На службе у Изгоя

Перед погружением я пересмотрел кучу исторических фильмов по выбранной эпохе. Не сказать, что сценаристы и режиссеры очень уж стремились сохранить в них достоверность, так что просмотр был скорее фоном, позволяющим сохранить настрой, но… В одном не самом плохом фильме «И на камнях растут деревья» я увидел зацепивший меня момент: новгородский парень Кукша поджигает корабль викингов, забрасывая его круглыми емкостями с горящей смолой. Правда, он закручивал их будто бы пращой, а что у меня, что у Андерса таких навыков нет, да и корабельная смола хранилась у Наума именно что в горшках… Так что я решил не мудрствуя лукаво разбить оба о судно касогов, подпустив его поближе.

– Готов?

Радмир, успевший подпалить маленький кусочек трута-ветоши, сноровисто орудуя кремнем и кресалом, утвердительно кивнул, поджигая паклю на первой стреле.

– Ну сейчас мы им зададим…

Ладья – а корабль пиратов больше всего похож на ладью, разве что чуть уже, – приблизилась уже метров на семь к нашему практически замершему судну. Все это время я прикрывал нас с Радмиром щитом, ожидая града стрел и дротиков, но обошлось – видимо, у касогов, как и у викингов на драккарах, абордажная команда и гребцы одни и те же люди. Не стали азартные парни тратить время на обстрел, стремясь как можно быстрее догнать нас.

– Давай…

Тихо подстегнув самого себя голосом, с бешено бьющимся сердцем я оттянул правую руку назад – и тут же резко бросил горшок вперед. В прошлой жизни я был неважнецким метальщиком, а оттого очень волновался – но выручили навыки Андерса, привыкшего запускать во врага сулицы и боевые топоры: горшок разбился точно о корпус ладьи касогов, прямо под носом!

– Давай!!!

– Греби!

Резко выпрямившийся Радмир, практически не целясь, выпустил горящую стрелу. Маслянистое пятно, в которое она вонзилась, занялось огнем буквально через пару ударов сердца. Практически одновременно со мной кормчий подстегнул гребцов, тут же опустивших весла в воду с оглушительным «Ух-х»!

– Сейчас попробую забросить за борт!

Лучник понятливо кивнул, а я, уже немного поверив в себя, метнул второй горшок со смолой по навесной траектории – и вновь попал, теперь внутрь ладьи! Касоги возмущенно завопили – до них дошло, что мы пытаемся их спалить.

– Давай!

Радмир, проследив взглядом, куда я метнул снаряд, встал и, тщательно оттянув тетиву к подбородку, выпустил стрелу по горизонтали в небо. Но не успел я в недоумении раскрыть рот, как стрела камнем упала вниз, точно в место падения горшка со смолой! И тут же следом отправилась третья… Через десяток секунд нос вражеской ладьи уже объяло пламя, и касоги, прекратив грести, с дикими криками принялись тушить пожар.

– Получилось!

– Да-а-а!!! – вторя моему счастливому крику, восторженно заревела команда.

Сияющий Радмир крепко схватил меня за плечо, радуясь нашему успеху… И в этот самый миг из тумана, словно призрак, вырвался хищный, рогатый нос еще одной касожской ладьи, стремительно приближаясь к левому борту.

Удар!

Набравшее скорость судно касогов едва не перевернуло нашу ладью, с оглушительным треском проломив верхние, набойные доски. Все, кто стоял в этот момент на ногах, попадали – тяжело ухнулся о днище и я, от боли на мгновение перехватило дыхание. С носа пиратского корабля с ревом повалили касоги, отделяя меня от Ланки и детей.

– Нет!!!

Вскочив на ноги и выхватив меч, я бросился к пиратам, азартно рубящим не успевших опомниться гребцов.

Удар! – и острие харалужного клинка рассекло шею стоящего ко мне боком врага. Удар! – и, отброшенный сильнейшим толчком щита, упал на спину противник, не устоявший на ногах. Удар! – и топор Еремея врубился в человеческую плоть, словно в дерево, развалив ее до ключицы. Удар! – и топорище секиры Радея проломило подставленный щит, а заодно и руку дико вскричавшего от боли касога. Свист сзади, движение воздуха, коснувшееся правой щеки, – и разбойник, уже занесший меч над оступившимся гребцом, с коротким стоном подломился в коленях…

Втроем с дружинниками мы врубились в группу касогов классическим клином викингов, сметя ее с пути и на мгновение очистив ладью. Последними пали два пирата, наседающих на Михаила и Тимофея, – воины все же ослушались моего приказа и вышли вперед. Княгини и дети остались с кормчим и пятеркой гребцов, успевших взять топоры и щиты.

– Андр…

Пронзительный вскрик Радмира пробил меня словно током, заставив обернуться назад и отчаянно выругаться: дружинник едва успел схватиться за топор, как тут же повис на вонзившемся в спину мече. А в тылу отчаянно рубящихся на носу гребцов уже появились касоги с горящего корабля, вплавь добравшиеся до нас. Первым заметил их лучник, но успел лишь предупредить нас.

– Ростислав!!!

С именем князя на губах я шагнул вперед и сильным встречным ударом перерубил касожский клинок, устремленный ко мне.

– Князь Ростислав!!!

Подставив под атаку очередного противника щит, я обрушил харалужный меч на его защиту, разрубив умбон и расщепив дерево.

– Я его дружинник!!!

Ошарашенные противники отпрянули, а я продолжал кричать:

– Тмутаракань! Мы из Тмутаракани!!!

Схватка на носу затихла. Из-за отпрянувших от меня пиратов вперед вышел могучий воин, в отличие от простых бойцов облаченный в кольчугу, видимо вожак.

– Служишь князю?! Тебя не знаю!

– Меня зовут Андрей, Андрей Урманин! Я вызволил семью князя из заточения и везу ее в Тмутаракань! И супругу его, и детей!

Вожак касогов мгновение молчал, после чего со свирепой усмешкой вымолвил:

– А меня зовут Даур. И ты лжешь, урманин! Жена Ростислава – княжна Госнур!

Глава 2

Июнь 1065 г. от Рождества Христова

Тмутаракань, столица княжества

Шумит разноголосицей княжеский пир, пляшут скоморохи, потоком льются хмельной мед и греческие вина, а столы ломятся от мяса и рыбы. Раздолье… За все время нахождения на Руси я еще ни разу не видел подобных столов, заваленных столь дорогими яствами – прямо напротив меня лежит запеченный целиком поросенок, птица, порубленная пополам, верченые целиком осетры, от чьего жирного мяса исходит томительный аромат… Даже черная икра и та на столе есть – а я подобного деликатеса в жизни не едал, в том числе и до погружения!

И если бы кто-то мне сказал, что после недельного поста на одной только пресной каше я буду сидеть на пиру и потихоньку отщипывать кусочки хлеба, даже не тронув мясо (больше полугода не еденного мной в чистом виде!), – я лишь рассмеялся бы. Увы, сегодня на этом празднике жизни мне совсем невесело, и мы с дружинниками чувствуем себя здесь лишними. Впрочем, и Ланка, сидящая на возвышении справа от князя, не притрагивается к еде, лишь снова и снова поднося к губам кубок с медом…

Тогда, на ладье, все могло кончиться нашей гибелью. Но я, хоть и обескураженный страшной новостью касожца, лишь скрипнул зубами и выкрикнул ему в лицо: