Начальник Культуры

– А можно мне переодеться? — хихикнула девушка.

— Раздевайся, – кивнул я.

Сказал без задней мысли, а девушка смутилась.

— Я… я просто займу эту кровать, то есть диван, можно?

— Конечно можно, — кивнул я, — если обещаешь не храпеть.

— Я не храплю, — уже более уверенно надула она пузырь жвачки.

— Вот и славненько… Да ты расслабься, дядя Максим не маньяк. Разве что совсем чуть-чуть…

— Хи-хи, — разулыбалась Танька.

В прошлой жизни она успела на меня поработать в администрации края. Нет, у нас с ней ничего не было, я был увлечен другой — своей женой. А сейчас я свободен, но… Танька, не тот человек с которым бы хотелось связать всю свою жизнь. Разве только ночи связывать. Ха… Ладно, разберемся, дальше видно будет…

***

Утро выдалось добрым. А для Димы – не очень. Он остро переживал вчерашний конфликт и Танькино предательство, ведь она ночевала в моей комнате. Судя по всему у них пока ничего нет. У меня с Танькой тоже ничего не случилось ночью, потому что я не делал никаких поползновений, а она, хоть и флиртовала и хихикала, но не была шалавой, чтобы вот так прыгать к первому встречному в постель. Дима дулся на кухне, где демонстративно громко хозяйничал. А Танька еще дрыхла.

Я умылся, почистил зубы, проходя мимо комнаты Дмитрия почувствовал устойчивый запах носков. Те, не стираные какого-то черта кривились на чугунной батарее, источая благовония.

На кухне было тесно, как в кабинете бухгалтерии. Дима стоял прислонившись к холодильнику, в спортивных штанах с вытянутыми коленками и майке с засаленным логотипом «Samsung». На столе застыли остатки завтрака — пустая банка сгущёнки, недокуренная сигарета в блюдце и газетный лист с кроссвордом.

Я зашёл, тихо, без стука. Дима даже не повернулся, остался стоять ко мне спиной и смотреть в окно. Но спина у него была напряжённая, как у старого проворовавшегося завхоза, который знает, что его скоро выгонят, но пока держится.

Я сразу понял, что насвинячил он специально и теперь сидел ждал моей реакции.

— Ты бы хоть мусор за собой убрал, — сказал я спокойно.

— Я не твой слуга, — бросил он через плечо.

— И не мой, и не слуга, — я подавил зевок. — Но кухня у нас общая. Потому будь добр поддерживать порядок!

Дима резко повернулся. На меня смотрело его мятое лицо, с красными глазами — похмелье или просто жизнь такая ночью была.

— Ты чё, самый главный тут? Не на работе указы раздавать! — недовольно прошипел он.

— Пока да, — я сел за стол, достал блокнот. — Люда вон с утра ушла, а так хозяйка она.

Дима скривился, как будто прожевал дольку лимона, на сухую, без текилы.

— Нечего мне её приплетать.

— Да я не приплетаю. Просто факт. Она ушла, а я остался за главного. Предлагаю жить дружно, как Леопольд завещал. Он не депутат, его слушать можно.

— Так живи. Только ко мне не лезь, без твоих подсказок разберусь!

— Так я и не лезу, — я подошел к плите, включил чайник. — В доме порядок поддерживай и будет тебе счастье совместного быта. И с вещами своими разберись. В комнате воняет твоими носками так, будто в коридоре танковую колонну сожгли.

— Тебе какое дело? — буркнул он.

— Большое. Я тут живу. И порядок люблю, а вот бардак — нет.

Я взял пакетик чая «Майский» и бросил в кружку. Дима хотел что-то сказать, но замолчал, снова отвернулся, злой до чертиков. Забавный такой, истинный аппаратный хомячок, который в каждой комнате свою кормушку устраивают, а чуть что сразу в кусты.

Он хлопнул дверцей холодильника, открыл было рот, но я не дал ему слова вставить:

— И ещё, Дим. Ты на меня не обижайся. У меня к тебе личного ничего нет. Просто я порядок люблю и если хочешь жить со мной рядом в мире и согласии — привыкай.

— Да пошёл ты, — всхлипнул он без злости и ушёл в комнату.

С Димой разобрался — значит, можно было двигаться дальше. Панки за стенкой пока молчали, но не потому что совесть проснулась. Просто электричество у них до сих пор не было и шпана сидела второй день без света. Сами они в щиток лезть не стали, хоть на это это мозгов хватило, а вызвали электрика. Ну а электрик в сейчас величина переменная — вот он есть, а вот он ушел в запой. Или его уволили.

У каждого свои проблемы, но война с панками у нас только начиналась.

На лестничной клетке Семёныч клеил очередное объявление. Я подошёл ближе и прочитал:

«Собрание жильцов по вопросу задолженности по электроэнергии состоится 7 марта в 19:00. Явка обязательна. Управдом».

— Опять воюешь? — спросил я.

— А как иначе? — Семёныч распрямился. — Тут без меня всё рухнет. Только тебя я почему-то на собраниях не вижу!

— Приду, как только первая свободная минутка появится, — пообещал я.

— Все вы так говорите, что придете! — Семёныч раздосадована всплеснул руками. — А как до дела доходит, так жильцам на собрании плевать с высокой колокольни. — Должников много? — я покосился на объявление.

— Вагон и кривенькая тележка, каждый третий, почитай! Мне в жэке уже грозят отключениями! Вот полюбуйся!

И управдом вручил мне список с номерами квартир и суммы долга. Я пробежался по нему взглядом.

— А панки наши тоже за свет не платили?

— Спрашиваешь! Они в должниках с прошлого лета.

— Отлично… — прошептал я, идея возмездия сразу родилась в моей голове.

— Чего ж тут отличного, Максим?

— Просто голову пришел отличный способ по их перевоспитанию.

— Это как? — Семёныч прищурился. – Страусы свои на маковке сбреют?

— Вызовем ЖЭК. За неуплату им должны отключить свет официально. А как они начнут бузить, так я вмешаюсь, ну и подключу органы… внутренние…

— Да с них, как с гуся вода! Ну посидят они пару дней в обезьяннике, там потом еще больше бузить начнут – проходили, — отмахнулся Семёныч.

— Не-не. Нам надо, чтобы их не просто посидели, а на исправительные работы пошли.

Я объяснил, что сегодня же подам заявку от администрации в милицию, что мне нужны архаровцы для общественных работ на благоустройство города. Пускай суетятся, жульманов подбирают, а если нет народа — пускай новых закрывают.

— Ты их в ИВС хочешь оформить? — тёр картофельный нос дедок.

— Как получится, в идеале - да. Делаем, Семеныч? Ты бил фашистов?

– Бить не бил, малой я тогда еще был, но снаряды подвозил. На кобылке с поводой…

– Вот и мне подвози. Фашист ведь он в любом обличье может прятаться. Кто против народа – тот считай и фашист.

– Хороша сказал, Максимка, — воодушевленно крякнул дед. — Я с тобой!

Я пожал управдому руку и пошел в администрацию, крайне довольный внезапно возникшие идеей по операции возмездия.