На верхней границе фанерозоя (о нашем поколении исследователей недр)

Поначалу, в первый выходной день, город мне показывал вежливый и обходительный Карл Оскар Сандвик. С ним мы прошлись по центру и вышли на пристань, где стояли небольшие и аккуратные суденышки норвежских рыбаков, торговавших свежим уловом. Удивило то, что самой дешевой рыбой на маленьком базарчике была красная семга, а самой дорогой – только что пойманная свежая треска. У нас в то время все было с точностью до наоборот.

Вечером меня Карл Оскар пригласил в ресторан и предложил отведать специальное мясное блюдо, которое частично надо было готовить самому. Процедура заключалась в следующем. Официант приносил на тарелке каждому тонко нарезанное сырое мясо со специями, а рядом со столом на подставке ставил сильно разогретый камень – серпентинит, способный долго держать тепло. Надо было класть эти кусочки мяса на камень и поджаривать их до той степени готовности, которая тебя устраивала: от полностью «засушенного» до полусырого «с кровью». Поначалу, пока камень был горячий, один кусочек можно было приготовить за минуту. Через полчаса это занимало до пяти минут. Сдабривая готовое мясо имеющимися тут же приправами и соусами, можно было получать различные вкусовые оттенки. Получалось необычно и действительно очень вкусно.

Совершенно неожиданно в этом же ресторане, за другим столиком, я встретил знакомого еще по работе в Апатитах Александра Александровича Предовского, беседующего с норвежскими коллегами. А Карл Оскар хорошо знал коллег, с которыми тот общался. Надо же как бывает! Побывал я и в доме Карла Оскара – довольно большом загородном особняке с шикарным внутренним убранством и красивым интерьером.

В один из вечеров меня пригласил к себе в гости молодой сотрудник IKU Хельга Лёзетт, с которым мы познакомились в обеденный перерыв в столовой. Посмотреть на житье-бытье молодой норвежской семьи было особенно интересно. Ведь такое общение позволяет узнать о людях и стране неизмеримо больше, чем из окна туристического автобуса, пусть даже и в сопровождении самого талантливого гида. Хельга вечером подъехал ко мне в гостиницу на подержанном, но очень приличном автомобиле. В Норвегии «неприличных» автомобилей на улицах просто не было даже тогда – 17 лет назад. Дом у него был значительно скромнее, чем у Карла Оскара, но все равно очень аккуратным и удобным. На нижнем этаже была «прихожая», кухня и столовая и открытый гараж (без передней и задней стены) для двух автомобилей в виде арки, перекрытой вторым этажом. На втором этаже было две спальни, маленькая сауна и просторная ванная, гладильная и постирочная со стиральной машиной-автоматом. На третьем мансардном этаже находилась детская игровая комната, спальня для гостей и небольшая мастерская с подручными домашними инструментами. Молодая семья состояла из четырех человек: самого Хельги, его супруги Анны и двух детей трех и пяти лет. Конечно, этот дом молодая семья не могла купить сразу и практически никто в Норвегии, да и во всем цивилизованном мире не может оплатить такие покупки одномоментно. Все покупают недвижимость в кредит и расплачиваются потом за нее 20–30 лет. Это стимулирует добросовестно трудиться всю жизнь, чтобы регулярно отдавать долг, и позволяет сразу молодой семье жить и растить детей в нормальных условиях и не мыкаться по углам и общежитиям. Но в то же время стесненность этими кредитными обязательствами заставляет большинство граждан быть достаточно экономными в повседневной жизни. Особенно заметна экономия на еде. Пока Анна готовила ужин, мы беседовали с Хельгой с бокалом пива в руках, закусывая солеными орешками. На ужин были разогретая готовая пицца и порезанный салат из свежих овощей с зеленью. (Вспомните, что Мариту в Мурманске мы кормили соленьями. Это сейчас, спустя 17 лет, у нас тоже зимой можно купить что-то свежее). А когда пришла пора пить чай и достали нарядную коробку конфет, я с удивлением услышал нечто хоть отдаленно похожее на нашу действительность. Оказалось, что дядя Анны работает на кондитерской фабрике и потому работникам разрешают приобретать собственную продукцию без торговой наценки. (У нас многие предприятия в 90-е годы вообще всю зарплату выдавали своей продукцией). Видать, Хельга не часто баловал себя лакомствами, потому что за разговором он как-то незаметно стал класть в рот одну конфету за другой, и я перехватил осуждающий взгляд его жены, который он сам заметил лишь с опозданием. Дети были на редкость воспитанными: взяли по одной конфетке и на этом остановились. Вообще их было почти не слышно: они были заняты собой и игрушками. Днем они находились в частном детском садике, поскольку в отличие от американцев, где женщины в семье часто не работают и занимаются детьми, у норвежцев, как правило, работают оба родителя. Мне передали мягкие игрушки и бейсболки для моих детей – Антон и Аня потом были им несказанно рады. Те самые желтые бейсболки с большими козырьками от солнца, по-моему, мы до сих пор иногда надеваем летом. Вообще, норвежцы очень приветливы и доброжелательны.

