На Вулкане

– Это наш главный диспетчер, он в штабе, вместе с директором и вулканологами пытаются руководить эвакуацией. Нам рекомендовано максимально быстро спустится вниз, чтобы сесть на лодки, если такие найдутся. Или спасаться любым другим способом на свое усмотрение. Асакава сказал, что извержение будет очень сильным. Тем, кто останется на острове, можно писать завещание.

Артем кисло улыбнулся.

– Радужные перспективы. А что, о военном корабле на рейде информации нет?

– Даже спросить не успели, там трубку бросили.

Ну, значит, будем действовать по обстановке. Я целиком сосредоточился на дороге. Мелькающая зелень слилась в сплошную темную стену. Сколько у нас есть времени, да и есть ли оно вообще? Если не успеем на причал, до начала «бомбардировки», будет настоящая «русская рулетка». Лавовые бомбы могут улетать на километры от кратера. Ладно, рулим, пока не началось.

Дважды мы буквально пролетели мимо однотипных площадок с домами, враставшими в склон скалы, пока не выскочили из-под плотного полога леса. Открылся вид на море и склон горы с корпусами отеля. Блестящие окнами, будто завитые спиралью «жилые» десятиэтажные «свечки» вместе с «волнообразным» зданием администрации смотрелись, конечно, впечатляюще. Но главным привлекающим внимание объектом был вулкан. Он был красив. Верхушку серой от пепла скалы венчал столб черного дыма, подсвеченный красными всполохами. От рукотворной площадки, призванной ублажать двуногих, на груди древнего пробуждающегося титана не осталось и следа. Лишь кое-где по склону еще торчали обломанные остатки мачт крепления подвесной дороги. Возле пирсов творилось нечто невообразимое. Несколько переполненных шлюпок сейчас как раз пытались отойти от причала. Все это промелькнуло в мозгу меньше чем за полсекунды, и дорога вновь забрала на себя все внимание. Отель вот он, но до него все еще надо доехать. И желательно не перевернувшись на радостях. Проскочив через въезд с поднятым шлагбаумом, мы оказались на огромном хоздворе*5. Со стороны моря административный корпус выглядел ожившей мечтой дизайнера футуриста. Огромные фигурные окна, напоминающие вставшие дыбом морские волны. Блестящие хромом узлы конструкции, разделяющей этажи, с бегающими вверх и вниз кабинами лифтов, этакое чудо Хай-Тека. А вот с тыла домик был самым обыкновенным, трехэтажным кирпичным. С изрядно загаженной территорией. Перевернутые и явно не рабочие пляжные катамараны, остов маленького грузовичка. Здоровенные мусорные контейнеры, несколько электроскутеров рядом с пандусом для разгрузки на первом этаже, вероятно идущем в кухонный цех. И никого.

Мы выбрались из машины.

– Ну что, ведите нас, спасатели, куда положено, вы теперь снова на работе, вверяем наши хрупкие тела в ваши крепкие руки.

Энни как-то странно на меня посмотрела, а Джекоб сплюнул на пол и, нахмурившись, ответил.

– Постоянно напоминаю себе, что ты русский. Работали у нас пара ваших земляков, нормально работали, ничего не скажу, но их чувство юмора… Это нечто, прямо как у тебя, такое ощущение, что вы себя бессмертными считаете.

Артем ответил спасателю вместо меня.

– Не бери в голову, Джей, это от нервов. Андрей вот так странно нервничает, хохмить иногда не к месту начинает. Но кое в чем он прав, пойдем, не стоять же здесь, да и мне бы неплохо со своим кораблем связаться попробовать.

– Пошли уже, дядя. Все боишься, что тебя премии лишат? Все, теперь без разницы, пойдем в штаб-квартиру.

– Ну, пошли.

И мы двинулись за Джекобом, обходя административный корпус сбоку.

Переход.

Пройдя вдоль здание администрации, мы свернули в сторону горы, удаляясь от берега с причалом и пляжами. Оставив без комментариев мои вопросительные взгляды, Джекоб повел нас по неприметной гравийной дорожке, прямо в заросли каких-то пахучих кустов с маленькими белыми цветками. Сергей тут же опознал их по запаху.

– О, жасмин, я его в чае очень люблю.

– Вот не подумал бы. Серега, а где это ты жасминовым чаем баловался?

– А тебе какое дело, где надо там и баловался.

– Да как то странно, тонкое эстетство, фарфоровая чашечка, просвечивающая на свету, в которую наливают сто грамм жасминового чаю, и наслаждаются вкусом и ароматом, под звуки чего-нибудь классического, скажем на фортепиано. Ну, возможно, еще похрустывая свежей французской булкой с маслом или вареньем, или без ничего, главное, свежей. И тут весь такой ты.

– А что, нельзя что-ли?

