Начальник Культуры

— Кто вызывал? — недовольно буркнул он. — И чего опять произошло?

— Вот, — я указал на панков. — Должники, нарушители тишины, угрозы соседям,

— Сейчас не ночь, поэтому заявления принимать не буду, а вот ложный вызов — оформлю запросто!

Вон разговоры начались, его ни чуточку не смущало, что нас трое и все мы можем дать свидетельские показания.

— Вряд ли ложный, у нас еще нападение на должностное лицо при исполнении, — сказал я.

— Кто должностное лицо? — не особо заинтересовано спросил участковый.

— Вот, электрик! Пришел отключать у этих товарищи электричество.

— Постановление имеется? — уточнил мент, уже заранее скривившись, будто заранее готовился сказать «разбирайтесь сами».

— Пожалуйста! — я достал сложенную вдвое бумагу и развернул перед его носом.

— Да ты этой бумажкой жопу можешь подтереть, мы заплатили! — взвизгнул красный и даже сделал шаг вперёд, махая руками.

Зелёный в это время уже прижимал к уху телефон, а по глазам было видно — дозвонился.

— Да, пап… ага, пап… щас я ему трубку дам, — с ехидцей сказал он и протянул трубку участковому. — На, поговори. Тебе тут кое-что объяснят.

Участковый взял трубку, прижал к уху, брови сразу поползли вверх.

— Слушаю… так… понял, — кивнул он несколько раз. — Да, товарищ полковник… — голос сразу стал мягче. — Нет, конечно… разберёмся на месте… конечно…

Я молча ждал. Семёныч тоже молчал, только уголком рта усмехнулся, когда участковый отключился.

— Ну что? — я не спешил. — Намекают, что мы тут зря?

Участковый почесал шею, раздумывая над ответом.

— Ну, сами понимаете… ситуация сложная… там… ну вы же в курсе, кто…

— А мне плевать, кто там. — Я сказал это ровно, чуть тише, чем обычно, но каждое слово упало как пресс на бетон. — Ты сейчас где находишься, товарищ лейтенант?

— Ну как где… по вызову приехал… — начал мямлить участковый.

— На службе, — спокойно поправил я. — Ты при исполнении. Значит, обязан реагировать на правонарушение. Я правильно понимаю? Вот систематические нарушители общественного порядка. Вот управдом, может подтвердить. Если надо, я пробегусь по квартирам и соберу коллективную жалобу. Но это твоя работа, думаю, что одного заявления от меня будет достаточно, а свидетелей ты полный подъезд найдешь, опросишь, они все подтвердят.

— Ну… да.

— Да я… — участковый засуетился. — Мы же можем по-хорошему, ну зачем вы так сразу…

— А я не сразу. Я тебе шанс дал. Ты его профукал. Сколько звонков на них поступало? Почти каждый день участкового вызывали. А толку ноль.

— Так я…

— Или сейчас выполняешь свои обязанности, или я собираю коллективную жалобу, но уже не только на них, но и на тебя, как на должностное лицо, на твое бездействие. И иду в прокуратуру. Ну так как, товарищ лейтенант? Работать будем?

Участковый вспотел, глаза забегали.

— Будем работать, — выдавил он.

— Тогда не тяни резину. Задерживай, оформляй и вези в отдел, собирай свидетельскую базу, поквартирный обход и все такое, — я кивнул на панков. — И помни: это не я тебя заставляю. Это закон тебя обязывает.

Участковый бледный как моль, достал блокнот, что-то написал там. Панки заметно сникли, но для порядка ещё пару раз пробормотали что-то про «папа разберётся». Я молча смотрел, как их выводят, а Семёныч хмыкнул мне на ухо:

— Красиво вжал.

— Я не вжал, — ответил я. — Я просто напомнил, что в милиции не работают, а служат.

Участковый погрузил задержанных в свой жигуленок, но они даже там умудрились вести себя вызывающе.

— Мы ещё посмотрим, кто кого! — крикнул зелёный и показал мне средний палец.

— Посмотрим, — я подошёл ближе. — Это вы ещё ко мне на исправительные работы не попали.

— На какие нахрен работы?! — возмутился синий.

— На общественно-полезные, — я чуть улыбнулся. — Уборка, покраска, помощь клубу и лично мне. Суд будет гуманным, я лично прослежу. И учтите — каждый день под моим присмотром.

Перегорю с судьей, попрошу за хулиганку административный арест им заменить исправительными работами. Есть же такая мера наказания в административном законодательстве.

Жигуленок уехал, а Семеныч повернулся ко мне.

— Ну, Максим, ты им, конечно, счастливое будущее организовал, — хмыкнул он.

— Организовал, — подтвердил я. — И себе тоже.

Мы попрощались я вернулся в квартиру. Ключ провернулся в замке с характерным хрустом, и сразу из-за двери потянуло жареной картошкой вперемешку с запахом жареного лука. Люда колдовала на кухне — слышно было, как она передвигает кастрюли и насвистывает что-то из «Пропаганды».

Я только куртку снял, как из комнаты вышла Таня, вытирая руки полотенцем. Она тоже на кухне поколдовала — от её тарелок тянуло жареным мясом.

— О, начальник культуры пришёл, — Люда выглянула из кухни, улыбнулась. — Ужинать будешь?

— Конечно будет, — Таня чуть поджала губы, но улыбку удержала. — Я как раз на стол накрыла.

— Да я тоже, — не осталась в долгу Люда. — Грех с пустым животом мужика после рабочего дня оставлять.

Обе смотрели на меня так, будто я был главной наградой в лотерее «Русское лото». Я знал этот взгляд и знал, что отвертеться не получится.

— А давайте так, — я снял рубашку, накинул чистую футболку. — Сначала пробую твоё, — кивнул я Тане. — Потом твоё, — улыбнулся Люде. — Чтобы никому обидно не было.

— Ну-ну, — хмыкнула Таня. — Комиссия по дегустации.

— Начальник в своём стиле, — Люда подмигнула, но в её голосе уже сквозил соревновательный азарт. вероятно, я должен был сделать какие-то выводы и дать оценку блюдам.

Я сел за стол, расположился поудобнее. С одной стороны тарелка с румяными отбивными, с другой — кастрюля с ароматной картошкой и котлетами.

— Ну что, — я взял вилку, ловя на себе взгляды женщин. — Сейчас все попробую!

Глава 7

Первой пошла Танина отбивная. Мягкая, сочная, в самый раз. Потом Людина картошечка, поджаренная с корочкой — как в детстве, когда к бабуле в деревню приезжал. Обе хороши и обе ждали вердикта, как на суде.

— Ничья, — объявил я. — Оба блюда пальчики оближешь!

— Льстец, — фыркнула Таня, но глаза у неё потеплели.

Люда как более опытная дама начала молча развивать чай по кружкам. Сегодня мы сидели за столом и ужинали, будто обычная семья. Я поймал себя на мысли, что получаю удовольствие от происходящего. Уютно, тепло… и атмосфера такая — давно забытая.