На заре

Причем, нет, были у него и рубашки белоснежные, и пиджаки с костюмами. Всё это у него было. Просто одеваться человек любил по-своему, не подчиняясь дресс-коду мероприятий и мест, которые посещал. Ставил свои интересы выше интересов прочих. Вот так вот.

Впрочем, учителя, во главе с нашим Михалычем, не любили Мишу не только за его пренебрежительное отношение к тому, как следует одеваться в школу и на её мероприятиях. Была тут и другая причина. А именно его лень.

Как вы, должно быть, уже поняли, Дима учился очень так себе. Помимо проблем с русским языком и «литрой», у него были неважные оценки по физике, химии, биологии и математике. Вера Сергеевна, так же, как и меня, считала его тем, кому математика не дана от природы. И если я свою четверку выбивал потом и трудом, то Дима просто спустил предмет на самотек. Говорил, что она, математика, ему в жизни не шибко и понадобится. Ведь после школы он хочет поступить в МГИМО и стать послом в другие страны от РФ. Да уж, фантазии у пацана было с избытком!

Словом, отношения с учителями (преимущественно с Михалычем) у Димы сложились весьма натянутыми. Огня добавляло и то, что друг мой был ещё и достаточно вспыльчивым человеком. Да, я думаю, вы это уже поняли по случаю в столовой, когда Дима был уже готов наброситься на Лаптева с кулаками за то, что тот позволил себе усомниться в его умственных способностях. Так что да, Дима огрызался с учителями. Всегда. Твердил, что может одеваться, как хочет, в силу того, что форму школа не предусматривала.

Что ж, вернемся к уроку литературы. Михалыч вызвал Диму. Дима приподнялся и негромко признался в том, что никакого стихотворения он сегодня не подготовил. Одет он сегодня был строго: светлая водолазка, темные брюки. Редкий день, когда он не в одной из своих толстовок.

Владимир Михайлович не стал его расспрашивать, почему тот не подготовился к уроку. Не в первый раз Дима «забивает» на его предмет. Он просто объявил Кулагину «садись, два» и сделал какую-то запись в журнале. Ручкой. Бедный Димон. Обошла его сегодня удача.

Когда он сел, я посмотрел на него. Он поймал мой взгляд и, чуть улыбнувшись, подмигнул мне. Оценки его не заботили. А «родакам» он всегда знал, что ответить на вопросы о его успеваемости. Умел найти нужные слова.

«Агеев!» – вдруг объявил Михалыч. Господи, я аж вздрогнул. В классе повисла тишина. На меня стали оборачиваться. Я сижу и надеюсь, что, мало ли, может, мне послышалось, или ещё что. Но нет, Таня толкает меня плечом и вполголоса твердит выходить. Медленно приподнимаюсь, стараясь на ходу пробежать глазами хоть пару строк, прежде чем выйти. Михалыч вперил в меня глаза и ждёт. Медленно идя к доске, прокручиваю в голове строки «… не смотря в лицо, от страсти млеешь, мне на плечи руки опустив…». Эх, может, сразу сказать, что я не до конца готов и попроситься ответить на следующем уроке? А, к черту, я уже вышел! Да и у Михалыча настроение, похоже, не очень сегодня – вон как Димку усадил с парой. Так что да, вряд ли он сегодня мне навстречу пойдет.

Дойдя до доски, оборачиваюсь к классу. Лица почти всех устремлены на меня. Не сказать, что все они за меня сейчас переживают – просто ждут, когда я отстреляюсь. С надеждой ждут, ведь, может, я на сегодня последний. И тем не менее, не все здесь оптимисты – кое-кто, не отрываясь от книги и телефона, вовсю повторяет или даже учит стихи. Вдруг они следующие на очереди.

Негромко кашлянув, объявляю, что читать сейчас буду «ты меня не любишь, не жалеешь…». Михалыч, утвердительно кивнув, предлагает мне начать. Что ж, понеслась!

С первыми двумя четверостишьями проблем не возникло – я читал так, будто книга была у меня перед глазами. И читал с выражением. Но стоило мне дойти до «… не коснувшись твоего огня…», я начал теряться с мыслями. Блин, больно рано я – впереди ещё 6 четверостиший!

Не без кратковременной паузы я одолел этот кусок и добрался до «… улыбнусь, спокойно разойдясь…». Запнувшись и тут, я насилу вспомнил и дошёл до «… и когда с другим по переулку ты пройдешь, болтая про любовь…», когда как понял, что более ничего вспомнить не могу. Я сознавал, что далее герой произведения расскажет о том, как жизнь свела его с бывшей любовью, но не мог вспомнить точные строчки. Замявшись, я стал искать глазами тех, кто мог мне помочь.

Конец ознакомительного фрагмента.