Начальник Америки
Шрифт:
Монархия издавала последние вздохи, однако, расскажи кому-нибудь, чем закончится дело — не поверят. Брожение в городах почти не касалось селян. Крестьяне сползали в нищету слишком медленно, чтобы осознать процесс. Я всё же мог бы, наверное, завербовать семью или две. Но Лёшка оказался прав — Франция была с Англией в состоянии воны, а её корабли больше не отправлялись в Бенгалию или Кантон.
В Испанию мне пути не было, как и в Португалию, а в Нидерландах виноград не выращивали. Я уже собирался предпринять путешествие в Италию, но до того решил поискать виноделов в самой Англии. К сожалению, это ремесло тут оказалось не на высоте. Простые британцы вино не употребляли, предпочитали портер, аристократы же покупали испанское или французское. Кое-где из баловства виноград, конечно, выращивали, всё-таки англичане считались первыми садовниками во всем мире. Но выращивали его больше ради ягод
И вскоре был вознаграждён за упорство.
Три парня, закутанные в грязные плащи со сдвинутыми на лоб шляпами, появились в «Белой Лошади» на Феттер-Лейн и тихо спросили мистера Аткинсона.
Это были не англичане. Не природные англичане во всяком случае. И даже не французские эмигранты, первая волна которых даже ещё не обозначилась. Это были гессенцы, нанятые британцами для войны против американских колоний, и похоже решившие изменить судьбу. После крупного поражения от колонистов часть наемников заделалась американцами, часть осталась верна британцам, а некоторые, вроде нашей троицы, искали иные пути. Три парня выглядели относительно молоды, но не слишком. Им было лет по двадцать пять. Знаменитые усы были единственным, что выдавало в них немцев, если не считать акцента. Являлись ли они дезертирами или обосновались в Лондоне после истечения контракта, Пег благоразумно не выяснял. Главное, что все трое знали толк как в виноградарстве, так и в виноделии. Сын лодочника задал несколько вопросов (по толстому опроснику, который я составил на все случаи) и получил удовлетворительные ответы.
Я встретился с гессенцами через несколько дней во время очередного обхода расставленных на специалистов силков. Поговорил. Они утверждали, что до вербовки работали на ферме, где производили так называемый хок, или рейнское вино, если по простому. Парни так наелись войны, что готовы были уехать хоть к чёрту на куличики, если конечно условия их устроят. Мы могли предложить им всю ту же Америку, но только с черного хода.
— Вы получите подъёмные и столько земли, сколько сможете обработать, — пообещал я. — Причём получите не в аренду, но в собственность. Никаких сеньоров, никаких королевских судей, никаких налогов и прочего. Проезд за мой счёт. Инвентарь, инструменты и всё остальное, что нужно, мы изготовим или закажем здесь в Англии. Прессы, фильтры, бочки, саженцы, черенки, или что у вас там идёт на развод? Впрочем черенки я наверное доставлю отдельно.
Черенки винограда стали только одной из целей моих путешествий. Я охотился за посадочным материалом, точно сумасшедший натуралист (каковым я чаще всего и представлялся), забирая всё, что удавалось достать в оранжереях, дендрариях, ботанических садах или аптекарских огородах Европы.
У нас появилось три центра сельского хозяйства. Главной житницей конечно была Калифорния. Если Варзугин считался у нас за губернатора, заведовал крепостями, портами, отрядом рейнджеров и местной флотилией, то развитием сельского хозяйства, а значит и всей экономикой занимался Матвей Дерюгин. Его опытная станция, расположенная в Сосалито, со временем должна была стать по нашей задумке сельскохозяйственным институтом. А пока Дерюгин имел лишь пару помощников и вместе сними экспериментировал с адаптацией растений и животных к местным условиям, апробировал современные методы ведения хозяйства, изучал почвы, климат, натаскивал понемногу переселенцев. В общем заменял собой пока ещё несуществующий институт.
Среди его внештатных сотрудников числился между прочими Скороход — тот самый местный индеец, которого завербовал Анчо, когда находился в испанском тылу во время памятной стычки. Вообще-то Скороход продолжил заниматься разведкой и даже создал целую сеть из индейцев-осведомителей на той стороне. Он получал сведения обо всём, что предпринимают испанцы. А поскольку за сведениями отправлялся сам, то по просьбе Дерюгина доставлял иногда между делом разнообразную рассаду с испанских плантаций. В частности именно он добыл несколько черенков оливкового дерева, что теперь росли на опытной плантации в Сосалито.
Со временем мы хотели получать и масло и маслины, но дерево долго не плодоносило, дело затянулось и мы занялись подсолнечником. Оказалось, что подсолнечное масло ещё никто не додумался производить. Даже в Европе. Наши переселенцы небольшими партиями давили конопляное и льняное, но это был скорее побочный продукт.