Марита эти две недели фактически была моим гидом и переводчиком в IKU в том смысле, что я хорошо понимал ее классический английский, очень похожий на тот, который я слышал на учебных пластинках. Русский она не знала абсолютно. Когда мне были непонятны какие-то слова, я ее переспрашивал, и она пыталась подобрать синонимы или делать пояснения. А когда один шотландец в лаборатории, где испытывали образцы керна при высоких давлениях и температурах, пытался рассказать о сути исследований, я вообще не мог понять его шотландского диалекта. И только после «перевода» Мариты на «правильный» английский удавалось хоть что-то прояснить. Лаборатории института были, конечно, оборудованы по последнему слову техники. Нам такого и не снилось даже в лучшие годы. И профиль исследований в институте был значительно более широким, чем в нашей НИИМоргеофизике. По предварительно согласованному графику меня познакомили со всеми основными подразделениями.

Еще один штрих, характеризующий то, что довольно благополучные норвежцы экономят на еде, проявился во время обедов в институтской столовой. Многие старались пойти обедать вместе со мной, поскольку человек, сопровождающий гостя, питался, как и сам гость, бесплатно. При этом он брал специальный талон и отдавал его кассиру в конце линии раздачи. Я отметил, что большинство из них заставляли весь поднос всевозможными блюдами. А когда на следующий день я обедал с кем-то другим, то, обращая внимание на того человека, с кем обедал в предыдущий день, замечал, что на его подносе еды в два-три раза меньше, чем когда он был со мной. Однако ничего удивительного в этом нет. Вспомните себя на отдыхе, когда вы питаетесь по системе «шведский стол». Вы при этом наверняка съедаете в два раза больше, чем ели бы дома.

Две недели пролетели незаметно. Но как бы хорошо и уютно не было в благополучной Норвегии, под конец потянуло домой.

В целом моя первая деловая зарубежная поездка была очень полезной как в профессиональном плане, так и с точки зрения значительного прогресса в понимании английского языка. Когда за две недели почти не слышишь ни слова по-русски, поневоле начнешь понимать других и сам будешь пытаться что-то сказать. Думаю, что с тех пор качество моего английского языка так и не улучшилось. Времени на его совершенствование нет абсолютно, а поскольку для повседневного и научного общения, вроде бы, с натяжкой хватает достигнутого тогда уровня, то заставить себя учить его специально практически невозможно. Всегда находится оправдание для самого себя, что есть, якобы, более важные дела.

Скандинавские миниатюры

Поскольку 15 лет мы прожили на Кольском полуострове, то к нашим ближайшим соседям-скандинавам наведывались неоднократно. О своем первом визите к ним я уже поведал в предыдущей истории. Приоткрывающийся «железный занавес» очень скоро дал возможность нашим согражданам посмотреть на житье-бытье ближайших соседей. К тому же поездки на автобусах в приграничную Финляндию были по карману большинству мурманчан, получавших надбавки за работу в условиях Крайнего Севера. А упрощенный визовый режим, открытый финнами для жителей Мурманской области и Карелии, быстро увеличил поток наших туристов к своим соседям. Однажды в ноябре 1992 года, в период осенних школьных каникул, собрались туда и мы всей семьей на трехдневную автобусную экскурсию в соседнюю финскую Лапландию. Попросту взяли путевку в одном из частных туристических бюро, которые стали плодиться, как грибы после дождя.

Как только пересекли границу, сразу же попали в другой мир. Ну почему даже грунтовая финская дорога лучше любой нашей асфальтовой? А лес с какой стати здесь такой чистый, стройный и ухоженный? Они что, даже в лесу дворников держат? Приграничная маленькая финская деревня Ивало с витринами сельского супермаркета, ломящегося от изобилия, и неоновыми цветными витринами поражала наше советское воображение. Зачем это? Здесь же живут всего несколько сотен человек? В соседней Карелии а аналогичной деревне стоят несколько развалюх с подгнившими бревнами, а весь ассортимент «Сельпо» состоит из водки, кильки, хлеба, завозимого два раза в неделю, да каких-то конфет-подушечек. Да… Никогда мы не научимся так жить, как эти отсталые «чухонцы», которых так называли в царской России. А были они тогда одними из беднейших. Недаром Ленин, давший Финляндии независимость, до сих лор у финнов чуть ли не национальный герой. Если бы Владимир Ильич не пошел навстречу финским социал-демократам в 1918 году, убедившим его, что Финляндия не готова к революции, «бомжевали» бы сейчас у них пьяные мужики по автовокзалам, а у бедных женщин не было бы иного заработка, как продавать пассажирам проходящих поездов собранную клюкву да вареных раков. Это точная картинка нынешней глубинки Карелии, которая в момент отделения ничем не отличалась от Финляндии, разве что в лучшую сторону – за счет построенной в 1916 году железной дороги до нынешнего Мурманска, проходящей по ее территории. Да что там рассуждать, ведь история не терпит сослагательного наклонения: «если бы да кабы…».

