Начало опричнины

В первых же очерках Веселовский подробно излагает, как царь Иван, тяготясь опекой Сильвестра и бояр, «пришел в конце концов к мысли отделаться от них, но как это сделать, не знал, и запутался» [38] . Вначале боярство якобы не принимало сколько-нибудь заметного участия в борьбе между царем и его советниками. Только на втором этапе борьбы Ивана за неограниченное самодержавие он должен был «выйти из узкого круга интимных советников... и войти в конфликт со всем исторически сложившимся строем Государева двора» [39] . Обойтись в управлении без старого двора было невозможно, бороться с ним становилось небезопасно. Выход царь Иван нашел в том, что удалился из старого двора и устроил новый, опричный, с целью обеспечить себе, личную безопасность и получить свободу действия [40] . Отъезд царя в Коломенское был началом жестокой схватки его со своими дворянами, ибо царь порывал не с одними княжатами и боярами, а со всем старым двором [41] .

38

С. Б. Веселовский. Исследования, стр. 107.

39

С. Б. Веселовский. Исследования, стр.107, 108.

40

С. Б. Веселовский. Исследования, стр. 125.

41

С. Б. Веселовский. Исследования, стр. 137, 155.

Как мы видим, С. Б. Веселовский сводит весь конфликт опричнины к переходу Грозного из одного «двора» в другой и столкновению монарха со всем дворянством в целом. Классовый характер самодержавия как дворянской монархии полностью игнорируется, правительство рассматривается как надклассовая сила [42]

Многие выводы С. Б. Веселовского отличаются субъективизмом. Так, автор явно преувеличивает значение такого факта, как смерть царицы Анастасии в 1560 году. При жизни Анастасии, — пишет он, — царь был плохо обузданным конем, а после ее смерти и вовсе разнуздался [43] . Анализируя причины падения Избранной рады, С. Б. Веселовский основное внимание уделяет личным взаимоотношениям царя с его ближайшим окружением. Первые опалы были следствием столкновения царя со своими родственниками. Последующие опалы вызваны были тем, что «участники схватки покатились по наклонной плоскости ожесточения, ка которой невозможно было остановиться» и т. д. [44]

42

С. Б. Веселовский сетует на то, что новейшие сочинения об Иване советских историков осложняют, даже запутывают тему опричнины: «На место героев и не героев... в качестве движущих историю сил появились категории, широкие и неширокие слои, классы и т. п. отвлеченные понятия». Ниже Веселовский пишет: «Платонов считал достижением..., что историки отказались от психологических характеристик и перешли к исследованию социальных явлений, учреждений, классов...», но «достижения исторической мысли на путях, указанных Платоновым, оказываются весьма сомнительными». (См. С. Б. Веселовский. Исследования, стр. 36, 97), В данном случае ссылка на Платонова нисколько не проясняет вопроса. Буржуазному исследователю приписываются требования классового и социального анализа, сторонниками которых являются в действительности марксисты.

43

С. Б. Веселовский. Исследования, стр. 95.

44

С. Б. Веселовский. Исследования, стр. 98, 112—114.

Следуя концепции В. О. Ключевского, С. Б. Веселовский считал, что опричнина и вообще опалы Ивана Грозного свелись к уничтожению лиц и не изменили общего порядка. Он предлагал оставить старый предрассудок, согласно которому казни царя Ивана были направлены в лице бояр и княжат против крупных феодалов [45] .

С. Б. Веселовский не успел, а точнее не имел возможности завершить свою работу. Многие из его очерков сохранились в виде черновиков, отчасти незавершенных, содержащих фактические неточности.

45

С. Б. Веселовский. Учреждение опричного двора, стр. 104; его же: Исследования, стр. 478.

Решения XX съезда Коммунистической партии Советского Союза оказали благотворное влияние на развитие советской исторической- мысли. Развернувшаяся вскоре после съезда научная дискуссия затронула многие разделы истории русского средневековья. В статьях С. М. Дубровского и В. Н. Шевякова были подвергнуты критике ошибки в освещении опричнины и идеализация деятельности Грозного [46] . В. Н. Шевяков предпринял попытку немедленного решения основных проблем опричнины без привлечения достаточного фактического материала, но эта попытка оказалась неудачной [47] .

46

См. С. М. Д у б р о в с к и й. Против идеализации деятельности Ивана IV. — «Вопросы истории», 1956, № 8; В. Н. Шевяков. К вопросу об опричнине Ивана IV.— «Вопросы истории», 1956, № 9

47

См. С. О. Шмидт. Вопросы истории России XVI века в новой исторической науке. — Советская историческая наука от XX к XXII съезду КПСС. Изд. АН СССР, М., 1962, стр. 95.

В новейшей историографии с работами по истории опричнины выступили А. А. Зимин, В. Б. Кобрин и С. М. Каштанов.

В. Б. Кобрин продолжил исследования Г. Н. Бибикова и С. Б. Веселовского [48] . Он собрал и детально проанализировал большой фактический материал относительно персонального состава опричного двора Грозного [49] . С. М. Каштанов исследовал иммунитетную политику в годы опричнины [50] .

48

Г. Н. Б и б и к о в. К вопросу о социальном составе опричников Ивана Грозного. — Труды ГИМ, вып. XIV (Сб. статей по истории СССР XVI—XVII вв.), М., 1941; С. Б. Веселовский. Послужные списки опричников. — В кн. С. Б. Веселовский. Исследования, стр. 200—238.

49

В. Б. Кобрин. Состав опричного двора Ивана Грозного.— Археограф, ежегодник за 1959 г., М., 1960.

50

С. М. Каштанов. К изучению опричнины Ивана Грозного.— «История СССР», 1963, № 2.

Наиболее крупное монографическое исследование по истории опричнины принадлежит перу А. А. Зимина. В работе систематизирован громадный фактический материал, накопленный историографией к настоящему времени. Наиболее подробно в работе исследуется политическая история опричнины. Автор уделяет пристальное внимание также социальным проблемам опричнины. Что касается общей концепции опричнины, созданной А. А. Зиминым, то она представляется нам противоречивой. А. А. Зимин полностью принимает вывод С. Б. Веселовского о том, что опричная земельная политика не имела антикняжеской или антибоярской направленности [51] , «...ни о каком разгроме «боярства» в XVI веке не может идти и речи» [52] . Но он не разделяет вывода С. Б. Веселовского о бессмысленности опричнины и утверждает, что опричнина хотя и не имела антибоярской и антикняжеской направленности, все же сокрушила остатки феодальной раздробленности на Руси, «...основной смысл опричных преобразований, — пишет А. А. Зимин, — сводился к завершающему удару, который был нанесен последним оплотам удельной раздробленности» [53] . Подобное мнение давно высказывалось в литературе, но в работе А. А. Зимина оно получает неожиданное и парадоксальное разрешение.

51

А. А. Зимин. Опричнина Ивана Грозного. Изд. «Мысль», М., 1964, стр. 340—341.

52

А. А. Зимин. О политических предпосылках возникновения русского абсолютизма. — В кн. «Абсолютизм в России (XVII—XVIII вв.)». Изд. АН СССР, М., 1964, стр. 20.

53

А. А. Зимин. Опричнина, стр. 477.

 А. А. Зимин объявляет носителями удельной раздробленности те социальные силы, учреждения и территории, которые более всего пострадали от опричного террора. «Ко времени введения опричнины, — пишет А. А. Зимин, — наиболее мощными форпостами удельной децентрализации в России были Старицкое княжество, Великий Новгород и церковь» [54] .

Такая точка зрения представляется нам спорной. Всероссийская церковь на протяжении многих веков служила мощным орудием в руках великокняжеской и царской власти. Она деятельно помогала князьям в объединении русских земель, проповедовала теорию божественного происхождения власти московских самодержцев и т. д. Редкие недоразумения и раздоры между светскими и духовными властями, случавшиеся иногда, объяснялись вполне конкретными причинами. Очень часто они были простым отзвуком борьбы, происходившей в среде правящего боярства, с которым руководители церкви были связаны прочными нитями. Следовательно, считать церковь форпостом удельной децентрализации нет достаточных оснований.

54

А. А. Зимин. О политических предпосылках, стр. 41.

«Ликвидация удела Владимира Старицкого и разгром Новгорода, — пишет А. А. Зимин, — подвели финальную черту под длительной борьбой за объединение русских земель под властью московского правительства. Сильный удар нанесен был и по феодальной обособленности русской церкви». (Там же, стр. 41).

Что касается Новгорода Великого, то он был включен в состав Русского государства окончательно и бесповоротно почти за столетие до опричнины. Ни в одной другой земле мероприятия, призванные гарантировать объединение, не проводились с такой последовательностью, как в Новгороде. Именно здесь Москва произвела невиданную массовую экспроприацию всех местных феодальных землевладельцев (крупных бояр, купцов и житьих людей), а на их место водворила московских дворян-помещиков. В XVI веке московские порядки прочно утвердились в Новгороде. Москва постоянно назначала и сменяла всю приказную и церковную администрацию Новгородской земли, распоряжалась всем фондом новгородских поместных земель и т. д. Пресловутый новгородский сепаратизм был побочным продуктом острых социальных противоречий в Новгороде, следствием недовольства низов обременительными царскими податями, угнетением со стороны московских помещиков и московской администрации. Новгород весьма сильно пострадал от опричного террора, но считать его оплотом удельной децентрализации едва ли возможно.

Представляется, что носителями традиций и пережитков удельной раздробленности была в XVI веке княжеско-боярская знать в целом от удельных владык до многочисленных потомков местных удельных династий князей Суздальских, Ярославских и пр., располагавших колоссальными земельными богатствами. В своем исследовании А. А. Зимин не может игнорировать многочисленных антикняжеских и антибоярских репрессий опричнины, но каждый раз он низводит их на степень случайных фактов, объясняя мелкими служебными провинностями бояр [55] . С таким истолкованием антибоярских репрессий согласиться трудно. Предположение, будто представители знатнейших фамилий, владельцы наследственных уделов и т. д. могли быть подвергнуты ссылке или казнены из-за ничтожных служебных провинностей, совершенно не соответствует духу и структуре феодальной иерархии [56] .