– Ну отчего же нельзя, все можно, просто глядя на тебя, видится литровая эмалированная кружка с крепким краснодарским чаем, заваренным от души, туда пару столовых ложек сахару, а то еще и граммов сто спирту.

– А ты на меня поменьше гляди, внешность порой обманчива.

– Сергей, добей мою интуицию, ты алкоголь вообще не употребляешь?

– Ну, ты задвинул, употребляю, пью, то есть, но не со всеми и не часто, в охотку. И «бурого» пил, это который чай с водкой.

– Чай с водкой… «бурый», слышал о нем. Ужас и издевательство над вкусом. Смешивать водку с чаем. Нет, то, о чем я рассказывал, немного иначе называется. При случае можно будет сравнить.

– Андрюха, а ты, жасминовый чай любишь?

– Я его на дух не переношу. Из всех этих фруктовых компотиков, по недомыслию называемых чаем, разве что с бергамотом уважаю.

– Примолкните гурманы.

Артем оторвал нас от словесной пикировки, позволившей сбросить нервное напряжение от поездки. Временно переложив ответственность на неизвестный, но, вероятно, весьма могущественный Штаб. Куда нас, к слову, и привели. Среди местной флоры расположились явно чуждые здесь серые камни. И они представляли собой.... подобие крепостной стены с открытыми деревянными воротами. Стены невысокие, декоративные, оплетенные местным диким виноградом. Но вот ворота были вполне натуральными, небольшими средневековыми воротами в японский замок. Приехали.

– Джекоб, а где положенные такому месту охранники?

Я внимательно оглядел ворота и открывающийся за ними классический японский «каменный сад». Узкая тропинка, петлявшая между зарослей жасмина, превращалась в широкую дорожку, выложенную серой гранитной плиткой, с красивыми лепными бордюрами. В конце дорожки стоял одноэтажный самурайский дом эпохи Эдо начала девятнадцатого века. И, вдруг, как будто сверху, зазвучал усиленный динамиками голос.

– Охрана покинула дом. Мастер Джекоб, проводите, пожалуйста, гостей в общий зал.

Все непроизвольно завертели головой в поисках источника звука.

– Пойдемте, здесь везде камеры и микрофоны, и, как выяснилось, не только. Сейчас мы слышали Нэо Танаки. Я с ним здесь и познакомился, при подписании контракта. Идите за мной.

И мы, войдя в ворота, направились в сторону сошедшего со страниц самурайской легенды дома. За каменным садом, виднелся домик поменьше. Если я ничего не путаю, для чайной церемонии. Живут же некоторые!

– А сказали, охрана дом покинула.

Я с интересом рассматривал мужчину средних лет, явно азиатского и, скорее всего, японского происхождения, вышедшего нам навстречу. В темном костюме, с новым «Хеклером» без откидного приклада и прочих лишних для такого автомата «аксессуаров» вроде лазерного прицела или коллиматора. Если подствольный фонарик иногда еще можно понять. Хоть для тех же полицейских, в теории применяющих миниатюрный пистолет-пулемет в условиях узких неосвещенных комнат и коридоров. То остальное удел далеких от практики любителей. Из-за правого плеча у вышедшего на прикрытую скатами крыши террасу «самурая» выглядывали рукояти сразу двух клинков. По длине ножен, нижняя часть которых выглядывала на уровне пояса слева, можно было предположить, что за спиной у незнакомца классические катаны.

– Это телохранитель хозяина отеля.

– Джекоб, а вообще тут много охраны было?

– Человек пятьдесят наверно, но вместе я их никогда не видел.

Мы подошли, охранник, окинув нас цепким профессиональным взглядом, попросил открыть кофр Агата. Логично, единственное объемное вместилище, подходящее для оружия. Удостоверившись в отсутствии подозрительных предметов, телохранитель жестом и легким кивком головы предложил нам следовать внутрь дома. Я же, пока японец разглядывал кофр, поближе рассмотрел клинки. Рукоять и цуба, узкая гарда, защищающая руку, выглядели неброско, но весьма внушительно для разбирающегося человека. Оковка ножен у обоих клинков наводила на интересные мысли, мелкая гравировка, узоры. Возникало ощущение, что клинкам очень много лет. И создавали их не для парадов и ритуальных церемоний. Дополнял атмосферу ирреальности кожаный шнурок, на котором крепились оба клинка. Никаких поясов с вычурными узорами и прочих «этнографических красивостей» для туристов. Обыкновенная портупея старого армейского образца с дополнительными креплениями. Катаны были разными и узором и материалом отделки, но кое-что их роднило. Схожесть была в отдаленном эхе столетий, которое ложится на подобные вещи. И если доводилось всласть покатать ката с настоящим клинком, прошедшим через века, ощущение причастности, порой захлестывавшее при личном контакте, чувствовалось и на расстоянии. Эти самурайские «длинные ножи» дышали историей. Интересно, отчего их два?