На сердце без тебя метель...
Шрифт:
— C’est folie![88] — до уха Лизы ясно донесся голос Варвары Алексеевны, и она не могла не согласиться с ней. Разве может благовоспитанная девица так неожиданно исчезать из поля зрения своей dame patronesse[89]? Тем более совершенно одна уезжать в незнакомый ей парк. — Inadmissible![90]
Пульхерия Александровна только вздохнула в ответ на замечание Зубовой и снова откинулась на спинку саней, велев кучеру трогать. В ее глазах еще до того, как она отвернулась от Лизы, легко читалось, что мадам Вдовина непременно узнает о данном происшествии без всяких недомолвок.
Soit![91] Лиза пожала плечами
— Удивлен, — коротко обронил он, и Лиза взглянула на него, все больше недовольная этой прогулкой. Ах, если б можно было вернуть время вспять! Ровно до момента встречи с Зубовыми… Принесла же их нелегкая!
— Pas possible?![92] — неожиданно огрызнулась она в ответ, улыбаясь в подражании ему уголком рта. А потом испуганно вздрогнула, когда он громко рассмеялся, запрокинув голову, вызывая в ней неудержимый приступ злости от этого смеха. В который раз он смеется над ней! Un terrible homme!
— Лизавета Петровна, — отсмеявшись, произнес Александр, старательно делая вид, что не замечает лиц, обернувшихся на его смех из саней, удаляющихся от них все дальше и дальше по аллее. Произнес таким странным тоном, что Лиза не могла не взглянуть на него вновь. А он вдруг чуть склонился к ней, при этом глядя не на нее, а вслед отъезжающим саням. Проговорил тихо, заставляя Лизу замереть от твердости, прозвучавшей в его голосе:
— Я никогда не иду за кем-то. Никогда не следую… не в моих правилах, — а потом добавил уже иным тоном, вежливым и привычно отстраненным: — Едемте к дому, Лизавета Петровна. Довольно для первого выезда. Да и морозно нынче…
И девушке ничего не оставалось, как по его знаку тронуться в обратный путь к усадебному дому вслед за санями. Дмитриевский не поехал рядом с ней, а держался в нескольких шагах позади, в арьергарде их поезда. Хотя Лиза даже радовалась этому — так он не мог видеть краски стыда на ее лице, что так и не сходила со щек. И девушка искренне надеялась, что этот румянец остальные отнесут на счет легкого морозца, что нет-нет, да и покусывал нежную кожу.
По приезде Александр наперед лакея помог дамам выйти из саней, вызывая счастливую улыбку Лиди, которая даже не делала попыток скрыть радость от подобной близости к нему. Сама Лиза, не дожидаясь, пока Дмитриевский поможет ей сойти (или боялась, что он проигнорирует ее?), поманила к себе одного из лакеев, стоявших на крыльце. Скользнула по боку лошади в крепкие руки слуги и, заметив знакомую усмешку на губах графа, стала быстро собирать трен амазонки в руку, чтобы поскорее удалиться в дом. О ней и так будут говорить после сегодняшней выходки. Так какая разница по скольким поводам упомянут ее имя?
— Лизавета Петровна, — неожиданно окликнула Лизу Пульхерия Александровна, вынуждая девушку остановиться. Старушка оперлась на руку Лизы, и той поневоле пришлось стать ее провожатой, с трудом совладав с желанием оглянуться, не предложил ли Дмитриевский руку Лиди.
— Что с вами, милейшая Лизавета Петровна? — тихо спросила Пульхерия Александровна. — Вы нынче сами на себя не похожи.
На миг задержавшись перед распахнутой швейцаром дверью, они внимательно посмотрели друг другу в глаза. Но во взгляде, устремленном на нее, Лиза не прочла ни укора, ни злости — только легкое недоумение.
— Быть может, и не похожа. А может статься, именно такова и есть, — ответила Лиза. А потом добавила в желании оправдаться за то, что сама не зная, могла совершить промах, надев этот злополучный наряд: — На мне ведь амазонка Нинель Михайловны? Я не знала… Я думала, это вы позаботились обо мне, как обещали.