В паре часов езды от Ивало – чудный поселок Саариселька – настоящий зимний курорт. И тут, среди заснеженных сосен, находится самый настоящий рай в виде крытой тропической купальни. Нам дали всего-то два с небольшим часа, чтобы, переодевшись в купальные костюмы, наплаваться в бассейне с причудливыми гротами и закоулками, интересными подсветками, водными горками, «джакузи» и саунами. А когда вдруг раздавалась предупреждающая сирена, через полминуты включали настоящую волну, накатывающую на мелководье с плескавшимися ребятишками не хуже морской. И это чудо находилось в маленьком поселке за полярным кругом, с населением пару тысяч человек, в начале 90-х годов, когда даже в нашей столице ничего похожего не было даже в проекте, а простому русскому человеку даже и во сне присниться такого не могло.

После такого насыщенного событиями и впечатлениями дня к вечеру прибыли в столицу Лапландии – город Рованиеми с населением не более 70 тысяч человек. Запомнился великолепный музей Арктики, расположенный в современном здании в модернистском стиле, со стеклянной крышей. Но главные достопримечательности располагались в предместьях города. Прежде всего это деревня Санта Клауса. Как нам рассказали, письма детей всего мира, написанные просто Санта Клаусу без адреса, приходят именно сюда, в Рованиеми, в эту деревню. И действительно, десятки женщин сидели здесь, разбирая эти письма и готовя ответы от имени лапландского Деда Мороза. Средства на все эти мероприятия поступали от таких любопытных экскурсантов, как мы, и от различных международных благотворительных фондов. Венцом этой экскурсии была личная встреча с самим Санта Клаусом, внешне отличавшимся от нашего Деда Мороза разве что тоненькими очками. Он пообщался и с Аней, и с Антоном, и даже со мной. Мы сфотографировались с ним всей семьей и через пять минут получили почтовую открытку и большой круглый значок, где все мы были вместе с ним.

В получасе езды от города находится совершенно необычный по нашим понятиям зоопарк. Звери гуляют в огромных природных вольерах, где оставлен настоящий лес, а люди в зоопарке перемещаются по дорожкам, покрытым защитными клетками. Т. е. в клетках зрители, а звери на свободе.

Недалеко от зоопарка расположена известная на весь мир шоколадная фабрика «Фазер». Здесь можно сквозь прозрачные стеклянные стены наблюдать весь технологический процесс изготовления шоколада. Умеют же они, черт возьми, из обычного производства устроить зрелище и зарабатывать на этом деньги!

На обратном пути мы не удержались и уговорили водителя автобуса заехать опять в сказочную Саарисельку, чтобы еще поплавать в крытом аквапарке и покачаться на искусственных волнах. Водитель долго ворчал (он торопился в Мурманск на день рождения сына), но выполнил нашу просьбу. Мы снова поплескались с удовольствием в теплых и ласковых искусственных волнах, но эта задержка вышла нам «боком». Вспоминая фразу из Булгакова, можно было бы сказать: «Аннушка уже разлила масло». В этот раз нас ожидало несколько другое, но все же весьма нежелательное событие. Пока мы наслаждались купанием, как казалось, в другом чудном мире грез, в нескольких десятках километров по ту сторону границы, в привычной российской реальности по обледенелой и никудышней грунтовой дороге (других здесь отродясь не было), в кромешной темноте, натужно ревя двигателем, шел груженый лесовоз. На одном из поворотов длинный прицеп с бревнами потерял сцепление с дорогой, и его понесло в жутком ледяном танце. Увлекая за собой весь тяжеловесный тягач, прицеп перевернулся, сотня тяжелых бревен рассыпалась по дороге и полностью ее перегородила. Слава богу, водитель отделался парой синяков и смог выбраться из перевернутого грузовика. Но сделать ничего с этой грудой бревен он уже не мог. Вскоре к этому месту подъехал и наш автобус. После того как он остановился, мы вышли, чтобы оценить обстановку, и я тут же упал на ровном месте – настолько скользкой была дорога. Между тем до Колы, откуда могла прийти помощь с техникой, оставалось еще не меньше 150 км, а поскольку случилось это вечером накануне годовщины революции 7 ноября с выходными днями, все дорожные службы распустили штат своих с трудников по домам отмечать праздник. Нам «светило» встретить этот красный день календаря в салоне автобуса, в ночном лесу, на морозе. Глядя на груду бревен и в связи с революционным праздником, при нашем советском менталитете тут же вспомнился Владимир Ильич Ленин на коммунистическом субботнике. Но даже если представить, что силами нескольких мужчин «в галстуках» удастся куда-то переместить к утру эти тяжеленные бревна, то перетащить хвост многотонного прицепа точно не получится. В памяти в критическую минуту вслед за образом великого вождя, который ничем не мог помочь, вдруг всплыл образ подполковника Гавриша, руководившего нашими сборами в саперном батальоне гвардейской Таманской дивизии. До сих пор он вспоминался лишь в связи с хулиганскими строевыми песнями (смотри историю «Мои университеты»). Но тут я увидел, словно наяву, его решительное лицо и услышал приказ: