Начало охоты или ловушка для Шеринга

Шеринг попробовал пошевелиться и зашипел от боли в запястьях.

— Вам с такой подвижной профессией нужно больше внимания уделять дыхательному аппарату, — сказал он с мрачной иронией. — А вы курите. Поберегли бы свои легкие. А то, боюсь, нам с вами еще придется побегать.

— Это угроза?

— Нет… Скорее, констатация факта. Кстати, вы обещали избить меня до полусмерти, помните?

— Помню.

— Можете начинать. Я не буду сопротивляться.

— «Не буду сопротивляться», — презрительно передразнил Егор, попыхивая сигаретой. — Можно подумать, ты сможешь.

— Беда всех чекистов в том, что они часто недооценивают противника. Вы ведь не ожидали, что я так хорошо бегаю? А откуда вы знаете, что я не припас для вас еще парочку подобных сюрпризов?

Егор сплюнул в траву и снова сунул сигарету в рот.

«Докурю эту — и завяжу», — подумал он.

— Эй, — окликнул его Шеринг. — Господин чекист, вам не надоело на мне сидеть?

Егор ухмыльнулся:

— Нет.

— В сущности, я не против. Но что могут подумать прохожие? Впрочем, после тесных объятий в кабинке туалета вы мне даже стали нравиться. Продолжим?

— Тьфу ты, зараза!

Кремнев швырнул окурок в траву, поднялся, схватил Шеринга за шиворот и одним рывком поставил его на ноги. Затем резко развернул его к себе лицом.

Шеринг зажмурился, ожидая удара. Однако секунда проходила за секундой, а удара не было. Шеринг открыл один глаз, затем второй. Посмотрел на Кремнева и усмехнулся.

— Я все еще жив? — насмешливо сказал он. — А как же ваши палаческие замашки?

Кремнев выглядел хмурым и усталым.

— Слушай меня внимательно, доблестный сын Палестины, — прорычал он сквозь стиснутые зубы. — Делаю тебе последнее предупреждение. Если ты, падла, еще раз попробуешь сделать ноги, я тебя порву. От жопы до макушки. Понял?

Шеринг хотел что-то сказать, но, ошпарившись о взгляд Кремнева, лишь тяжело кивнул.

— Вот так, — сухо произнес Егор.

Он наклонился и поднял с травы кейс.

— Давай, Моня, пошел!

Он подтолкнул Шеринга в спину. Тот по инерции сделал пару шагов и остановился.

— Можно сказать пару слов? — осведомился он.

— О чем?

— О наших с вами делах.

Егор хмыкнул.

— У меня с тобой нет никаких дел.

— Значит, будут, — уверенно проговорил Шеринг. — Слушайте, Ваня, или как вас там… Ну, чего ради вы так стараетесь? Деньги вам не нужны. Это я понял. Но тогда что? Что вам нужно?

— Чтобы ты заткнулся, — мрачно ответил Егор.

— Ну уж нет, я хочу выяснить. Так что вам надо, Кремнев? Неужели ордена и медали? Или с вас хватит и устной благодарности?

— Я бы ответил, да не твое это дело.

— Но ведь и не ваше тоже, — парировал Шеринг.

— Правильно, — кивнул Егор. — Это дело государства.

Шеринг взглянул на Егора насмешливо.

— Что? Государства? И где вы здесь видите это ваше государство?

— А ты присмотрись, — посоветовал ему Егор. — Видишь меня? Так вот я — за него. Или ты еще не почувствовал?

Шеринг потер плечом поцарапанную челюсть и сказал:

— Если вы об аппарате насилия, то очень даже: на собственной шкуре, так сказать. А вот это все — государство, держава, идеи служения — нет больше этого ничего, Ваня. Есть большое Ничто. А вы — его посланец. Можете мнить о себе все, что хотите, но для меня вы — никто. Никто из Ниоткуда.

— Все сказал?

— Могу добавить, но вы ведь все равно не слушаете.

— Молодец, понял. А теперь пошли.

Они не пошли по аллее, а стали продираться сквозь кустарник к дороге. Егор шел чуть впереди, он и не думал придерживать ветки, так что Шеринг, руки которога были стянуты наручниками, постоянно чертыхался и ойкал, когда ветки хлестали его по щекам.

В конце концов они выбрались из сквера.

— Постойте, — жалобно попросил Шеринг. — Дайте отдышаться. Иначе я умру от усталости.

— Ты ведь спортсмен. Забыл?

— Спортсмен. Но не марафонец. К тому же вы меня слишком сильно припечатали к асфальту. — Шеринг подвигал плечами и сморщился от боли. — По-моему, у меня сломано ребро.

— Какое? — поинтересовался Егор и подступил к нему вплотную.

— Слева.

— Здесь? — Кремнев грубо схватил Шеринга пятерней за ребра, и тот вскрикнул.

— Что ты делаешь, гад?!

— На врачебном языке это называется пальпация. — Кремнев убрал руку и демонстративно вытер ее о плащ. — С твоими ребрами все в порядке, — сказал он. Усмехнулся и добавил: — Чего не скажешь о мозгах.

— Опять вы меня оскорбляете, — скривился Шеринг. — Я не понимаю: это у вас что, стиль общения такой? С женщинами вы тоже так разговариваете?

— Ты не женщина.

— Спасибо за дельное замечание. Предлагаю присесть на скамейку и отдохнуть.

Егор пожал плечами и зашагал к видневшейся неподалеку скамейке.

Расположившись на скамейке, он достал из кармана сигареты. Шеринг посмотрел, как он прикуривает, и вдруг мрачно изрек:

— Ничего у вас не выйдет. Он вам меня не отдаст.

— Кто? — удивленно спросил Егор.

— А вы еще не поняли? Генка. Генка Соркин. От меня он хотел избавиться еще три года назад, когда дело на него завели. Я смылся. Тогда мне это удалось. Но тогда рядом со мной не было вас, господа чекисты.

Кремнев усмехнулся:

— Ну, смыться мы тебе больше не дадим. Хватит, побегал. Пора и на покой.

— То есть на нары? — Шеринг покачал головой. — Наивный! Я ведь о другом: кто-то из Генкиных друзей сидит среди ваших и наводит. Вам это еще не ясно?

Рука Егора остановилась на полпути ко рту.

— Ты думай, прежде чем сказать, — угрюмо сказал он.

— Обидно за организацию, да, Ваня?

Кремнев сузил глаза и мрачно уставился на Шеринга. Однако тот ничуть не смутился.

— А ведь так оно и есть, — сказал он после паузы. — У Генки длинные руки.

— Обрубим, — пообещал Егор, отвел взгляд и глубоко затянулся сигаретой.

Шеринг смотрел на него с сожалением.

— Эх, Ваня, — грустно сказал он, — в России никогда не умели беречь.

— Кого?

— Никого и ничего. Тем более людей.

Кремнев выпустил густое облако дыма и искоса глянул на Шеринга.

— Ты что, историк?

— При чем тут историк? Вот представьте: привозите вы меня в Россию. Сажаете под замок, берете в плотное кольцо охраны. Но среди вашей охраны снова оказываются его люди. Каков исход?

Егор не ответил.