— Она редко выезжала верхом. Не любила лошадей. Но этот наряд ей был ей удивительно к лицу. Она только его и надевала, когда выезжала с Alexandre, —
Пульхерия Александровна чуть помолчала, а после быстро проговорила, заметив, что их уже нагоняют у дверей Зубовы в сопровождении Александра: — У нее в гардеробе остались еще амазонки, что ни разу не были надеты. Я распорядилась об одной из них. Потому что никогда бы не дала вам эту… Чтобы он не вспоминал более… чтобы не было боли…— J'y suis![93] — мягко сказала Лиза, в глубине души ощущая невероятной силы гнев на того, кто так искусно сумел использовать сегодняшнюю прогулку в своих целях. И снова дергал за нити, управляя ею.
«А они похожи в чем-то… — в вестибюле Лиза обернулась на Дмитриевского, в тот момент входившего в дом. — Оба — кукольники, разыгрывающие пьесы собственного сочинения. А остальные — лишь деревянные фигурки, которыми управляют без особого труда»
Прощаясь в вестибюле с Лизой, спешившей удалиться в свои покои, Александр не забыл напоследок обратиться к ней. Не напомнил о том, что ее ждут на чайную трапезу в малый салон, а именно приказал явиться, хоть и в завуалированной форме. Лиза с трудом сдержалась, чтобы не опуститься перед ним в почтительном реверансе, насмешливо подчеркивая его приказной тон. Подчинилась голосу благоразумия, тут же напомнившему ей, что некоторые поспешные поступки порой весьма недальновидны…
Идти в салон, чтобы разделить трапезу с Зубовыми, совсем не хотелось. Настроение, с утра такое благостное, такое восторженное, нынче было мрачнее летних грозовых туч. И снова проснулось желание уехать прочь из этого дома, чтобы никогда более не видеть никого из его обитателей. Да разве ж возможно было так поступить в ее положении, о котором едва ли не при каждой встрече напоминала мадам Вдовина?
Потому, старательно сохраняя улыбку на лице и беспечность во взгляде, Лиза целых два часа просидела в салоне, слушая на удивление скучную беседу старших женщин и пение Лиди, о котором ту попросил Василь. Он спустился, едва только узнал о визите соседей, и лишь его присутствие несколько скрашивало странно-напряженную атмосферу, царившую в комнате.
Александр мысленно отсутствовал, сидя в кресле с чайной парой, казавшейся такой маленькой в его руках. Пульхерия Александровна, расположившись напротив него на софе, с трудом боролась с дремой. Потому в салоне практически единолично царила мадам Зубова, задавая тон разговору и при любом удобном случае стараясь ввернуть в него имя своей внучки. Или оградить по возможности от участия в разговоре Лизу, нарочно выбирая предметы для беседы, в которых та определенно была не сильна: толки о соседях, губернские новости, обсуждение происшествий новогоднего бала. Василь активно поддерживал разговор, сыпал шутками и комплиментами, явно настроенный преломить неприязнь Варвары Алексеевны к собственной персоне.
Лиза же откровенно скучала, по обыкновению, пряча свое настроение то под опущенными ресницами, то под скромной улыбкой. Сперва ее удивила явная холодность к Василю со стороны Зубовой-старшей, но спустя некоторое время она и на это перестала обращать внимание, решив, что это свойство натуры соседки Дмитриевского. Быть вечно недовольной всем и всеми, делая исключение лишь для графа и отчасти его тетки.
Только дважды Лиза чуть не уронила маску, под которой скрывала свои истинные чувства от этого благочинного собрания.
Первый раз, когда внесли чайный столик на небольших ножках, и пришла пора разливать ароматный чай по фарфоровым парам. К небольшому серебряному самовару, поставленному недалеко от столика, тут же направилась Лиди, явно намереваясь исполнить роль хозяйки. Лиза удивилась — она полагала, что согласно правилам, этим должна заниматься Пульхерия Александровна. Но спустя миг удивление ее возросло еще больше, когда тетушка графа вдруг обратилась к ней, заставив взоры остальных устремиться на девушку: