенные снегом.

Александр спешился, и Лиза невольно оглянулась на сани, оставленные за спиной у края луга. Нет, он не обманул, они действительно были на виду и в то же время наедине, отчего она невольно напряглась. Ее нервозность передалась лошади, и та стала обеспокоенно переступать с ноги на ногу. Остановила ее только мужская рука, крепко ухватившая узду и заставившая стоять спокойно на месте.

— Ваша тревога передается лошади, — Александр убедился, что каурая затихла, и ласково погладил животное по морде. — Вас тревожит наш t^ete-`a-t^ete improvis'e^[85]?

— Вы же знаете мою слабость — я любопытна до крайности. Потому я здесь, — Лиза понимала, что голос звучит чересчур резко, но не могла отчего-то даже на тон смягчить его. — Что это за дерево? Отчего здесь ленты?

Александр усмехнулся ее искусному уходу от ответа и отошел к темному стволу дерева. Провел по неровной коре ладонью и взглянул вверх, на голую крону с яркими лентами на ветвях.

— Возьмите чуть правее, Лизавета Петровна, — Лиза подчинилась этой реплике-приказу, только когда он обернулся на нее, иронически улыбаясь ее упрямству, к которому успел привыкнуть за короткий срок их знакомства. — Взгляните на дерево подле дуба…

Это было удивительное место. Два дерева — толстый и массивный дуб и стройная береза, грациозно склонившая над ним свои ветви. Имея разные корни, они так тесно сплелись в горячем объятии, что только по цвету коры можно было отличить стволы.

Явный символ любви и единения. Кровь Лизы не могла не заволноваться при взгляде на это чудо. А сердце застонало беззвучно перед видом того, как опиралась хрупкая береза на могучий дуб, а тот укрывал ее своим стволом со стороны луга, продуваемого ветрами.

— Symbole de la amour^[86], — тихо произнес Дмитриевский, и она посмотрела на него, пытаясь совладать с эмоциями, что всколыхнулись в душе. — По крайней мере, деревенские верят в это. Видите лоскуты и ленты? Считают, коли повяжешь их, затянув потуже, любовь будет счастливой. И продлится вечно…

Лиза подняла взгляд на нехитрые дары, которые вязали крепкие мужицкие руки на широкие ветви дуба. Пусть суеверие, пусть грех, но отчего-то ей самой вдруг захотелось верить, что эти влюбленные деревья, сплетенные стволами в единое целое, могут творить такие чудеса.

— Дань славянской крови. Знаете ли вы, что ранее наши предки поклонялись деревьям? Дивно ли, что и в наше время мы верим в их силу. А посадили эти деревья известные вам персоны, — и Александр пояснил, заметив ее вопросительный взгляд: — Помните, вам говорили о предке Дмитриевских, что церковь заложил в благодарность за спасение своей супруги? По старому поверью, что живо в деревне, при них пробились ростками эти деревья…

Лиза смотрела, как медленно движется мужская рука по темной коре дуба, аккуратно стряхивая снег, которым замело ствол, и ощущала странный трепет. А потом заметила взгляд Александра, устремленный на разноцветные лоскуты и ленты, и не могла не подумать о том, есть ли среди них тот, что был завязан на ветке именно его рукой.