55

Бояре князья Воротынские в июле 1562 года не смогли догнать татар во время очередного их вторжения на Русь; «их недостаточное служебное рвение, вероятно, и показалось подозрительным Ивану IV», — это скорее всего и было непосредственной причиной опалы Воротынских. (См. А. А. Зимин. Опричнина, стр. 97, 98).

Вскоре опале подвергся один из руководителей Рады кн. Д. И. Курлятев, «непосредственной причиной царского гнева могла быть служебная провинность князя Дмитрия». (Там же, стр. 99.) Отметим, что Курлятев покинул службу по меньшей мере за год до опалы.

«Вероятно, за поражение под Улой поплатился смертью Никита Васильевич Шереметев». (Там же, стр. 109). Шереметев находился во время битвы в Смоленске и никакого отношения к поражению не имел.

Боярин кн. П. М. Щенятев «разместничался» во время татарского набега на Волхов осенью 1565 г. «Вероятно, после этого Щенятев попал в немилость, и его владенья... были конфискованы...» (Там же, стр. 156). В 1565 году татары быстро отступили в степи, едва заслышав о приближении царских полков. В местничестве же под Волховом был повинен не Щенятев, а Шуйский, нимало не пострадавший.

К началу 1566 г. царь решился нанести серьезный удар кн. В. А. Старицкому, «поводом к этому, возможно, была бездеятельность князя Владимира.... во время осеннего набега Девлет-Гирея». «Вероятно, Старицкий князь ничего не сделал... ни для предотвращения набега крымского хана, ни для разгрома его сил. Вскоре после этого наступило время расплаты». (Там же, стр. 156—157). Как мог Старицкий предотвратить татарский набег — остается загадкой, тем более, что не ему, а Бельскому царь поручил отразить крымцев. (См. ПСРЛ, т. XIII, ч. 2, СПб., 1906, стр. 399)

56

Нам неизвестно ни одного случая преследования знатных бояр-вое-вод, повинных даже в крупных военных поражениях.

Наказания избежали воеводы, из-за собственной оплошности разгромленные под Улой в 1564 г. (Один из этих воевод тотчас по возвращении из плена даже получил чин боярина). Не был наказан кн. П. С. Серебряный, разбитый литовцами под Копнем в 1567 г. и позорно бежавший с поля боя. (В руки врага попал саадак князя с секретными царскими наказами). Избежали опалы Ф. В. Шереметев, обратившийся в бегство перед татарами в 1572 г., и кн. И. Ф. Мстиславский, разгромленный под Коловерью в начале 1573 г.

Что касается мелких служебных провинностей, якобы бывших причиной опалы на бояр, то в построениях А. А. Зимина почти все они носят гипотетический характер.

Опричные репрессии против княжат и бояр явились в конечном счете бессмыслицей: монархия не имела особых причин для гонений против боярства. По словам А. А. Зимина, «...последние работы по истории... политической борьбы в XVI веке показывают, что нельзя усмотреть «децентрализаторские» тенденции, стремление воскресить времена феодальной раздробленности ни у одной из групп княжеско-боярской знати. Речь может идти лишь о борьбе за различные пути централизации государства» [57] . Единственным исключением в этом плане был удельный князь В. А. Старицкий, владения которого, по мнению А. А. Зимина, были самым «мощным форпостом» раздробленности и удельной децентрализации. В XVI веке на Руси было не менее дюжины других крупных уделов, но все они были остатками «удельной обособленности», не представлявшими никакой политической опасности для самодержавной власти [58] .

57

А. А. Зимин. О политических предпосылках, стр. 23.

58

А. А. 3 и м и н. Опричнина, стр. 362—363.

Остается непонятным, почему только один из уделов был опасным носителем удельной децентрализации, все же прочие группировки княжеско-боярской знати от удельных князей с боярским титулом до многочисленных потомков местных удельных династий стали в XVI веке поборниками московской централизации [59] .

Касаясь принципиального значения опричнины, А. А. Зимин утверждает, будто опричная борьба с удельной децентрализацией (политический аспект опричной политики) «в какой-то мере отвечала потребностям горожан и крестьянства, страдавших от бесконечных междоусобных распрей феодальной аристократии» [60] . Но в практическом своем осуществлении «опричнина в первую очередь мучительно отозвалась на русском крестьянине...» [61] .

59

Подробный критический разбор изложенной выше концепции см. Р. Г. С к р ы н н и к о в. Опричнина и последние удельные княжения на Руси. — «Исторические записки», изд. «Наука», 1965, т. 76, стр. 152—174.

60

А. А. 3 и мин. Опричнина, стр. 479.

61

А. А. 3 и мин. Опричнина, стр. 429. «...опричная дубина, ударяя по вельможному барину, другим концом, еще сильнее била по русскому мужику». (Там же, стр. 389).