Подсолнечник в отличие от оливковых деревьев рос везде и рос быстро, а в отличие от конопли или льна давал больший выход. Семечки легко было собирать, масло из них отлично извлекалось, а жмых прекрасно годился на корм скоту.Основным недостатком Калифорнии была малолюдность. Хозяйства держались на вывезенных из России крестьянах и калгах, приставленных к ним. Местные индейцы возиться с землей не любили, предпочитали собирать устриц и прочих вкусных червяков в грязи приливной зоны. Тем и питались. К тому же обитало их в Калифорнии не то, чтобы много.
Зато избыток приученного к земледелию населения наблюдался у нас на Оаху. Протоптав дорожку на этот остров я теперь мог перебрасывать множество полезных вещей, которые кораблями возить было невозможно или невыгодно. Например саженцы деревьев и рассаду.
Местный князец Каха Хан после провального рейда на Мауи попал в сильную зависимость от Степанова со Свешниковым, а те не упускали ни одной возможности, чтобы дожать клиента. Разделение труда у них возникло такое же как в Калифорнии, только здесь роль военного губернатора играл Степанов, а Свешников занимался экономикой.
Сохранить власть Каха хану предложили в обмен на некоторые реформы. Население острова по большей части осталось прозябать в феодальном обществе, но сельское хозяйство полностью изменило облик. Малопродуктивные и не особо вкусные клубни таро заменили картофелем. Породу местных хрюшек слегка улучшили трудами трофейных испанских хряков. Внедрение новых культур позволило обеспечить продовольствием жителей при меньших затратах труда. А высвобожденные ресурсы перенаправить на выращивание коммерческого продукта. Прежде всего сахарного тростника. Каха хан собирал тростником натуральный налог, а фактория приросла небольшим сахарным заводиком, пока примитивным, но уже выдающим продукт приемлемого качества. Свешников внедрял цитрусовые, ананасы, выменивая избыток производства на наши товары. Прежде всего железо и китайские ткани.
Всё это к моему неудовольствие слишком напоминало европейский подход к колонизации. Но сделать из гавайцев горожан было еще сложнее чем из индейцев северо-западного побережья. Я надеялся, что постепенно, через общение с нашей колонией, наём к нам на службу, освободит население от власти феодалов. А землю мы потом понемногу выкупим.
Вообще северо-западное побережье Америки отличалось богатством биоресурсов. При грамотном их использовании можно было без труда прокормить миллионы людей. Охота, собирательство, вроде заготовки грибов, ягод, орехов и прочих продуктов леса, ловля проходной рыбы издревле кормили индейцев. Правда с увеличением численности колоний здесь требовалось аккуратно поддерживать баланс, дабы не подорвать ресурсную базу коренных жителей. До сих пор мы старались сохранить за индейцами их угодья, но рост населения и промышленность требовали своё. Скажем, те же бочки для вина или виски по уму следовало делать из дуба. Но если хвойные породы нам позволяли рубить почти без ограничений, то дуб считался у индейцев неприкосновенным. Они даже высаживали регулярно желуди или пересаживали молодые побеги, чтобы увеличить сбор урожая. Индейцы желудями питались. Пища эта получалась не особенно вкусной, нуждалась в предварительном вымачивании сырья. Но привычка — вторая натура. Анчо вёл длительные и нудные переговоры с вождями, надеясь договориться, чтобы мы могли получать нужный купорам материал, поставляя взамен племенам не менее вкусную пищу.
С пищей было проще. Под боком имелся целый океан. Рыба, морские млекопитающие, моллюски, креветки, крабы, даже водоросли шли в дело. Мы расширили возможности с помощью известных нам технологий. Крабовые ловушки, переметные снасти, сети, гарпунные пушки. Лёшка охотно переделывал шхуны под потребности новых промыслов. Не ограничиваясь только кораблями, он на паях с индейскими вождями (Калликумой и Макиной) заложил в заливе Нутка большую коптильню и фабрику по переработке продуктов китоловного промысла.
Океан, однако, не только поставлял морепродукты, но позволял быстро и дешево перемещать любые объемы продовольствия вдоль берегов. Таким образом проблема голода решалась даже с минимум землепашцев, посаженных на лучших землях. И важным следствием такого положения стало стратегическое преимущество: там, где решена проблема голода, начинается бурное развитие цивилизации — производство и потребление предметов роскоши, машин, технологий.
В философском смысле еда — это своеобразный тыл в борьбе за существование. Если он обеспечен человек может браться за любые дела, сворачивать горы. Вдобавок, чем меньший процент людей занят добычей пищи, тем больший перетекает в другие сферы экономики.