На сердце без тебя метель...
Шрифт:
— Я не отступлюсь! — это было последнее, что произнес тогда молодой человек, покидая своих собеседников, а спустя некоторое время и усадьбу. — Не отступлюсь!
Только Пульхерии Александровне довелось поговорить с ним тогда перед отъездом. Она до сих пор помнила выражение глаз старшего племянника, когда он, сжимая ее руки, запальчиво исповедовался ей. Когда говорил о своей такой нежданной любви к той, кого помнил еще девочкой, а ныне увидел прекрасной юной девушкой. О, как тогда понравились Пульхерии Александровне его слова о Нинель! Из всех мужчин, которые только могли быть предназначены ее маленькой птичке в мужья, она бы и сама не выбрала более достойного, чем Alexandre!
Александр и сам все понимал тогда, но разве мог устоять против своей природы, которая настойчиво призывала заполучить желаемое, несмотря на все препоны? Неизведанное прежде чувство так непривычно будоражило кровь и совершенно заглушало голос разума.
— Что скажешь ты мне, ma ch`ere tantine? — спрашивал он тогда у Пульхерии Александровны, целуя ее руки и моля о заступничестве перед родными.
— Скажу, что рада, — ты впервые полюбил, — честно ответила тетушка, лаская его волосы, как ранее, когда он был совсем мальчиком.
Дмитриевский покинул отцовский дом всего восьми лет от роду, чтобы, как и пристало наследнику знатной фамилии, начать обучение в Пажеском корпусе. Но для нее он так навсегда и остался маленьким мальчиком, ее Alexandre.
— И весьма огорчена, что твое сердце желает невозможного. Потому что эта любовь обречена. Не будет венцов. С’est impossible.[176]
— Она меня любит, ma tantine… и потом, разве на этом свете есть что-то невозможное для меня?
Нет, разумеется, Пульхерия Александровна не рассказала Лизе об этой истории во всех подробностях. К чему? Многие, как, к примеру, мадам Зубова, считали ее недалекого ума, объясняя это ее почтенными летами. Но Пульхерия Александровна была совсем не такова. Просто так удобно разведывать многое, играя роль блаженной, навязанную ей окружающими…
— Он не отступил, — медленно проговорила Лиза, подбадривая старушку продолжить свой рассказ, когда та на некоторое время задумчиво уставилась перед собой.
— Нет, не отступил, — подтвердила Пульхерия Александровна, складывая ладошки на груди.
От изразцовой печи уютно веяло теплом, а настойка делала веки такими тяжелыми, так и хотелось сомкнуть их и погрузиться в дрему. Оттого рассказ давался старушке с каждым словом все труднее, все медленнее текли слова, и длиннее становились паузы меж ними.
Александр еще трижды просил руки Нинель у своей кузины. И трижды получал решительный отказ. Последний был и вовсе сопровожден угрозой спрятать девушку за монастырскими стенами. «Да, Нинель не создана для жизни черницы, вы правы, Александр Николаевич. Но исключительно ваша вина будет в том, что ей придется скрыться от мира и его соблазнов», — сказала ему тогда мадам Дубровина.
— Они страдали, Alexandre и Нинель, — печально проговорила Пульхерия Александровна, вспоминая, как долго не могла улечься волна раздоров и ссор после того дня, когда молодой Дмитриевский впервые заявил о своих намерениях. — Разлука должна была охладить чувства, но она только сильнее разожгла огонь в их сердцах. И каждый боролся за совместное счастье как мог: Нинель умоляла мать и графа Дмитриевского смилостивиться над ее судьбой и пойти навстречу ее желаниям, а Alexandre… Он на время пропал. Говорили, что ездил в Москву, но среди публики замечен так и не был, так что едва ли это правда. Он просто скрылся от всех, затаился, как зверь перед прыжком. Это мадам Дубровина после объявила его таким: зверем, поджидающим свою добычу…
Лиза знала, что было потом. В разных интерпретациях слышала ту историю, что еще долго не сходила с уст светской
публики. Правда, она полагала, что Пульхерия Александровна расскажет все иначе, но надежды ее не сбылись.В одно прекрасное воскресное утро молодой Дмитриевский украл mademoiselle Дубровину прямо из ее родного псковского имения. Увез на рассвете. И обвенчался с ней в ближайшей церкви. Без родительского благословения, без высочайшего разрешения из епархии, что впоследствии и попытается применить для расторжения их брака мадам Дубровина.
Грянувший гром, которым в свете отразилось тайное венчание наследника графа Дмитриевского, казалось, ничуть не волновал молодых. Еще до побега Александр выхлопотал отпуск в полку сроком на год, имея намерение в случае объявления их брака незаконным, и вовсе подать в отставку и увезти Нинель за пределы империи и влияния православной церкви.
Молодые удалились в одно из имений Дмитриевских в волжских землях, подальше от Москвы и Петербурга. Конечно, они надеялись на прощение родных и принятие их столь желанного для обоих брака. Но и без оного, как после призналась Нинель Пульхерии Александровне, счастье их было безмерным.
— Я ради него смело бы шагнула и за край земли, прямо в бездну! — восторженно говорила Нинель. И подтверждение тому без лишних слов читалось на ее лице, в ее смехе, во всем ее облике. Как она сияла в присутствии своего супруга! Наверное, ее матери стоило бы взглянуть на это безмятежное счастье прежде, чем браться за любое доступное оружие в попытках разрушить их брак.
И, наверное, именно поэтому самым важным союзником молодых стал старый граф Дмитриевский, которого Нинель навестила в Петербурге и к которому бросилась в ноги, умоляя о снисхождении. Дело о расторжении брака, рассматриваемое по обращению мадам Дубровиной в Святейшем Синоде, по решению обер-прокурора, хорошего знакомца графа, было прекращено. Впрочем, едва ли брак расторгли бы по причине кровного родства.
— Alexandre все обдумал заранее, чтобы после не потерять с таким трудом полученное счастье, — голос Пульхерии Александровны становился все тише и звучал медленно и устало. — Он признался мне в том позднее…
Лиза оглянулась на Дмитриевского. Тот сидел в кресле и внимательно слушал одного из визитеров, в таком уже привычном для нее жесте скрестив пальцы перед собой. Да… Никаких сомнений в том, что Александр был тогда твердо настроен удержать при себе ту, ради которой рискнул всем — своим будущим наследством, титулом, карьерой в гвардии и положением в обществе. И никаких сомнений в том, что он безумно ее любил…
Пульхерия Александровна так и не окончила свой рассказ. Когда Лиза, с трудом заставив себя отвести взгляд от хозяина дома, взглянула на нее, старушка уже дремала, чуть склонив голову к плечу. Но Лиза не расстроилась этому обстоятельству — слушать о счастливом прошлом Александра желания не было. К тому же она знала остальное от иных лиц: молодые супруги, благосклонно принятые отцом Дмитриевского, зажили в Заозерном, словно в сказке. Совсем не обращая внимания на неприятие их брака мадам Дубровиной и пересуды в обществе.
Правда, зажили только счастливо, потому что долго не получилось. Ровно через год и два месяца после бегства и тайного венчания молодая супруга Дмитриевского умерла. И именно в этих стенах мадам Дубровина кричала убитому горем Александру, что это он убил ее дочь.
«Интересно, — думала Лиза после, когда удалилась в свои покои на время дневного отдыха, — понимала ли сама Нинель, что любовь Александра приведет ее к такому финалу? Что жизнь будет такой короткой, пусть и наполненной счастьем в последние дни?»